Я (не) ведьма (СИ) - Лакомка Ната

Он смерил меня неприязненным взглядом. «Всё о тебе знаю», — говорил этот взгляд. Я скрестила на груди руки, испытывая дикое желанье ударить Раскела подсвечником по голове.

Слуги поставили ванну и удалились. Две девушки разложили на столе скатерть и поставили ужин — холодное мясо, порезанное толстыми ломтями, хлеб, паштет из рябчика, и красное вино пополам с водой, и это возмутило меня еще больше.

— Что это? — я ткнула пальцем в сторону стола. — Что вы мне принесли? Девушки испуганно замерли, а сэр Раскел нахмурился еще больше.

— Вам не нравится?

— Конечно, не нравится! — отрезала я. — Кто ест красное мясо перед сном? Если только варвары. Прикажите подать сметаны, зелени, вареных всмятку яиц и кипятка с травами.

Раскел пожал плечами и кивнул девушкам. Те сгребли тарелки и кувшины и почти бегом юркнули в коридор.

— Примите ванну, а ужин сейчас принесут, — посоветовал мне сэр Раскел.

— Вы будете указывать, что мне делать? — осведомилась я ледяным тоном.

— Как хотите, — он пожал плечами. — Но имейте в виду, через час из ванны вычерпают воду.

Он поклонился, повернулся спиной, чтобы покинуть комнату, и неосторожно звякнул ключом.

— Вы не посмеете снова закрыть меня, — сказала я с угрозой и вцепилась в его рукав. — Только попробуйте…

— Это нужно для вашей же безопасности, — сказал сэр Раскел, без особого почтения выдернув рукав из моих пальцев. — Отдыхайте, миледи.

Он вышел, и на этот раз я расслышала, как стукнул засов и повернулся в замке ключ.

— Что мне здесь угрожает?! — крикнула я, но ответом было молчание.

Некоторое время я не могла успокоиться. Хотелось сделать что-то неприличное и мерзкое. Распороть подушки ножом для писем. Перевернуть кресла и столик вместе с канделябрами и шахматными досками.

Я перевела дух, призвав на помощь здравомыслие. Как можно исправить данную ситуацию?

В настоящее время — никак.

Я посмотрела в сторону спальни. Можно принять ванну.

Сбросив плащ, я кое-как расшнуровала платье, злясь на горничных — могли хотя бы помочь мне раздеться, если теперь я должна носить платья со шнуровкой на спине!

И могли бы причесать меня!

Усевшись на пушистую банкетку, я принялась расплетать косу, продирая пряди щеткой. Моя мачеха никогда не купалась одна, но в Баллиштейне, похоже, королеве приходится делать все самой. И наливать холодную воду в ванну тоже. Я кипела от злости, и немного успокоилась только когда забралась в воду, окунувшись по шею, а потом нырнув несколько раз по макушку.

Вода была восхитительно горячей. Я блаженно растянулась в ванне, закрывая глаза. В Санлисе у меня не было такой роскоши, как личная ванна, и я могла помыться лишь в общей бане, вместе со служанками, либо ополоснуться в тазу в комнате сестер. Правда, став невестой короля, я познала удоволствие настоящего купания. Но эта ванна была больше и удобнее, чем ванна в Санлисе, и немного примирила меня с необходимостью сидеть под замком.

Запах лаванды от воды успокаивал и навевал сон. Я стряхнула сладкое оцепенение, намылила и ополоснула волосы, потом поднялась на колени, потянувшись за простыней, и увидела в зеркале отражение сэра Эдэйла — он стоял за порогом ванной комнаты, чуть сдвинув в сторону занавес, отделявший ванную от спальни, и смотрел на меня.

Рыцарь стоял, наполовину скрывшись за косяком, и лишь немного отодвинул занавес — были видны темный глаз, насупленная бровь и уголок крепко сжатых губ. Но и этого оказалось достаточно, чтобы меня снова охватило колдовское безумие — я не догадалась хотя бы прикрыться руками. Хотя… зачем прикрываться, если он уже видел меня всю?

Я продолжала стоять на коленях, открытая от макушки до пояса, а Рэндел продолжал смотреть. Мне казалось, даже воздух между нами зазвенел от напряжения. Но это продолжалось всего лишь несколько секунд. Потом сэр Эдейл медленно опустил занавес, а я словно обрела ум и сознание, и тут же опустилась в воду по самое горло. Сердце билось неровными толчками, я никак не могла вздохнуть полной грудью, и задыхалась, хватая воздух ртом.

