Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Все трибуны поднимаются кольцом вокруг открытого потолка над бассейном: темные, глубокие воды, дно которых трудно угадать. Там может быть всего пара сантиметров, а может — бездна. Поверхность отражает северное сияние, золотые огни свечей и зыбкие тени тех, кто выглядывает из галерей, чтобы наблюдать.

Ниже нас расположен трон, и на нем, сидя к нам спиной, — мужчина в короне. На нем черный приталенный костюм, с виду простой, но богатый деталями. Волосы, черные как вороново крыло, аккуратно зачесаны назад. Сложение, хоть сверху судить трудно, кажется мощным, пропорции — благородными. Кожа рук, виднеющаяся из-под рукавов, — темная. Эгеон, король Илуна.

Он не оборачивается наверх. Несмотря на шум гостей, которые словно обезумели при нашем появлении, он не поднимает глаз. Королева Королей находится всего в нескольких метрах над ним, но он не удостаивает её взглядом. Послание. Провокация. Похоже, всё сложнее, чем казалось.

Я проглатываю ругательство и выхожу на балкон, где уже собрались остальные. Ева перегнулась через балюстраду, внимательно осматривая странное пространство. На первом уровне нет ничего, кроме ложи короля, отделенной от бассейна десятками ступеней. На другой стороне круга — дверь и узкий проход. Всё остальное — вода; этот странный и пугающий водоем, который отражает свет, но ничего не показывает из своих глубин.

Холод пробирает до костей. Взгляда на покрасневший нос Лиры достаточно, чтобы понять: не я одна так чувствую. Жаровни горят, но их совершенно недостаточно. Легкое движение запястьем — и секунду спустя воздух вокруг нас становится чуть теплее. Ева бросает на меня благодарный взгляд, но молчит.

Гвалт постепенно стихает, пока пустые ложи заполняются. Справа от нас король Девин из Нумы как раз входит в свою ложу. Он перегибается через перила и приветствует народ, который снова взрывается восторженными аплодисментами. В этом… театре? Не знаю, как это назвать… трое королей. И все мы смотрим на спокойную воду, раскинувшуюся у наших ног. В этой воде, в почти неестественной неподвижности её поверхности есть что-то гипнотическое.

Затем распорядители, снующие между ложами, получают приказ от человека, похожего на церемониймейстера, стоящего рядом с королем Эгеоном, и все требуют тишины. Один за другим зрители умолкают, пока зал не погружается в безмолвие, подобное отражению в воде бассейна.

Именно в этот момент открываются двери на другой стороне, и двое стражников удерживают створки, пропуская три растерянные фигуры: женщину, мужчину и… Кириана.

Публика снова ревет, а он оглядывается по сторонам, осознавая, где оказался. Взгляд задерживается на людях, переполненных галереях, открытом куполе, сквозь который видны прекрасные огни северного сияния… и на бассейне.

Церемониймейстер позволяет эмоциям захлестнуть зал на несколько мгновений. Затем снова поднимает руки, и его помощники заставляют всех вновь замолчать.

— Дамы и господа двора его величества, короля Эгеона из Илуна! — гремит он. — У нас три прошения об аудиенции!

Толпа сходит с ума, и церемониймейстер с удовольствием наблюдает за реакцией, пока ему не позволяют говорить дальше. — Аудиенции проводятся в феврале, в Отсайла, месяц Волков. А потому всё, что достаточно срочно, чтобы требовать внимания его величества раньше срока, должно доказать свою значимость в турнире.

Снова звучат аплодисменты и крики.

Я не могу перестать смотреть на Кириана, который стоит на шаг впереди стражников, охраняющих вход, раскинув руки в стороны, и ищет что-то взглядом в зале, вероятно, пытаясь понять, что именно от него потребуют сделать.

Эгеон за всё это время не пошевелился.

— Первый проситель — человек из южных земель Илуна. Воин Коннер, сын вождя деревни у Багряных морей. — Зрители аплодируют. — Достойно ли его прошение того, чтобы пройти испытание, уготованное его величеством, или он предпочтет дождаться Отсайлы?

