Когда завтра настанет вновь (СИ) - Сафонова Евгения

— Питер?

— Лайза…

Даже голос у него изменился. Вместо мягкого бархата с мурлыкающими нотками — прокуренный сип.

— Я, пожалуй, вас оставлю, — подытожила Рок.

И, вылезая наружу, ещё успела мне подмигнуть — прежде, чем её место занял Питер.

Чтобы без лишних слов прижать меня к себе.

Амулет меняет внешность и даже голос, но то была лишь иллюзия. Магическая голограмма, не менявшая реальных ощущений. И, уткнувшись носом в его шею, закрытую воротником заляпанной спортивной куртки, вместо раздражающего прикосновения потрёпанной синтетики я ощутила шелковистую гладкость его кожи, и пахло от неё… терпкостью можжевельника, горечью тополиных почек, ореховой сладостью. Влекуще, откровенно.

— Я думал, что потерял тебя, — тёплый шёпот обжёг кожу, сухие пальцы зарылись мне в волосы. — Не делай так больше.

Я вдруг поняла, что дрожу — и, резко оттолкнув его, упала обратно на спальник.

— Хватит телячьих нежностей, — почему-то хрипло сказала я. — Амулет… дай, пожалуйста.

Он не выказал удивления моей реакции. Просто выпростал побрякушку из-под футболки — его пальцы прошли прямо сквозь ткань фальшивой куртки — и нагнулся, протягивая мне кожаный кружок. Когда я дотронулась до его амулета, и блеклая серость его глаз сменилась привычной мятной зеленью, затенённой пушистыми ресницами, раздражающий диссонанс того, что я видела, и того, что я чувствовала, наконец-то исчез.

Если бы исчезли сами чувства, было бы совсем здорово.

— А маг был юморист, — взяв себя в руки, я снова села. — Отличную личину подобрал. Тебе в самый раз.

— Может, тогда стоило оставить всё, как есть? Любовалась бы моим прекрасным личиком, сколько вздумается.

— Ну, если ты хотел бы преследовать меня в кошмарах вместе с нашим чёрным другом — пожалуй.

Сидя подле спальника на коленях, Питер без улыбки смотрел на меня.

— Лайз, не делай так больше, — тихо произнёс он потом.

— А что нам ещё оставалось? Ты же сказал, что не справишься.

— Если бы я знал, что тебе придётся рисковать жизнью, я бы попытался. В конце концов, очаровал бы одного и снова их отвлёк. Я же полный профан в магии — думал, ты знаешь, что делаешь, думал… — его пальцы сжались в кулаки. — Это я виноват.

— Да ничего подо…

— В следующий раз буду действовать так, как считаю нужным. Если тебе твоя жизнь не дорога, хоть бы о брате подумала бы. Он тут чуть с ума не сошёл.

Я пристыженно замолчала.

— То-то же. — Взяв меня за плечи, Питер легко коснулся мягкими губами моего лба. Отстранившись, пристально вгляделся в мои глаза, будто высматривая в них ответ на невысказанный вопрос. — Я же говорил: пока я с тобой, я лучше умру, чем дам тебя в обиду. Отныне я защищаю тебя. Даже от тебя самой. Ясно?

Казалось, я ещё чувствую на коже тёплый след поцелуя. И понимала, что от его прикосновений меня снова бьёт дрожь. Отнюдь не неприятная.

А ещё думала, что не теряю голову при виде смазливого личика… тьфу, самой от себя тошно.

— Прошу прощения, что прерываю такой трогательный момент, — голос Эша звенел льдом, — но не изволишь ли ты, кобель, отлипнуть от моей сестры?

Вздрогнув, я оглянулась на открытый вход в палатку.

Похоже, брат всерьёз вознамерился взглядом прожечь в спине Питера дыру.

— А, малыш. — Парень неторопливо разжал пальцы, отпустив мои предплечья. — Долго же ты шёл.

— Отойди. От моей. Сестры.

Улыбнувшись, Питер вылез из палатки и склонил голову, шутливо-приглашающим жестом указав Эшу на вход.

— Прошу, раз тебе так не терпится.

Смерив его зимним взглядом, Эш залез в палатку и решительно застегнул матерчатую дверцу, заслонив насмешливое лицо Питера белой тканью.

— Как ты? — повернувшись ко мне, сухо спросил брат.

— Жить буду, — осторожно ответила я. — А ты почему без амулета?

