Судьба самозванки (ЛП) - Джонс Амо

Он это делает. Сначала туман вокруг нас рассеивается, и в тот момент, когда барьер падает, Синнер крадется вперед, Ледженд прямо за ним.

Выражение лица Крида более непроницаемое, чем у остальных, его разум, вероятно, лихорадочно соображает, пока он решает, что делать с этой информацией и как он собирается ее воспринять. Он пристально смотрит на меня мгновение, прежде чем медленно повернуться, и я делаю то же самое, следуя за его взглядом.

Как и ожидалось, наши братья уже на пути к ней.

Она стоит в саду перед гигантским шоколадным водопадом, сложенным из булыжника. Молодые Гномы, которые нашли ее, рядом с ней.

Они смеются и подсовывают ей десерт за десертом, и Лондон улыбается, откусывая по маленькому кусочку от каждого, ладонь переполняется до такой степени, что ей приходится прижимать их к телу, чтобы не упали.

Самая маленькая из них, одетая в розовое платье в цветочек и с длинными желтыми косами, проскальзывает у нее между ног и кружится, держась за другую.

‒ Они чувствуют ее силу, ‒ говорит он, и я киваю, не отводя взгляда. Не могу. Если отбросить историю и ебанутость, то нельзя отрицать, что из Лондон получилась бы феноменальная гребаная королева.

Здешняя молодежь умеет обращаться с собой. Они могут уловить то, что у нее внутри, даже если у нее это временно заблокировано.

Лондон смеется, и звук вибрирует в моей груди, заставляя стискивать зубы, пока я не почувствую трещину. Это заживет, но я бы хотел, чтобы этого не было. Я заслуживаю того, чтобы сломаться, пусть даже только физически, за то, что я сделал с ней, за то, что я буду продолжать делать.

Син и Ледженд подбегают к ней, толпясь сзади. Юные Гномы разбегаются, как только братья занимают место со стороны Лондон.

Они держат ее в клетке, ее голова мотается от одного к другому, но ни один из них не произносит ни слова. Они просто стоят, глядя на нее сверху вниз, и уголок ее рта медленно приподнимается.

Губы приоткрываются, и я не знаю, что она говорит, но и Син, и Ледженд коротко кивают.

‒ Что ты видел? ‒ наконец спрашиваю я, не сводя глаз с девушки, которая понятия не имеет, кто я для нее. ‒ Когда ты заглянул в ее голову, что ты увидел?

Крид молчит еще несколько мгновений, и это почти чересчур, но затем его рука сжимает мое плечо.

‒ Хаос, ‒ холодно говорит он. ‒ Чистый. Блядь. Хаос.

Блядь.

Лондон

В один момент нестандартно очаровательные Гномики расступаются, и угощения, которые они не успели передать мне, падают на траву, чтобы тут же исчезнуть. У меня в животе поднимается тревога, когда я наблюдаю, как они на полной скорости бегут к распускающимся кустам роз впереди. Они не сбавляют скорости, проносятся сквозь них шаг за шагом, тела становятся все более и более пушистыми, как будто цветы для них не более чем портал, в который они могут запрыгнуть.

Черт, может, так оно и есть.

Мне не нужно долго гадать, что их отпугнуло, так как мгновение спустя на земле передо мной появляется большая тень.

Я знаю, кто это, не глядя. Или у меня есть идея, и я предполагаю, что это двое из четырех. И действительно, когда я смотрю через плечо, вот они. Подходят и встают рядом, поэтому я делаю полшага назад, чтобы посмотреть на них.

Ни один не произносит ни слова, пара стоит неподвижно и просто смотрит.

Я никогда не привлекала внимания членов королевской семьи, и никогда в жизни не думала, что члены королевской семьи будут находиться так близко, поэтому, несмотря на мою обычную уверенность, под ребрами образуется маленький комочек беспокойства.

Я делаю единственное, что приходит в голову, и неловко поднимаю руки, выпячивая живот, как будто хочу привлечь их внимание к огромной стопке закусок, которые там держу, и поднимаю правую руку, откусывая от той, что ближе всего к губам.

‒ Хотите немного? ‒ предлагаю я.

