Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе (СИ) - Остольская Дарья

Размышляя обо всём этом, маг направился вслед за маленькой вдовой, которая водрузив на голову кувшин, и подхватив два больших блюда, шла к дальнему краю стоянки. Кочевница была похожа сейчас на орхидею: тоненькое-тоненькое тельце-стебелёк, на котором тремя массивными тяжеловесными бутонами распускались серебряные посудины с яствами. Проявив чудеса ловкости, женщина юркнула под полог последнего шатра, и задумчивый маг вошел следом.

Вдова поставила блюда на специально отведенное место (на ковре оно обозначалось особым рисунком) и замерла, склонившись у входа. Еще маленькая. Уже не наивная, но всё равно еще маленькая: надеется, что её отпустят, потому что страшно спать с белым человеком. Все знают, насколько белые люди жестоки. И, раз уж её собственный народ делал с ней то, из-за чего она ночами почти кричала в кошмарах, раз уж её народ заставил её уже трижды скинуть дитя за минувшие со смерти Кхади полтора года, то что же с ней может сделать этот... этот... Мужчина. Белый. Маг.

Выйдет ли она вообще отсюда живой?

- Брать тебя сейчас я не буду. Мне нужны ответы. - нарушил образовавшуюся тишину голос этого опасного (и в том, что белый человек опасен, кочевница не сомневалась) хищника.

И маленькая женщина лишь сильнее сжалась, не веря в благосклонность Солнца.

- Сядь сюда.

Ильвар указал на место подле себя. Рукой не дотянется, но всё равно слишком близко. И девчонка рванула бы из шатра, и бежала бы так далеко и так долго, как только позволили бы ей короткие ноги, но она знала, что за наказание последует, если она посмеет перечить. Она видела, как наказывали Гоёцэцэг. «Красивый цветок» означало её имя. И Гоёцэцэг действительно была прекрасна.

Была… Нет больше Гоёцэцэг.

Кочевница села, где было сказано, и замерла в ожидании.

- Имя? - коротко потребовал Ильвар.

Он раздражался с каждой минутой всё сильнее. Эта покорность и забитость просто бесили. Еще сильнее эмоции начинали бушевать, стоило только вспомнить наглых живых и жизнерадостных магинь из академии. Выпорол бы половину из них самолично за все их проказы, может заодно и ум бы прибавился через пятую точку, а то ростом уже с него, а как были бестолковыми вертихвостками, так ими и остаются.

Вертихвостки, не вертихвостки, но они живые. А эта...

- Имя? - жестче повторил маг, так и не дождавшись ответа.

- Сэргэлэн.

Сэргэлэн? Что-то знакомое.

Ильвар задумался, и припомнил значение:

- «Весёлая»?

- Да, господин.

Значит муж взял её не только потому, что красивая. Она ещё и характером легка. Наверное часто улыбалась... раньше.

- Сэргэлэн, я буду задавать тебе вопросы, за каждый ответ ты будешь получать еду.

Глаза девушки удивлённо расширились, и чтобы маг не увидел недозволенной реакции, она еще ниже склонилась, уже почти утыкаясь носом в рисунок ковра, и прошептала:

- Да, господин.

- Выпрямись и смотри мне в глаза. - приказал белый человек.

И Ильвар точно знал, что услышит в ответ:

- Нельзя, господин.

- Это мой приказ.

- Меня забьют камнями, господин. Смотреть прямо в глаза, неуважение. Пощадите, господин.

- Сэргэлэн, я белый человек, и в моём мире всё несколько иначе.

- Но мы сейчас не в мире белого человека. - прошептала кочевница, едва шевеля губами.

И не усиль Ильвар слух магически (не может же он каждое слово переспрашивать, а девочка так тиха, что он просто не услышал бы её ответов... особенно заройся она таки лицом в ковер) он бы ничего не разобрал. Это был просто выдох. Неразличимый. Никто, кроме самой Сэргэлэн никогда не узнал бы её истинных непокорных мыслей.

Но Ильвар уже активировал простенькое заклинание, и слышал сейчас даже как в соседней палатке уважаемый Хтайёнэ получает удовольствие, что уж говорить о шепоте маленькой женщины, сидящей в паре шагов от него. Еще не до конца сломленной женщины, раз позволяет себе такие речи. И факт этот Ильвара почему-то странно обрадовал. Старый, наверное, уже стал пятый маг Совета.

