Судьба самозванки (ЛП) - Джонс Амо

Я сохраняю невозмутимое выражение лица, медленно киваю.

‒ Да, это так. Это больше не должно быть проблемой.

‒ Ты имеешь в виду, что нам не нужно беспокоиться о том, что она пытается убить всех на каждом шагу и становится дочерью, которой, как все ожидали, должно быть отродье Убийцы? ‒ на лице матери появляется странное выражение, которого я никогда раньше не замечал, но не могу прочесть.

Или, может быть, я не уделял достаточно пристального внимания…

‒ Именно. Я согласен.

‒ Она больше не помнит, что она пара Найта, ‒ Синнер предлагает то, что я не могу заставить себя сказать.

Мама смотрит на меня, моя маска на месте, а затем ее плечи чуть опускаются.

‒ Сынок… ‒ шепчет она, подходя и кладя свою руку на мою. ‒ Должно быть, это была трудная задача, ‒ ее глаза слегка блестят. ‒ Но это показывает, какой силой ты обладаешь. Ты должен был стать королем Рата, мой мальчик, и каким королем ты станешь, ‒ ее ладонь поднимается и ложится на мою щеку.

Я не говорю ни слова, но вздергиваю подбородок в знак подтверждения, и мягкая улыбка изгибает ее губы.

Все исчезает в тот момент, когда дверь в другом конце комнаты распахивается, входят Сильвер и его отец, охранник номер один моего отца и ближайший друг.

Оба делают паузу, склоняя головы и ожидая, когда к ним обратятся.

‒ Говори, ‒ требует моя мать.

Висенте смотрит на нее, а затем на нас четверых.

‒ Есть зацепка по убийце короля Артуро. Мы должны идти сейчас, если хотим поймать Оборотня до того, как он сбежит.

Мы вчетвером вскакиваем со стульев, но мать вытягивает руку, останавливая нас.

‒ Я не пошлю своих сыновей в опасность.

‒ Тсссс… ‒ бормочу я себе под нос. ‒ С каких это пор?

‒ Пожалуйста, мама, ‒ Синнер закатывает глаза, отступая от нее, и мы следуем за ним.

Висенте открывает портал и отступает назад, мои братья уже проходят через него, но я смотрю на маму.

Она прижимает руку к груди.

‒ Будь осторожен, сынок. Я попрошу перенести встречу один на один на другое время.

Я долго смотрю ей в глаза, и когда ее губы чуть изгибаются, я киваю.

‒ Да, мама.

Я прохожу мимо, Висенте за моей спиной.

Я не знаю, во что мы ввязываемся, не знаю, кто, черт возьми, этот Оборотень, но это не имеет значения.

Чтобы Висенте привел нас сюда, он должен что-то знать, и если есть что-то, в чем мы с братьями хороши, так это получение того, чего мы хотим от человека.

Даже если нам придется вырывать это из него по капле крови за раз.

В памяти вспыхивает та ночь, когда я укусил бедро Лондон достаточно сильно, чтобы пустить кровь, и это заставляет мою собственную сильнее течь по венам.

Да, блядь, слава богу, что эти встречи «тет-а-тет» отменены, иначе я мог бы сделать что-нибудь чертовски глупое… например, перегнуть ее через стол и трахать до крови.

Вздыхая, я протискиваюсь вперед группы, распахивая сломанную деревянную дверь в конце коридора.

Широко раскрытые желтые глаза встречаются с моими по другую сторону, и затем ублюдок делает то, на что я надеялся.

Он убегает.

Мы вчетвером хихикаем, когда я снимаю с себя пиджак и отбрасываю в сторону.

‒ Готов ты или нет, ублюдок… ‒ а потом мы разом разбегаемся во все стороны.

Я срываюсь с места в тяжелом беге, все вокруг меня становится черным, за исключением бьющейся тени человеческой фигуры, вспыхивающей красным. Ускоряя темп, я расстегиваю пуговицы на рубашке, на секунду показываются мои руки. Кожа серая и гладкая, ногти заостренные и черные. Я чувствую, как голод смерти проносится по венам, чем быстрее я перебираю ногами. Мне нужно чувствовать его. Ощутить, как его кровь омывает меня так же, как, я уверен, его омывала кровь моего отца.

Мое зло не просто парит над поверхностью, оно поднимает свою уродливую голову на всеобщее обозрение, и когда мои зубы заостряются, я знаю, что я в форме.

