Таша (СИ) - Шатохина Тамара

Даже если ради сына и с желанием начать новую жизнь он возьмет меня в жены… ведь он опять ведет к этому, разве не ясно? Все равно не будет между нами… я просто не допущу этого. Потому что случись оно — для меня все будет по-настоящему, я сегодня поняла это.

Следующий день похода, и правда — оказался легче первого. Тело приноравливалось, опять привыкало днями находиться в седле. На коротком дневном привале Юрас снова выхватил меня из седла, поставил на ноги и сделал шаг назад, вглядываясь в мои глаза. Да что ж такое, что он там ищет? Ту мою давнюю любовь к нему или злость на то, что он опять делает? Он ничего не сказал — отошел, а я бестолково и потерянно закрутила головой. В ухо зашипел Конь:

— Мне что теперь — каждый раз толкаться с ним за право снять тебя с седла? Сама и гони его, раз тебе не по себе от этого.

Он был прав. Все, что касаемо меня, и решать должна была только я сама. И перед тем, как вновь сесть на коня после привала, я подошла к командиру.

— Юрас, я сейчас говорю с тобой, как с разумным человеком, своим командиром и надеюсь, что ты меня услышишь. Я повзрослела и изменилась, ты понимаешь это? Все осталось в прошлом, сейчас я уже не глупая девочка, готовая на все, чтобы быть с тобой. Да еще и делить тебя с кем-то. Сейчас я уже не смогу этого! И потому я прошу тебя — не нужно больше…

— Нет кого-то еще, — перебил он меня, — я тогда вернул твое обещание и забрал свое. Не сейчас я хотел сказать тебе об этом и не так… — протянул он ладонь к моему лицу и ласково провел пальцем возле уха, поднимая дыбом крошечные волоски на моих руках.

— Ты гнала — я тогда уходил, и возвращаться не собирался… злился страшно, убить был готов. Только тянет меня к тебе, просто волоком тащит обратно, — провел он рукою вниз по моей шее, по плечу, по предплечью. Обхватил ладонь, поднял ее, приложил к своей щеке, заглянул в глаза.

— Не гони меня? У нас с тобой все с самого начала, понимаешь? Только ты и я, а еще наш сын, — теснил он меня к коню. Уперлась спиной в теплый конский бок и будто очнулась, оббежала взглядом отряд — они отворачивались, делали вид, что сильно заняты… Но все видели, что сейчас здесь делалось — совсем все. Косили глазами, отводили их, поворачивались в сторону от нас… но каждый тянулся услышать, не пропустить… Я взмолилась:

— Ко-онь?

В ответ услышала тишину и вспомнила, что сама должна решать свои дела, а Юрас жарко дышал на ухо, прижав меня к конскому боку всем своим телом:

— Боишься? Правильно боишься… я сейчас сам себя боюсь. Я тоже повзрослел и изменился — тебя я приручать не стану. Я буду завоевывать тебя, Таш-ша.

Отошел на шаг, оставляя мне свободу дышать, подхватил и вскинул на коня. Я замерла в седле, потом попыталась нашарить поводья непослушными руками — не получалось, не понимала что делаю. Глубоко вздохнула, запрокинула голову и взглянула на небо — его медленно затягивало облаками, пока еще светлыми, не дождевыми. Пряталось солнце, оставляя после своего ухода тепло в моей душе, хотя с чего бы? Ведь злилась, стыдилась того, что он на глазах у всех устроил все это. И свою вину понимала — я первая не вовремя начала разговор. Но плохо мне сейчас не было, перед собой не было смысла кривить душой. Опустила взгляд, посмотрела, а он уверенно улыбнулся мне и повернулся к отряду:

— По коням! Выступаем, други!

В дороге было много времени для того, чтобы думать. Что-то такое было в моем лице, что мне дали это делать — не лезли с разговорами и не мешали.

Что я знала о жизни? Точно знала, что ею правят сильные мужики. Только такие могут отстоять, защитить свое, на их плечах лежит ответственность за семью, за страну — за ними сила… А у кого сила, у того и власть, это понятно. И зачастую эти мужики не особо и спрашивали, забирая, как они считали — свое. Это было и в их мужских делах и касаемо женщин тоже. Наша семья была бабской, но на семейные отношения я вдоволь нагляделась — в нашем поселении все было на виду. Бабы старались угодить мужьям, а не получалось — то от иных и получали за это сполна… У мужа была власть над женой. И тут само собой приходило в голову — а у кого ее сейчас больше, чем у командира?