— Я с ним. Просто в отличие от некоторых я умею думать, причём на несколько шагов вперёд. Так что вложил амулет в твою руку, пока ты спала. — Эш казался непоколебимо спокойным, но я достаточно хорошо знала брата, чтобы понять: он в бешенстве. — Ехать сможешь?

— Не знаю. Но деваться некуда. Мы и так кучу времени потеряли, — мысли о маме обожгли щёки стыдливым румянцем — она где-то там, в лечебнице, и спасти её могу только я, а моя глупая голова забита непонятно чем. — Едем.

Эш кивнул. Отвернулся, но не двинулся с места.

— Лайз, ты не можешь поставить блок от этого типа?

Я недоумённо посмотрела на него.

— Он же очаровывает тебя, это ясно, — продолжил брат, не глядя на меня. — Ты никогда такой не была. А рядом с этим… сама не своя. Смотришь на него, как кролик на удава.

Я покачала головой, в глубине души жалея, что на естественные эмоции и правда нельзя поставить блок.

— Эш, это не эмпатия, — нехотя сказала я. — Питер пытался меня очаровать, когда я пришла к нему в лавку. Я сразу почувствовала это. И поставила блок. Так что… это не магия.

— Ради богов, не говори мне, что это большое и светлое чувство.

— Нет, маленькое и грязное, — мрачно отозвалась я. Посмотрела в сетчатое окно, убедившись, что Питер не маячит перед палаткой, и понизила голос. — Слушай, я не знаю, что со мной творится, ясно? Как разберусь, обязательно тебе сообщу.

— Только когда будешь разбираться, учти, что он мне совершенно не нравится.

— Удивительно, но я это уже заметила. Думаю, не я одна.

— Я был бы рад, если бы ты нашла кого-то, кто сделает тебя счастливой. Правда. Не на всю жизнь, конечно — в семнадцать рано говорить обо всей жизни, — но хотя бы на пару лет. — Эш наконец посмотрел на меня. — Вот только я не уверен, что он хочет твоего счастья. Скорее чего-то другого.

С детского личика на меня смотрели совершенно взрослые синие глаза. Глаза фейри.

Интересно, так выглядел мой отец в детстве?

— Конечно, он хочет от меня только одного. Именно поэтому ввязался вместе с нами в догонялки с маньяком, салочки с Кромешником и прятки со стражей. Боюсь, для этих целей Питер вполне мог подыскать себе другую девицу, не такую проблемную. — Склонившись вперёд, я коснулась ладонью его щеки. — Эш, я знаю, ты решил, что отвечаешь за нас с мамой вместо отца. И ты делал это, и вполне успешно. В конце концов, из нас двоих папочкины гены унаследовал именно ты. Наверное, поэтому ты у нас такой вундеркинд. — Я ласково взъерошила золотые кудри, однако брат лишь бесстрастно, без улыбки следил за моим лицом. — Но у меня тоже есть голова на плечах. Правда. Так что я как-нибудь сама разберусь. И сейчас мне в любом случае немного не до романтики.

Эш помолчал.

— Я верю, что ты знаешь, что делаешь, — наконец произнёс он. — Просто не хочу, чтобы ты допустила ошибку, о которой потом будешь жалеть.

— Не допущу. Не волнуйся. Но я рада, что ты обо мне беспокоишься.

— Ты моя сестра. И мой единственный друг, — просто ответил Эш. — Нам пора. Уже за четыре перевалило, и так приедем в Айспорт только ночью.

— Куда?

— Рок узнала, куда переехал отчим Абигейл. Городок Айспорт, за триста километров от Карнела. Придётся отклониться от намеченного маршрута, но, если всё получится… — брат решительно повернулся к выходу из палатки, — ехать в Фарге уже не будет нужды.

Когда я наконец выбралась наружу, кожу овеяла приятная прохлада. Небо всё ещё было серым, отражаясь в матовых водах волнующегося озера. Хорошо хоть облака не походили на дождевые… Впрочем, лучше так, чем жара.

Я выпрямилась и, пошатываясь, побрела к озеру, чтобы умыться. Казалось, ноги кто-то наспех слепил из ваты, вместо костей сунув в них гибкую проволоку, однако меня тут же заботливо подхватили под локоток:

— Держись.

Я покосилась на подоспевшего Питера, но, подумав, всё-таки оперлась на его руку.

— Лучше не доводи Эша. Он и так на тебя здоровенный зуб отращивает.

— Ревнует, что поделаешь, — беззаботно ответил тот. — У вас в роду Инквизиторов случайно не водилось? А то каждый раз, когда малыш на меня смотрит, у меня возникает ощущение, что мне готовятся вынести смертный приговор.