Академия Аркан (ЛП) - Кова Элис

— Что это за место?

— Заброшенное поместье на краю Улицы Звёздопада. Раньше его использовали для обучения арканистов в городе и как тайное место отдыха для знати, совершающей паломничество к Чаше… до того, как всё обучение аркане оказалось под контролем Академии и Каэлиса.

До основания Академии каждый клан обучал своих — растил арканистов, рождённых в их семьях и на их землях. Мама рассказывала, как кланы веками враждовали из-за арканистов, так же как прежде королевства воевали из-за ресурсов для создания карт. Напряжение возникало из-за того, что некоторым кланам просто везло больше, и у них рождалось больше арканистов — это и приводило к борьбе за власть, а затем, в конце концов, к Великой Резне Кланов — легендарной войне, уничтожившей половину всех кланов. Из той войны возник Орикалис, и были установлены законы, регулирующие жизнь арканистов.

Эта история почти заставляет Академию казаться… справедливой. Она дала равное образование всем арканистам и обеспечила кланам — а теоретически и простым людям, им подчинённым — равный доступ к магии. Она позволила каждому арканисту предстать перед Чашей и раскрыть весь свой потенциал, независимо от врождённых способностей. Но, как и старые порядки, Академия — лишь новая система, в которой людей снова используют как скот, загоняя их силу и волю в руки тех, кто стоит над ними.

— Откуда ты об этом знаешь? — Я вспоминаю, как он говорил, что должен знать место, чтобы переместиться в него, и что поступил в Академию через Каэлиса. Значит, он не должен был здесь быть.

— Когда обнаружилось, что я — Старший Аркан, меня привели сюда — в эту комнату. Тогда Академия была совсем новой, а моя сила проявилась раньше, чем у других. — Его выражение становится жёстким, отстранённым. Голос звучит так же пусто, как и покинутые залы вокруг нас. — Моя семья…

— Что с ними случилось? — Я узнаю этот пустой взгляд, эту отрешённость. — Что они с ними сделали? — Глаза Сайласа возвращаются ко мне, фокусируясь. Я одариваю его горькой улыбкой. Не нужно уточнять, кто такие «они» — мы оба это знаем. Это Каэлис, корона, кланы, вся эта проклятая система. — Я знаю, что они делают с такими, как мы. С семьями и близкими тех, кто как мы. Особенно если эти семьи осмелились укрывать тебя.

— Как твоя семья укрывала тебя? — Его вопрос мягкий, осторожный. Но я всё равно сдаюсь. Не могу иначе — я вижу в нём себя, родственную душу.

— Ты не единственный, у кого способности проявились рано. Моя мама… она знала, кто я, задолго до того, как поняла я сама. Сделала всё, чтобы спрятать меня… и себя.

— Она была незарегистрированной арканисткой, — шепчет он, будто с нами здесь стоят дозорные. — Даже без отметки?

Я киваю:

— Её убили за это. — А может, и за большее… если мои растущие подозрения верны. Каэлис явно знал, кто я, уже какое-то время. Пока он основывал Академию, Арина и я жили на улицах прямо через мост. — Мы с сестрой поклялись сделать всё, чтобы найти её убийцу и отомстить.

— Она упоминала.

— Правда? — Я-то думала, она была куда сдержаннее в разговорах с ним… но, может, нет.

Он кивает:

— Ты успела отомстить, до того, как тебя отправили в Халазар?

Я качаю головой:

— Всё началось с одной лишь догадки и полного непонимания. Потом я нашла людей, с кем мама работала — и их рассказы не сходились с версией, что мне дали дозорные. Один человек сказал, что видел её верёвку в Провале — и она выглядела перерезанной. Мне удалось пробраться однажды в архив дозора. Но там ничего не было.

— Они ведут записи происшествий в Провале? — спрашивает он осторожно. Я слышу настоящий вопрос: заботятся ли они вообще о таких, как мы? Описывают ли хоть как-то наши смерти?