На мгновение оба замирают, и только близнец наклоняется, решив откусить краешек яблока в карамели, посыпанного сверху каким-то блестящим дерьмом. Так уж случилось, что это одно из лакомств в руке, прижатой к моему телу, так что в истинно плейбоевской манере, как, полагаю, и подобает молодым лордам, его бирюзовые глаза встречаются с моими, как раз в тот момент, когда они оказываются на уровне моей груди.

Острые кончики его зубов едва заметны, но они есть, и это заставляет меня задуматься, не вампир ли он. Я никогда не видела ни одного из них в реальной жизни, насколько знаю, и мне всегда было интересно: «Умирают ли вампиры на солнце?»

Его брови сходятся на переносице, и он медленно приподнимается, слизывая розовую пыль с уголка рта, как раз в тот момент, когда его брат начинает смеяться.

Это приятный смех. Глубокий и немного озорной, и когда я смотрю в его глаза, решаю, он ли это. Я бы поспорила, что он самый младший, хотя все они близки по возрасту, но в этом есть намек на… не совсем мягкость, но что-то такое, чего нет у других. Может быть, чувство морали, хотя бы самую малость.

‒ Я Ледженд, ‒ говорит он, как будто его имя каким-то образом печалит его. ‒ Нет, вампиры не умирают на свету.

‒ Они могут, ‒ предлагает другой.

Когда я смотрю на него, обнаруживаю, что он уже пялится.

‒ Так они умирают или они… не умирают?

‒ Не от гуляний на солнце. Умрут, если они выведут тебя из себя достаточно сильну… Или если они испытывают жажду крови и им приходится вырывать сердца на танцполе после того, как девушка…

Он бросается вперед, но Ледженд толкает его достаточно сильно, чтобы тот споткнулся.

Когда он выпрямляется, на губах появляется широкая ухмылка, и я так и знала.

Я была так права.

Главные плейбои.

Может быть, мне все-таки здесь будет не так скучно…

‒ Малышка, ‒ предупреждает Ледженд, как он представился, проскальзывая за мою спину. ‒ Не смотри на него так. Это только раззадорит его.

‒ Может быть, я хочу подзадорить его.

‒ Конечно, продолжай, ‒ он усмехается. ‒ Если ты хочешь увидеть, как умирают монстры.

Мои мышцы напрягаются, и оба брата смеются, вставая передо мной.

‒ Все хорошо, малышка Эл, подзадорь меня, ‒ близнец улыбается, проводя языком по нижней губе, но это скорее игриво, чем что-либо другое. ‒ Я могу умереть, но только на несколько минут, так что… это того стоит.

Между нами возникло то странное чувство, похожее на сплетенную паутину, которую можно увидеть на обратной стороне меню в закусочной во время Хэллоуина. Где вы должны взять ручку и попробовать все пути, пока не найдете правильный. Тот, который ведет на другую сторону. Их сторону.

‒ Я Синнер.

Я киваю, оглядывая его в абсолютно черном костюме.

‒ Подходит.

Затем к нам присоединяется третий брат, тот, со вчерашним злым взглядом, который выглядел готовым оторвать мне голову, но сейчас он выглядит по-другому. Он… расстроен.

По какой-то странной причине мои пальцы дергаются, поднимаясь и готовясь убрать морщины в уголках его глаз, но я дергаю эту сучку обратно, прежде чем ее отрубят.

Ты не можешь прикоснуться к гребаному лорду, Лондон!

‒ Крид, ‒ говорит он. Никакого «привет», никаких «меня зовут» или даже «я», с чего начал Синнер, и я начинаю нервничать, поэтому притворяюсь, что это был популярный тест.

‒ Ну да. У меня бывают промахи, но я люблю Sublime (тесты).

Крид моргает, раздраженный, но опять же… что-то скрывается за его выражением, что-то, что я не уверена, что он хочет, чтобы я увидела, но я могу.

‒ Мой брат не из тех, кто слушает то, что в человеческом мире называется музыкой, ‒ его голос обволакивает меня, как шелк, окутывая коконом удовольствия, когда он целует мою кожу. И это происходит. До самых кончиков пальцев ног.

Медленно перед нами появляется четвертый, возможно, последний брат.

Мгновенно мой взгляд приковывается к его лицу, но его взгляд скользит по его семье, и я не представляю, как подрагивает его горло при сглатывании, прежде чем он, наконец, обращает свое внимание на меня.