Да что же это?!

— Миледи, — услышала я голос Эдит. — Мы накрыли на стол. Вы желаете кушать?

Облизнув пересохшие губы, я попыталась ответить — и не смогла, горло перехватила судорога.

— Миледи? — позвала Эдит уже от порога, по ту строну занавеси.

— Сейчас… иду… — наконец-то смогла вымолвить я.

Но прошло еще достаточно времени, прежде чем я выбралась из воды, чувствуя, как досадно дрожат колени, и завернулась в простынь.

— Вам помочь? — послышался встревоженный голос Эдит.

Ее помощь запоздала, и я обошлась сама, надев нижнюю рубашку и набросив бархатный халат — длинный, до самого пола, обнимавший тело нежно и тепло, как… как кое-кто, о ком я предпочла бы не думать.

Когда я вышла из ванной, стол был накрыт заново, и теперь здесь стояли блюда, которые были мне больше по душе. Я села ужинать, и три горничные услужливо встали рядом. Но я уже не верила их услужливости. Как не верила учтивым словам северян и их… клятвам.

Хорош рыцарь чести! Убивший невесту за нарушение клятвы верности!

А сейчас — что это было?! Что, как не нарушение клятвы, данной своему сюзерену? Или подглядывать за женой короля — не значит приподнимать край покрывала на его брачном ложе?

Я кипела от злости, но до времени сдерживалась, чтобы не сделать себе еще хуже. Пока они посадили меня под замок в приличные комнаты и кормят сносно, но кто знает — не окажусь ли я завтра в подвальной клетке, на хлебе, воде и костях?

— Мне показалось, я слышала голос сэра Эдэйла, — сказала я, добавляя в сметану нарезанную зелень.

— Да, это он принес ваши вещи, — с готовностью потвердила Эдит, указывая на мои дорожные сумки, сваленные у стены. — Если вам угодно, пока вы кушаете, мы разберем ваши вещи.

— Угодно, — кивнула я.

Пока они занялись сумками, Я взглянула на дверь. Заперта ли она? И неужели слуги будут вот так входить, когда им вздумается? Ведь изнутри не было даже задвижки, даже самого маленького крючка. И кто знает, когда сэру Эдейлу или кому-то еще вздумается полюбоваться на меня во время купания.

— Я положила ваши личные вещи в сундук, возле кровати, — Эдит появилась из спальни и встала передо мной, чинно глядя в пол. — Если что-то угодно — зовите. С вашего позволения, мы вычерпаем воду, уберем со стола и удалимся. Дорога была долгой, девушки устали.

Молча кивнув, я потягивала горячий травяной чай, пока горничные суетились. Судя по всему, ни одна не собиралась ночевать в комнате со мной. И никто не предложил мне розовой воды, чтобы обтереть кожу, или мускусного масла, чтобы надушить волосы…. Значит… значит, я не увижу мужа этой ночью?

Неизвестно, хорошо это было или не очень, но похоже, что я получила ночь передышки. Горничные ушли, негромко щелкнул замок, и я осталась одна. Взаперти. Как пойманная в клетку.

Я приоткрыла ставень и выглянула в окно. Из моей комнаты просматривался внутренний двор — вымощенный камнем, с колодцем посредине. Была видна и часть северной стены — ни в одном окне свет не горел.

Подумав, я подтащила к двери столик и поставила на край подсвечник — если кому-то вздумается войти ко мне ночью, он наделает шуму, уронив подсвечник. Так я почувствовала себя хоть немного защищенной и отправилась спать, утешая себя, что завтра утром все разъяснится.

Постель оказалась удивительно мягкой и удобной. Я укрылась пуховым одеялом и уснула так быстро, будто выпила вина с травами, подаренными Донованом.

Я спала без сновидений, но проснулась посреди ночи, словно меня толкнули. Нет, подсвечник не загремел, но сев на перине, я явственно расслышала тихий, но назойливый скрип и шорох. Этот противный шум вползал в уши и, казалось, пробирался до самой печени. Как будто кто-то ощупывал двери снаружи, легко царапая их. Я мгновенно покрылась испариной и замерла в ужасе, а шорох усилился, и к нему добавилось чье-то недовольное бормотанье. Откинув одеяло, я на цыпочках подошла к двери.