Альфа и Омега. Книга 2 (СИ) - Сейд Анна

— Что случилось потом? — тихо спросила я, уже предчувствуя, что у истории будет несчастливый конец.

— Через пару месяцев, за время которых мы едва ли успели ободрать тут все, что осталось от предыдущих хозяев, и составить план капитального ремонта, мой альфа нашел себе пассию помоложе и посочнее, — развела руками старшая омега. — И сразу же выяснилось, что я потратила его деньги впустую, что моя затея обречена на провал и потому он больше не даст мне ни гроша. И я осталась с огромным долгом и совершенно без средств к существованию. Я была уверена, что те ребята, которым принадлежало это место, просто вышвырнут меня на улицу — возможно, даже по частям в назидание другим, — но они предложили… другой вариант. — Она замолчала, словно продолжать у нее не было моральных сил, и тогда заговорила Агата.

— У них уже работали свои девочки, но на улицах, не в помещении, и за ними никто особо не присматривал, — пояснила она. — Они предложили Ории взять над ними шефство и продолжить развивать бизнес в обмен на отсрочку по платежам. Мол, выплатишь остаток, когда выйдешь в плюс.

— Я долго сомневалась, — кивнула Ория. — Прикидывала и так, и эдак, но Агата убедила меня, что те девчонки все равно уже по уши погрязли во всем этом, а я, возможно, смогу сделать их жизнь немного легче. Я посоветовалась с картами, и они сказали мне, что если я продолжу следовать выбранному пути, то однажды обязательно добьюсь всего, о чем мечтала. И все равно это было непростое решение. Но я его приняла.

— Только вот никто нас не предупредил, что львиная доля выручки будет уходить просто на то, чтобы поддерживать этот дом в рабочем состоянии, — вставила Агата, сложив руки на груди и нахмурившись. — Здесь постоянно что-то отваливается, прорывает трубы или… еще что похуже. За все эти годы мы выплатили чуть больше половины общего долга, но теперь они хотят весь остаток сразу. А это почти полмиллиона наличными. Даже если мы ограбим банк, не факт, что получится столько раздобыть. Это просто какой-то бред! — Она возмущенно мотнула головой и поджала тонкие, не накрашенные губы.

— А что будет, если мы не заплатим? — хриплым голосом уточнила Поппи.

— Они отберут Дом, — коротко выдохнула старшая омега. — И, вероятно, заставят всех девочек снова работать на них напрямую, я не знаю. Я пыталась с ними договориться, но это бесполезно. Я не знаю, что за вожжа им под хвост попала, но это просто… просто у меня в голове не укладывается. Они всегда были не самыми приятными ребятами, но никогда не выкручивали мне руки и позволяли спокойно работать. А если и ставили какие-то сроки, то реальные, а сейчас… сейчас они как будто бы просто решили от нас избавиться.

Ория уронила лицо на руки, а я вдруг осознала, что никогда прежде не видела ее такой разбитой. Даже когда Йон был при смерти, она вела себя сдержанно и хладнокровно, поддерживала и утешала меня, когда я сама была на грани того, чтобы сойти с ума от отчаяния и боли. Два дня назад, когда чужаки вторглись в ее дом и подняли руку на тех, кого она обещала защищать, старшая омега перенесла это стоически. Когда сегодня рано утром Йон поднял ее с постели известием о том, что одна из ее подопечных вскрыла себе вены, она спокойно набрала номер Тадли и потом без лишних слов дала ему денег за услуги. Ория всегда казалась мне воплощением спокойствия, твердости духа и несгибаемой силы воли. Видеть ее такой было непривычно и отчего-то очень тяжело. Словно бы вся эта ситуация стала последней каплей, что переполнила чашу ее терпения, которая всем нам казалась бездонной.

— Ория, мы обязательно найдем выход, — ободряюще проговорила я, сев рядом с ней на корточки, положив ладонь на ее широкое теплое бедро и заглядывая ей в лицо. — Я напишу Джен и отцу Горацио, попробую связаться с матерью и братом. У нас сложные отношения, но, если я скажу, что это вопрос жизни и смерти, они обязательно помогут.

— Я тоже позвоню отцу, — кивнул Йон. — Думаю, у него есть какие-нибудь сбережения.

Я подняла на него глаза и поняла, что он думает о том же. Полмиллиона — это слишком большая сумма. И мы с альфой оба понимали, что единственный вариант получить ее быстро и в полном объеме это обратиться к тем, оказываться в долгу перед кем ни ему, ни мне не хотелось категорически. Если бы только у нас был выбор…

— Я могу помочь, — внезапно раздался негромкий голос Медвежонка, который все это время стоял чуть поодаль и молчал.