— Не детально, но обычно хотя бы заметка в реестре есть. Особенно если человек уже отслужил свой обязательный срок в Провале, а это был второй — в счёт уплаты. Я выяснила, что Стеллисов вызвали в Провал накануне. Но страница за день, когда умерла моя мама, была вырвана из книги целиком. — Я хмурюсь. После того как Бристара приютила нас с Ариной в Клубе Звездной Судьбы, она велела мне прекратить поиски. А когда поняла, что я не остановилась, предупредила: я гонюсь за призраками, которых лучше не находить. Если это скрыли дозорные — значит, были замешаны влиятельные люди. Это только укрепило мою решимость. Мама занималась незаконным — это я знала. Она делала всё, что ненавидела корона, и у них были средства убить её. Но почему они сделали это тайно, вместо того чтобы устроить суд и официально казнить — я до сих пор не понимаю. — Все следы обрывались… пока мне не повезло. Или мне так казалось. Всё сорвалось.

Я подхожу к одному из окон, будто пытаясь физически отстраниться от этого разговора — и от воспоминаний о той неудаче, что привела меня к плену. Мне не следовало доверять Гриву. За то короткое время, что я его знала, он всегда знал, что сказать — какие слова подобрать, чтобы я доверилась ему вслепую. Но и я сама облегчила ему задачу, ведь когда речь шла о смерти Матери и знати, я всегда была — и остаюсь — абсолютно прозрачной.

Занавески усеяны дырами от прожорливых моли. Я удивлена, что ткань не рассыпается у меня в пальцах, когда я отдёргиваю её, открывая вид на город Затмения.

Районы сшиты друг с другом, как лоскутное одеяло. Кварталы, сверкающие фонарями и прожекторами, без шва переходят в те, где окна настолько покрыты грязью, что даже свет свечи не может их пробить. Тёмная полоса освещена больше звёздным светом, чем магией или хоть каким-то практичным светом. Трущобы растекаются на востоке, к подножию гор, что дугой охватывают город, — яма отчаяния… и гнездо сопротивления.

Сайлас встаёт рядом со мной.

— Я часами смотрел в это окно.

Я глухо хмыкаю и переношу вес тела на подоконник. Удивительно, что он выдерживает меня, учитывая общее состояние комнаты. Я ничего не говорю. Жду.

— Я представлял, как, может быть, увижу свою семью, идущую по улицам внизу, — наконец произносит он.

— Что с ними случилось?

— Я… не знаю. — Сайлас трёт затылок, словно неуверен. Будто раньше никогда этого никому не рассказывал. — Я думаю иногда: если буду соблюдать законы короны и поступать правильно, то, может быть, смогу узнать.

Вот почему он так колебался. Мои мысли о том, чтобы бросить его, начинают рассеиваться. Я не могу так поступить… не после всего, что сама пережила. А если его семья всё ещё жива…

— Используй их, Сайлас, — советую я. — Но никогда им не доверяй.

— А ты доверяешь Каэлису?

— Нет.

— Даже несмотря на то, что вы обручены?

— Это временно взаимовыгодное соглашение, — отвечаю и себе, и ему. — Как только оно утратит свою ценность, между нами, не останется ничего, и мы вновь станем врагами.

— Ты думаешь, он поможет тебе найти убийцу твоей матери?

— Возможно. — Я вздыхаю. В лёгкие проникает спертый воздух, прилипший к обивке мебели. Эта цель была единственным, что давало смысл мне и Арине долгие годы. Единственное, что удерживало нас на плаву, когда всё остальное рушилось.

После смерти Матери всё изменилось. Мы потеряли и проводника, и защитницу. Потеряли дом. Мы с головой ушли в поиски правды. Нарушали любые правила, если это означало борьбу с короной и её законами. Месть не вернёт её. Но, может быть, принесёт хоть какое-то облегчение.

— Но сначала… я просто хочу убедиться, что моя семья в безопасности. И быть с ними снова. Вот и всё, — говорю я.

Подбородок Сайласа чуть опускается, взгляд падает в пол.

— Я бы отдал всё, чтобы увидеть свою семью снова…

— Может, клуб сможет что-то узнать о них. Мы уже помогали людям подобным образом. Это то, чем мы занимаемся. — Я отталкиваюсь от окна. — Я знаю, где мы. Доберёмся до них быстро. — Я не вижу Клуба Звездной судьбы с этой точки, но я знаю ориентиры здесь, как свои пять пальцев.

— С обязательными остановками, чтобы я мог сделать записи, — пожимает он плечом, на котором висит сумка с чернилами.

— Разумеется. — Мне действительно любопытно увидеть, как наносят карту Старшего аркана. Возможно, это даст мне ясность и в отношении моей собственной карты.