Перья столь порочные (ЛП) - Зандер Лив

Мой желудок сжался. Сколько он мог видеть сквозь сложные резные узоры перегородки?

— Ты часто стонешь во сне? — спросил он, одновременно отвечая на вопрос и вплетая в меня нити стыда. — Приятный сон, наверное?

— Кошмар.

— Ах, значит, страх возбуждает тебя? — продолжил он. — Предполагаю, это объясняет, почему люди боятся моих теней с такой силой, что способны обмочиться, а моя маленькая голубка совсем иначе реагирует на них между бедрами.

Сражаясь с жаром, что полз по шее, я держала его взгляд, притворяясь, что не понимаю, о чём он говорит. Его тени не вызывали во мне ничего постыдного — ни приятных покалываний, ни прилива тепла.

Но чем дольше я смотрела в его разноцветные глаза, тем сильнее изгибались его губы в ухмылке, которая на Себиане выглядела бы игриво, а на Малире? Она обнажала меня. Выставляла на свет невысказанную ложь, неправильные реакции тела.

Я не могла этого вынести, поэтому взгляд мой скользнул к двери. Если бы только я могла сбежать в объятия Себиана…

— Его здесь нет. Судя по состоянию, в котором я застал его за таверной раньше, предполагаю, что он всё ещё тащится через Большой зал прямо сейчас, — сказал Малир. Он провёл большим пальцем по нижней губе, словно размышляя, взгляд пустел, прежде чем он покачал головой. — Делегация из Тайдстоуна должна достичь замка в течение часа.

В течение часа.

Я ждала, что позвоночник выпрямится, грудь поднимется или ноги затрепещут от желания броситься к воротам прямо сейчас. Чёрт возьми, я бы облегчённо вздохнула.

Но ничего не произошло.

— Тогда я, наконец, вернусь домой.

Оставляя одного жестокого принца ради другого. Как иронично.

Малир встал, маня меня к себе, пока я не оказалась так близко, что пуговицы его жилета почти зацепились за оборки моего платья. Он обхватил моё лицо, трогая щёки, словно я была его беспомощной добычей.

— Дом. Такое утешительное слово, если у тебя есть дом, не так ли? — его шёпот у виска едва отвлекал меня от стремительного прилива крови к голове. — Взращивая ложное чувство безопасности, которое заставляет совершать глупости. Например, оставлять окно открытым, чтобы мои вороны скользнули в твои покои однажды ночью, найдя тебя беззащитной, твою жизнь и невинность обесцененными для меня.

В горле пересохло.

— Ты получишь то, чего хочешь. Почему ты не оставишь меня в покое?

— Потому что ты моя. Моя, чтобы причинять боль. Моя, чтобы мучить. Моя, чтобы разрушать, — его прохладное, мятное дыхание касалось моей кожи, вызывая дрожь по разгорячённому телу. — Я приду за тобой, Галантия. Пусть это займёт год или жизнь — я приду за тобой.

— А потом?

— Потом я разломаю тебя на миллион красивых кусочков, — его губы скользнули по моему виску, сдвигая тонкие пряди волос. — Но вместо того чтобы оставить тебя разрушенной и опустошённой, я решу собрать тебя заново в своём уродливом образе. Возьму твою боль и наслаждение, твои слёзы и кровь, твои стоны и крики, чтобы собрать тебя… неправильно.

Я вздрогнула от угрозы, потому что знала — это не пустые слова.

— Ты больной.

— И ты тоже, Галантия, — шёпот у мочки уха. — Потому что мы оба знаем, что тебе это понравится.

Из меня сорвался выдох, когда я повернула голову к его лицу, но следующий вдох застрял в груди. Он оставался неподвижен, наши рты были так близко друг к другу, что мы дышали одним воздухом. Каждый мой дрожащий вдох приближал губы к его. Каждый его мягкий выдох почти целовал меня.

Я винила сон за внезапную слабость мышц, за то, как его порочные слова возродили то пульсирующее желание между ног. Ничто другое не объясняло бы, почему я стояла зачарованной, ничего не делая, чтобы отвернуться.

Взгляд Малира скользнул к моим губам, голова слегка наклонилась в его странной манере.

— Ты… жаждешь поцелуя.

Он не ошибался.

— Но не от тебя.

— Нет? — молчание длилось секунду. Две. Три. — Тогда на колени.