Воин, коренастый юноша, который выше Кириана на целую голову, кажется, совсем не чувствует холода Илуна. На нем штаны на меху и толстые сапоги для снега, но рубашки нет; торс украшают многочисленные татуировки, затемняющие кожу, и две кожаные перевязи, пересекающие его крест-накрест, увешанные кинжалами, кортиками и прочим оружием ближнего боя.

Он делает шаг вперед, насколько позволяет полоса пола перед бассейном, и в ответ ударяет себя кулаком в грудь.

Церемониймейстер довольно кивает и позволяет публике осыпать его овациями.

Затем наступает черед женщины.

— Тоя, сестра генерала Земель Сияний — вторая просительница. Достойно ли её прошение того, чтобы пройти испытание, уготованное его величеством, или она предпочтет дождаться Отсайлы?

Женщина, чуть старше остальных, делает шаг вперед и вместо ответа вскидывает копье.

Все аплодируют ей.

Она тоже одета для битвы, но на ней облегающие кожаные штаны, легкие сапоги, совершенно не подходящие для ходьбы по снегу, и переплетенные ленты, которые прикрывают грудь, но оставляют открытыми мощные плечи и рельефный пресс.

— Последний, кто пришел просить, — Кириан из Эреи, из дома Армира, капитан Волков и правая рука королевской семьи и королевы Лиры. — Вой публики. — Достойно ли его прошение того, чтобы пройти испытание, уготованное его величеством, или он предпочтет дождаться Отсайлы?

Кириан медлит с ответом. А когда всё же заговаривает, не трудится скрыть неприязнь. Раздражение сквозит в каждом слове.

— Не знаю. Достаточно ли важна война со всей Землей Волков, чтобы его величество оторвал задницу от трона?

Свист раздается мгновенно. Низкий звук заполняет всё пространство, пока церемониймейстер, явно застигнутый врасплох таким ответом, пытается снова призвать всех к порядку. Возникает момент сомнения, колебание, когда он оборачивается к своему королю, словно ожидая инструкций.

Мне бы хотелось видеть лицо Эгеона, но тот невозмутим. Он не поддается на провокацию, пропуская оскорбление мимо ушей, и не приказывает страже арестовать Кириана.

— Итак, раз все трое готовы вступить в турнир, вы должны знать, что вам предстоит преодолеть лишь одно-единственное испытание. — Он делает паузу и наслаждается ожиданием. — Чтобы ваше прошение было услышано, вы должны преклонить колена прямо перед королем… но сделать это сможет только один из вас. Первый, кто это сделает, будет выслушан. Остальные… должны будут вернуться в другой день.

Крики становятся всеобщими, азарт толпы захлестывает всё вокруг, и дурное предчувствие комом встает у меня в горле. Я бросаю взгляд на Нириду, но она тоже не знает, что происходит.

Тогда стражники направляются к Кириану и встают по обе стороны от него. Он тоже не знает, что они делают, пока они не хватают его за камзол и не стаскивают его, а следом срывают рубашку, не давая времени расстегнуть пуговицы.

На его смуглой коже всё так же красуется татуировка Гауэко — рычащий волк и цветы, — только теперь шрам придает ему еще более свирепый вид.

Это воин, готовый к вызову. Публика в восторге, и это не более чем часть шоу.

Стражники отходят, выходят через те же двери, через которые вошли, и захлопывают их с мощным щелчком, гулко раздавшимся в тишине.

Трое претендентов остаются у края темного бассейна, и тогда церемониймейстер ревет:

— Начали!

Тоя двигается первой. Быстрая, как молния, она перехватывает копье, разбегается по кромке бассейна и с силой вгоняет острие в одну из соседних стен. Под нашими изумленными взглядами она повисает на древке, раскачивается и мгновение спустя уже стоит на копье, вскидывая руки в поисках любого другого выступа, чтобы продолжить подъём к первому ярусу галереи.

— Мне это не нравится, — бормочет Нирида так, чтобы слышала только я.

— Мне тоже, — соглашаюсь я.

Двое других реагируют медленнее. Кириан всё еще смотрит на женщину, когда Коннер, воин, стоящий рядом, издает рев, больше похожий на звериный рык, чем на человеческий крик, и яростно бросается на него.

Кириан замечает это как раз вовремя, чтобы раскрыть руки и принять удар, но напор слишком мощен, чтобы устоять на ногах, и оба валятся на пол.