Красная фигура мелькает все ближе и ближе, и как только он врезается мне в грудь, мое зло исчезает, руки в человеческой форме обвиваются вокруг его шеи, а ночное зрение пропадает.

Его желтые глаза смотрят на меня с паникой, губы сжаты от страха.

‒ Я не знаю, что ты слышал! ‒ наклонив голову, я убираю его длинные волосы с уха и кусаю его.

‒ Чертова лиса…

‒ Фигушки… ‒ Син хватает его за ухо и швыряет о стену позади нас. Люди ходят вперед-назад по переулку, но никто из них не обращает на нас внимания. Бежать с видом защитников, быстро не получалось.

Я смахиваю его кровь со рта.

‒ Вставай.

Лис спотыкается на двух ногах, упираясь руками в кирпичную стену. Чем ближе я подхожу, тем сильнее он закрывает глаза, пока мои ботинки не касаются его ног.

‒ Я собираюсь убить тебя, но сначала покажи мне то, что я хочу видеть…

Вытаскивая один-единственный ноготь, я вонзаю его ему в висок, и мои глаза закатываются.

В комнате полумрак, она наполнена темным дымом, и каждый раз, когда я пытаюсь потереть глаза, он заполняет пространство еще больше. Кого бы они ни защищали, он силен, потому что этого лиса было бы недостаточно, чтобы блокировать меня. Шаги отдаются эхом, и я следую за топотом. Мое присутствие здесь бесполезно, поскольку его разум охраняет кто-то еще, более могущественный, чем член королевской семьи. Я собираюсь убрать пальцы, когда внимание привлекает бормотание. Я пытаюсь следить за словами, за мягким тоном. Шаг за шагом их голоса становятся четче, пока в ушах не раздается громкий пронзительный крик.

Я отстраняюсь, насмехаясь над лисом.

Он хитро ухмыляется мне, прежде чем поднести руку к горлу и провести острым концом ногтя по коже. Кровь хлещет из пореза, когда он падает на землю.

‒ Черт! ‒ я отшатываюсь назад.

‒ Что ты видел? ‒ спрашивает Висенте, заглядывая в глаза. Отчаяние, которое мы все испытываем, пытаясь найти убийцу, не может повредить процессу. Отсюда я вижу, как яростно он хочет найти человека или людей, как и я.

‒ Абсолютно, блядь, ничего.

Лондон

Я не уверена, что, черт возьми, задумали эти братья ‒ в основном Найт, если мне вообще позволено мысленно называть его так, ‒ но я знаю, что это не может быть хорошо. Из того, что я могу сказать, большая часть их внимания оставалась прикованной ко мне на протяжении всего обеда. Судя по странным и прямо-таки убийственным выражениям лиц, которые кидались в мою сторону, пока мы ждали, когда человек часа ‒ или, вы знаете, века, как угодно ‒ вернется и еще раз почтит нас своим присутствием для дерьмового «тет-а-тет», на котором нам, по-видимому, придется присутствовать.

Мы бесцельно бродим по садам, как скот, ожидающий забоя.

О боже мой, что, если это действительно произойдет?

Что, если они убьют нас одну за другой, пока в живых не останется только одна девушка?

Нет, так не может быть, это работает не так… верно?

Я поворачиваюсь к розоволосой девушке, которая весь день следовала за каждым шагом Алекс, вероятно, планируя месть за то, что та ранее с ней сделала.

‒ Ну, неужели они убьют нас, если мы не оправдаем ожидания Божественного Деверо?

Широко раскрытые зеленые глаза девушки встречаются с моими, и я застаю ее врасплох настолько, что она начинает смеяться.

На моем лице появляется легкая улыбка.

‒ Что, я не шучу. Как именно это работает?

Девушка берет себя в руки, облизывает губы и, прищурившись, смотрит на меня. Через мгновение она наклоняет голову.

‒ Ты же не хочешь оторвать мне голову и скормить ее драконам, не так ли?

‒ Драконам?! ‒ мои глаза вылезают из орбит. ‒ Что за хрень?

Ее рот скривился в сторону.

‒ Ты такая… странная.

Я приподнимаю плечо, глядя в сторону, и, что вы знаете, появляется еще один бокал Фаепани!

‒ Спасибо, Фрэнки, ‒ я улыбаюсь сердитому на вид Гному, но он только ворчит и уходит.