Старый.

- Да, мы сейчас не в мире белого человека, - повторил он крамольные слова Сэргэлэн, и девушка заметно побледнела, - Но, по правилам твоего мира, ты должна беспрекословно подчиняться. Выпрямись и посмотри мне в глаза.

И Сэргэлэн обреченно выпрямилась. Её забьют камнями. Теперь уж точно забьют. Но может это и к лучшему? Сколько можно терпеть это... это...

- Сколько? - повторил Ильвар, и женщина, поглощенная своими мыслями, не сразу поняла, что он спрашивает.

- Сколько тебе лет? - медленно проговорил белый человек, глядя в раскосые, почти чёрные глаза кочевницы.

- Шестнадцать.

- Давно вдова?

- Полтора оборота Светила.

- Выдали в четырнадцать?

- Да.

Смотреть в глаза мага Сэргэлэн было неудобно, неуютно, страшно, и из-за этого ответы её были односложны и даже грубы. Было ощущение, что её разрезали пополам, положили две половинки рядом, и теперь сравнивают их. Ищут, чем они отличаются друг от друга, пытаются в сопоставлении вычленить правду.

Нет. Определенно смотреть в глаза мужчины - это пытка. Только глаза Кхади не доставляли ей боли. Тёплые, счастливые глаза.

Маг сам разлил вино, поставив перед кочевницей кубок. Положил на тарелку несколько кусочков медовой сладости с орехами, и придвинул это богатство девчонке, чей рот моментально наполнился слюной.

- Ешь. - скомандовал белый человек, и его словам вторило голодное урчание впалого живота маленькой женщины.

Кочевница не отказалась бы сейчас от еды, кто бы эту еду не предложил. Не в её положении было выбирать.

Четвёртый раз. Боги...

Кхалди был бы счастлив такой плодовитости своей жены. Вот только... еще немного, несколько недель, и один из мужчин заметит. Значит она снова будет лежать пять-шесть дней в бреду, после того, как скинет дитя. А только встанет на ноги, вновь окажется под одним из защитников племени.

О, ушедшие к Солнцу, да за что же...

Сэргэлэн вылизала тарелку, не желая оставлять даже капли сладкого медового сока, и, подняв глаза, встретилась с задумчивым прищуром Ильвара.

- Беременная?

Раз даже белый человек заметил, значит у неё нет этих нескольких недель.

- Да, господин.

- Ладно. - напряженно кивнул своим мыслям маг.

Ильвар пододвинул оба блюда ближе к кочевнице, приказал «Ешь», а сам начал задавать вопросы. Оказывается дневной сон Путник повелел ввести после того, как в поселении на несколько недель остановился другой белый человек. Тот человек называл это странным словом. То ли «Систа», то ли «Сиета», то ли «Сиеса».

Кочевникам было неудобно это выговаривать, они так и не запомнили слово. Зато отдыхать в самое жаркое, самое тяжелое полуденное время было удобно. Так и появился дневной сон.

Тот белый человек, что принёс дневной сон «в подарок» Прокладывающему Путь был великим шаманом. Он говорил с животными. И конь у него был удивительный. Чёрный, бархатный, словно беззвёздная ночь.

А что ещё тот белый человек принёс? Сэргэлэн не знает, потому что рядом с Прокладывающим Путь вдовам появляться нельзя: под руку со вдовами ходит мужская смерть, и если Сэргэлэн подошла бы к Путнику ближе чем на десять шагов, её убили бы на месте, а тело потом не сожгли бы, а оставили гнить на земле, чтобы мужская смерть была к этому гнилому телу привязана, и не смогла перескочить на другую женщину, не посмела бы унести её мужчин: ни мужа, ни сыновей, ни братьев.

- Какой же бред, - тихо прокомментировал Ильвар, накладывая девчонке на мясо.

Сама она так к общему блюду и не притронулась, но стоило подать ей её тарелку, жадно набросилась на уже остывшие куски.

Теперь нужно было не только склонить Путника на свою сторону, но и выяснить кто, а главное с какой целью, посещал стоянку кочевого народа.

- Господин...

Сэргэлэн запнулась, но Ильвар не торопил, и, собравшись с духом, маленькая вдова всё же спросила:

- Вы правда не возьмёте меня?

- Пока ты не хочешь, нет. Но ты захочешь.