Я не была готова к тому, как его рука сдавила плечо, заставляя меня опуститься на пол. Не понимала, чего он хочет, когда он сел на диван и развязал шнурки на своих чёрных штанах. Он вынул твёрдый член, медленно проводя по нему рукой, пока не направил набухший кончик к моему рту. И тут до меня дошло.

— Открой рот, — сказал он, проводя пальцами по моим волосам, а затем сжал их в кулак. С резким рывком он подтянул меня к себе, запрокинув голову, пока горло не напряглось. — Смотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, пока буду трахать твой рот. Хочу смотреть, когда ты проглотишь мою сперму… или задохнешься от нее. Любой вариант приемлем.

Мои зубы сомкнулись инстинктивно. Он не получит от меня такого наглого удовольствия.

— Можешь представить, какой ущерб твоей репутации принесет это, если люди узнают, как ты промокла для принца-ворона, а? — Он зацепил пальцем мой подбородок, засунув большой палец в рот, раздвигая челюсти. — Или как ты проводила ночи в камере Себиана? Какая же ты была мокрая, нуждающаяся шлюха для него, сосала его член, умоляя опустошить своё семя на твоём лице, как…

Я откинула голову назад.

— Ничего из этого не было!

Тени в ямках под его скулой слегка посветлели, когда он провёл кончиком члена по моей нижней губе и трижды постучал. — Не откроешь рот — и не случится.

Я не знала, что больше вызывает во мне отвращение: его требование или то, что я вообще подумала об этом. Я знала, что нельзя доверять его словам, но стоило ли это риска, если он разнесёт слухи, способные достичь Аммаретта? Сражаться с ним? Менее чем за час до того, как, наконец, выбраться из его лап?

Нет.

Я разомкнула губы. Обхватила его головку губами, язык неловко застыл в ожидании.

— Ммм, теперь я точно знаю, что он никогда не входил в этот рот. Напоминает, почему мне не нравятся девственницы, — Малир тихо рассмеялся. — Так красиво лижет кинжалы, а как сосать член — не знает.

Мои щеки накалились, словно его слова дали пощёчину, и я зажмурилась. Это не должно было ранить меня так…

— Я сказал, глаза на меня. — С резким рывком за волосы Малир вернул взгляд к себе, затем прижал мой рот к члену, заставляя брызгать слюной от требования растянуться на его толстой плоти. — Открой…

Мою голову дернули вверх и опустили вниз, пока она не начала покачиваться. Мой рот скользнул вниз по члену, ощущая каждую вздувшуюся вену, каждую пульсацию крови, которая делала его твёрдым.

— Вот так, маленькая голубка, — Малир тяжело дышал сквозь приоткрытые губы, позволяя глубокому, мужскому стону вибрировать в воздухе. — Покажи мне, как сильно тебе нравится, когда мой член трахает твой красивый ротик. Тебе это нравится, не так ли?

Я уставилась на него, открывая рот шире, вбирая его глубже. Что бы ни потребовалось, чтобы закончить это и уйти.

— Ммм, ты прямо сейчас говоришь себе, что ненавидишь это? — он откинулся назад и слегка повернулся вбок, обхватив меня сзади и запустив руку под юбки. Его пальцы скользили по моим ягодицам и между ног, обнаружив, что мое лоно такое же влажное, как и раньше. — Ври себе, сколько хочешь, Галантия, но твоё тело не может скрыть, как оно хочет быть моей шлюхой. Как ты втайне жаждешь ожога от пореза, жжения от укуса, покалывания от пощечины.

То, как он вращал вокруг моего влажного входа, заставляло меня стонать. Что еще хуже? То, как мои бедра сами кружили в такт его движениям, добиваясь этого. А что если он прав? А что если я действительно желаю всего этого?

— Да, ты желаешь, что застало меня врасплох, признаю, — промурлыкал Малир, словно читал мои мысли, что было унизительно само по себе, но не настолько, как то, что он вынул пальцы и держал перед моим лицом блестящее доказательство моей развратности. — Оближи мои пальцы. Попробуй вкус своего вожделения.

Я задыхалась вокруг его члена.

— Нет…

Шлеп.

Его ладонь ударила по ягодице, прежде чем он отдернул мой рот с члена, но не боль от этого заставила меня почувствовать жар — нет, дело было в том, как он поглаживал пальцами у меня во рту, и я ощущала привкус своего возбуждения на деснах, вокруг языка, на зубах.