Вопросом чести стало укротить глупую, строптивую бабу, которая не знала своего места? У него была цель, которую он не так давно и придумал себе — семья со мной и сыном. И он к ней стремился со всем мужским напором. А что я препоны ставила, так это еще и интереснее для него — почетнее получить трофей в борьбе, а не поднесенным на праздничном блюде.

Слова он говорил хорошие — что тянет ко мне… это же он про телесную тягу? А почему бы и нет, раз других баб вокруг — шаром покати? Или он про другое… настоящее? Вот только не смотрел он так, как тогда на Дарину… не тот взгляд был у него, которому я бы поверила. Спрашивал им, утверждал, настаивал, уверенно торжествовал в конце, когда я промолчала… Но я ведь теперь знаю — как оно должно…

Что ж, гнать я его не буду. Мне вскорости будет с кем воевать и без него. А только веры ему у меня пока нет. Это плохо для него и хорошо для меня — не даст потерять голову. Потому что она плывет и кружится, когда он берет за руку. Потому что я вся, как рак вареный, взлетела в седло, поднятая его руками. Тесно и жарко было стоять, прижатой его телом к конскому боку… Я мигом покраснела… ослабели ноги, плавилась воля под его ищущим взглядом. Вдвойне трудно было оттого, что я помнила… И потому знала — ночи с ним были бы, как радужные сны, но вот дни…?! А я хотела таких же праздничных дней — чтобы радовалось не только тело, но и душа купалась в радости.

Много хотела? Конечно — немыслимо много, но вдруг он сможет? Если полюбит, я отвечу… потому что хочу ответить. Я пойму это, увижу, не смогу не заметить…

— По-одтянись! — послышался окрик.

Подтянусь-подтянусь… и присмотрюсь к тебе хорошенько. Держись теперь, раз сам это начал… я тоже кое-что могу, я уже не та тихая девочка, совсем не ценящая себя.

Вот кто бы еще рассказал мне, что и как они себе думают — эти мужики? Точно не как я — копаясь мыслями в неимоверных глубинах, разыскивая в них то, чего там, может, и нет совсем… да, может, и быть не должно…

— Вот так проходит граница… тут крепость… поселение совсем рядом — в тылу, — чертил прутиком по земле Юрас. Очевидно, вся карта была у него в голове.

— Мы сейчас вот здесь, а до означенного места меньше дня пути спокойным шагом. Ехать будем не спеша, высылая вперед дозор…

— Из привидов, — подхватила я.

Юрас согласно кивнул, уставился на Таруса.

— Отвернем к крепости или сразу на место?

Перевел взгляд на меня. А я думала… Хотя что тут думать — в крепости, конечно, будет уютнее и надежнее, чего уж… Опять же — увереннее от того, что отряд стал больше, да за крепкими стенами, но! Все равно это вопрос времени — уйти в то место, к стыку миров. Тарус словно прочитал мои мысли:

— Сразу — туда. Кто знает — сколько у нас времени, да и есть ли оно? Слишком быстро холодает… дожди перестали — зима не за горами, подходит срок… тот самый.

Я согласно кивала головой. Юрас поднялся с колена, спросил:

— Таша, а ребята смогут отсюда взглянуть в ту сторону? Или нужно подойти ближе?

Над моим ухом послышалось:

— Мы уйдем вперед прямо сейчас, я уже чую это место… тянет… А вы бы подождали здесь… устроили стоянку на день, может и меньше. Лошади подустали за долгий переход, да и всему отряду день отдыха не помешает.

Закару вторил Конь:

— Да… тянет, но и мешает что-то, теребит душу… тревожит. Вам лучше подождать тут — Зак прав. А потом будем смотреть по месту.

Мы остались ждать их, остановившись в неглубокой степной балке. На самом ее дне протекал небольшой ручей, почти сразу пропадая между россыпью мелких камней, уходя в землю. Высокий и крутой склон укрыл отряд от холодного ветра, но моя родная степь в преддверии зимы смотрелась неуютно и невзрачно. Сухие травы утратили цвет и стали одинаково серыми, вылизанная ветрами и подсыхающая после дождей земля — тоже. В этом месте и дров было мало, так что на костерке сготовили только горячее питье, грея потом об походные кружки руки. Запас сухих и самых жарких дров лежал в повозке, но бездумно тратить их, не зная, сколько еще мы тут задержимся, не хотелось.