Мост душ (ЛП) - Шваб Виктория

— Филиппа, — говорит она, оглядываясь через плечо. — Ты знаешь, что у тебя на заднем сидении гроб.

— Это Фред, — отвечаем мы с Джейкобом одновременно.

— Отлично, — отвечает Лара, словно это всё проясняет.

К тому времени, когда катафалк прокатился по Французскому кварталу и подъехал к отелю Кардек, мы всё рассказали Филиппе и Лукасу.

Лукас делает пометки в своей записной книжке, но советует рассказать обо всём Рене и Майклу, чтобы они смогли сделать надлежащую запись о том, что мы видели и чему научились.

— Для следующего раза, когда случится нечто подобное, — говорит он.

— Для следующего раза? — восклицает Джейкоб. — Нет уж, спасибо.

И в кои-то веки я полностью согласна. Всех этих Эмиссаров и мостов мне хватило по горло, ещё долго скучать не буду.

Лукас, Джейкоб и я вылезаем из катафалка, но когда я поворачиваюсь, то вижу, что Лара всё ещё внутри.

— Ты идёшь?

Она мотает головой.

— Думаю, твои родители начнут что-то подозревать, — говорит она, — если я останусь на ещё одну ночь. Филиппа предложила мне переночевать у неё.

— Будет весело, — говорит Филиппа. — Аметист любит компании. А вот Байрон не очень.

— Байрон твой парень? — спрашиваю я, а Филиппа хихикает.

— Нет, это моя змея.

На лице у Лары паника.

— Уверена, что не хочешь остаться с нами? — спрашиваю я.

Она глотает ком в горле и качает головой.

— Нет, всё будет в порядке.

Автомобили сигналят, чтобы катафалк двигался дальше.

— Как грубо! — говорит Филиппа. — У живых нет никакого уважения к мёртвым. — Она переключает скорость. — Сладких снов! — кричит она, и после этого они уезжают.

Лукас поворачивается ко мне.

— С тобой всё будет в порядке? — спрашивает он.

Глотаю ком в горле и киваю.

— Думаю, да, — отвечаю я. — По крайней мере, пока.

Лукас одаривает меня слабой улыбкой.

— Если история и учит нас чему-либо, — говорит он, — так это как жить в настоящем.

Мы с Джейкобом прощаемся с Лукасом и заходим в отель через вестибюль, зал для сеансов всё ещё закрыт.

Поднимаясь по лестнице, я готовлюсь к одной из маминых с папой лекций о том, что нельзя задерживаться допоздна или уходить слишком далеко.

Поэтому я удивляюсь, когда открываю дверь отеля и вижу, что в номере темно и тихо.

Они ещё не вернулись.

— Фух, — произносит Джейкоб.

Мрак смотрит на меня широко раскрытыми зелёными глазами, и на мгновение мне кажется, что он встревожен. Но потом он подходит к своей миске с едой, и я думаю, что он просто голоден. Опускаюсь на колени, чтобы покормить его, когда дверь отеля открывается, и в неё входят мама с папой

— И тут я говорю… О, Кэссиди! Ты уже вернулась. Как прошло… — Мама замолкает, потому что я бросаюсь в её объятия, слезы щиплют глаза.

— Кэсс, — говорит папа, присоединяясь к объятиям. — Что случилось?

«Я чуть не умерла сегодня, — думаю я. — Почти лишилась лучших друзей в Вуали. Это было страшно, ужасно, но я выжила». Я не могу рассказать им об этом, поэтому просто мотаю головой.

— Ничего, — говорю я. — Совсем ничего. Просто соскучилась по вам.

Мама крепко меня обнимает.

— Ты голодна?

— Нет, — отвечаю я. — Просто устала.

Она отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо и качает головой.

— Честно, Кэссиди, — говорит она, утирая мою щеку, — где ты грязь всегда находишь?

Я смотрю на себя.

— Давай посмотрим, — говорит Джейкоб, загибая пальцы и перечисляя причины. — Провалившееся заклинание, погоня по Кварталу, поездка на катафалке и битва на мосту.

— Что случилось с твоей камерой? — в ужасе спрашивает папа.

Я морщусь, боясь опустить взгляд. Конечно же, я слышала хруст и треск, но мне не хотелось видеть, насколько всё плохо.

Оказалось, всё очень плохо.