— И думать не смей! — тут же вскинулась на него я. — Я тебя и близко к ним не подпущу!

— Хана права, Медвежонок, — покачала головой Ория, тоже устремляя на него печальный взгляд своих больших красивых глаз. — Сейчас речь идет не об отсрочке в пару дней или небольшой скидке по платежу в честь праздников. Ни у кого из нас нет того, что можно им продать за те деньги, которых нам не хватает для погашения долга.

— Вы не поняли, — покачал головой омега. — У меня тоже есть отец, у которого я могу попросить денег. И почти уверен, что он мне не откажет.

На несколько секунд в комнате старшей омеги повисла растерянная тишина. Это был первый раз на моей памяти — а также, судя по их реакции, на памяти всех присутствующих, — когда Медвежонок говорил о своей семье. Прежде на все вопросы о ней он либо отвечал, что ничего не помнит, либо давал такие туманные и лишенные информативности ответы, что из них ничего понятнее не становилось.

— Я надеялся, что мне больше никогда не придется видеться с ним, но… Кажется, сейчас это единственный вариант. Я правда хочу помочь. — Омега подошел к нам с Йоном и привычно втерся между нами, прикорнув у меня на плече здоровой щекой. — Вы все так заботитесь обо мне, а я… никогда не мог в полной мере вам отплатить за это.

— Да что ты такое говоришь, — растерянно пробормотала я, обнимая его одной рукой за талию, а другой гладя по волосам. — Медвежонок, кто твой отец?

— Один… альфа, которому очень не понравилось, что его единственный сын родился омегой, — отозвался он, прикрыв глаза и ощутимо съежившись рядом со мной. — Он всегда хотел, чтобы я пошел по его стопам и стал кем-то… важным и значительным. Возможно, сменил его на его посту, когда буду готов. Но в лоно Церкви никогда не примут гендерно нечистого. Он был… в такой ярости, когда впервые учуял мой запах. Я думал, что он меня просто убьет на месте. Но, наверное, мне повезло, что он не захотел сам марать руки. Поэтому приказал сделать это другим. И потом было темно. Очень темно. И холодно, и больно. Но старшая сестра нашла меня, и все снова стало хорошо. А теперь у меня есть братишка Йон и любимая сестренка. — Медвежонок улыбнулся, но его обычно столь солнечная и безмятежная улыбка вышла кривой и ломкой.

Собравшиеся в кабинете Ории молчали, не зная, что сказать. Сама старшая омега, словно бы позабыв о причине, что собрала нас всех здесь, с тревогой всматривалась в наши с Йоном лица, словно пытаясь в них прочесть ответы, но мы были не менее растеряны, чем она. Усадив парнишку между собой и привычно обняв его с двух сторон, мы с альфой осторожно гладили его плечи, колени и руки, успокаивая и словно пытаясь оградить собой от его прошлого, что сейчас подошло так близко, нависло над нами и дышало смрадом в лицо. Наши запахи, переплетаясь, окутывали его плотным вязким коконом, и лицо Медвежонка, изувеченное огромным уродливым кровоподтеком, постепенно расслабилось.

— Значит, твой отец был священником? — негромко уточнил Йон, чуть сощурившись и явно что-то напряженно обдумывая.

— Вроде того, — кивнул Медвежонок, нежащийся в нашей близости, как в теплой ванне после мороза. — Я же говорю, у него есть деньги.

— Церковь называет гендерно нечистых выродками и считает их появление наказанием за грехи родителей, — проговорила Агата, качая головой. — Если бы у высокопоставленного служителя Великого Зверя родился такой сын, это стало бы несмываемым позором, который бы поставил под сомнение саму возможность для такого альфы находиться на своем посту. Мой отец в молодости входил в число приближенных предыдущего кардинала, потому что его фамилия и происхождение позволяли ему стоять наравне с высшими чинами Церкви. Он рассказывал, что бывали случаи, когда церковники прятали своих детей от широкой общественности, пока те не достигали возраста расцвета. И если не проявляли себя бестиями, их просто… отсылали и все. Они скармливают нам идеи о своей непогрешимости, чистоте и святости, о своей приближенности к Великому Зверю и знании каких-то тайн бытия, но на самом деле они еще больше, чем мы, боятся того, что называют грехом.