Объектив покрыт трещинами. Задняя крышка откололась, из-за этого плёнка засветилась. На одном уголке была сильная вмятина в том месте, где фотоаппарат ударился о маску Эмиссара.

Фиолетовый ремешок обтрепался в том месте, где Джейкоб держался за него пальцами, фиолетовый выцвел почти до серого.

— Я упала, — отвечаю я, мечтая о том, чтобы у меня нашлось оправдание получше, но правду, очевидно, воспримут не очень хорошо.

— Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — спрашивает папа, переживая больше за меня, нежели из-за камеры.

Я делаю глубокий вдох.

— Теперь да.

Стискиваю разбитую камеру. Она прошла со мной через многое.

— Всё хорошо, Кэсс, — говорит папа, обнимая меня. — Вещи можно починить. А вот людей починить гораздо сложнее.

— Кому вы это рассказываете, — произносит Джейкоб, растянувшись на полу с открытым комиксом. Он пытается переворачивать страницы, но тщетно — лишь лёгкое колыхание воздуха. Джейкоб издаёт недовольный стон и перекатывается на спину. Мрак подходит к нему и растягивается рядом, мурча в знак сочувствия.

— Что ж, съёмки здесь окончены, — сообщает мама. — А у нас впереди ещё целый день. Чем займёмся завтра?

— Можем прокатиться, — предлагает папа, — к дамбе на озере…

— Нет! — выкрикиваем мы с Джейкобом одновременно, но они, конечно же, слышат только меня.

Папа вскидывает ладони.

— Просто предлагаю. А ты бы что хотела, Кэсс?

Я думаю долго и усердно, а затем говорю:

— Я голосую за бенье.

— Вот это моя девочка, — усмехается мама.

Родители садятся просматривать отснятые материалы, а я принимаю очень, очень долгий душ, пытаясь смыть со своей кожи Вуаль и Мост Душ.

После чего падаю на кровать. Я настолько уставшая, что засыпаю моментально и даже не вижу снов.

Глава двадцать шестая

Бенье и во второй раз получаются такими же вкусными.

Мы сидим за столиком в Кафе-дю-Мон. Мама обсуждает получившийся материал с Дженной и Аданом. Папа с Лукасом увлечены разговором об истории церквушки на площади.

Тем временем я пытаюсь справиться с бенье, решительно настроенная не просыпать сахар на джинсы, пока ем. Джейкоб же дуется из-за того, что он ни в жизнь — или ни в смерть? — не сможет сдвинуть крошечную горку сахарной пудры с выпечки.

— Ещё не вечер, — говорит он, сосредоточенно хмурясь. — Я сделаю это.

Не сомневаюсь, что со временем ему это удастся, но пока что он сделал большой шаг назад в своей материальности. После Моста он стал заметно прозрачнее.

— Более просвечивающим, — угрюмо поправляет он. — Это не то же самое.

И куда более чувствительным.

Честно говоря, в этом есть свои плюсы: не нужно переживать о том, что мой лучший друг становится могущественным, потенциально неуправляемым духом. По крайней мере, пока.

После того, как нам приносят вторую порцию бенье, в кафе заходит Лара, а за ней и Филиппа.

Глаза Лукаса распахиваются. Филиппа тоже выглядит удивлённой, но скорее в хорошем смысле, как будто проснулась и увидела перед собой блинчики. Или бенье.

— Это моя тётя Филли, — говорит Лара, и я едва сдерживаю смех.

Лара и Филиппа — полные противоположности. Лара чопорная, с прямой спиной, серьёзная не погодам, как взрослый в теле ребёнка. Филиппа же похожа на Луну Лавгуд в теле взрослой женщины.

Жизнерадостная, чудаковатая, как будто не от мира сего. На ней сине-белое платье, окрашенное в технике тай-дай и напоминающее гигантскую версию «глаза от сглаза», и неоново-оранжевые солнцезащитные очки.

Мама переводит взгляд с одной на другую, на её лице отражается лёгкое недоверие. Её можно понять.

Они нисколько не похожи на родственниц. У Лары блестящие чёрные волосы и слегка смуглая кожа, а у Филиппы светлые локоны и такая бледная кожа, что её можно принять за призрака.

— Грубо, — говорит Джейкоб.

— Ты ужасно молода для тёти Лары, — говорит мама.

— Да уж, — отвечает Филиппа так, будто удивлена не меньше.

— Филиппа скорее моя двоюродная тётя, — поясняет Лара, бросая на медиума выразительный взгляд.