Лекс Раут. Императорский ловец (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир"

— Может, ты еще и научишь нас с крылатыми сражаться? — зло бросил Ромт. Он стоял в стороне, смотрел исподлобья, но слушал внимательно.

Армон бросил на него косой взгляд.

— Да. Научу.

Всех женщин согнали плести веревки из лозы, благо она была прочная и гибкая, а мужчины с рихиором куда-то ушли. Сойлинка лишь видела, как временами некоторые бегут в ледянки и дома, а потом выбегают возбужденные, нагруженные ящиками и сундуками. И снова несутся к башне, где ждет рихиор.

Сойлинка села отдельно от остальных, желая хоть немного побыть в тишине и подумать. Ее жизнь так резко изменилась, что это повергало ее в ступор. Армон, ворвавшись в привычный уклад Пристани и самой Сойлин, все перевернул верх дном. Его сила, его забота, его поцелуи… Девушка задыхалась, когда думала об этом. И не знала, как на все это реагировать. И еще она боялась. Так сильно боялась того момента, когда все закончится…

Но подумать в одиночестве ей не удалось.

Первой подошла Ирни. Она была самой юной в стае, почти девочка, молодая кошечка, что трогательно любила сказки и истории о любви, написанные в старой книге. Подошла, смущаясь, нервно дергая кисточками на ушах.

— Сойлинка, а ты что делаешь? — спросила, будто это было не очевидно. Та показала ей лозу.

— Слушай, Сойлинка, — Ирни помялась, фыркнула. Царапнула коготочками край деревянного стола. — Слушай, а ты не могла бы…

— Что?

— Ну, это… — Ирни смутилась. Зажмурилась и выпалила: — Ты можешь дать мне свое перо! Одно?

— Что???

Сойлин так изумилась, что даже выпустила из рук гибкую лозу, и незаконченная веревка упала, распутываясь.

— Перо? Но зачем оно тебе?

— Сюда повешу! — Ирни ткнула пальцем в свою косичку, что свисала у лица. — Красиво будет!

Сойлин открыла рот, хотела что-то сказать, но передумала. В конце концов, Ирни еще почти ребенок, всего двенадцать зим встретила, мало ли, что за чудачества приходят ей в голову? Осторожно изменила руку на крыло, протянула девочке. Та радостно выдернула рыжее перышко и унеслась, счастливая.

Но на этом дело не закончилось. Следующей пришла Муррар. Три года назад она осталась без пары, ее кот не вернулся с охоты. И все это время девушка отчаянно пыталась найти нового жениха. Сойлин моргнула, изумленно уставившись на нее. Муррар тщательно запудрила золотистой цветочной пыльцой все открытые участки тела и лица, а на веках у нее красовались бирюзовые тени. И пока Сойлинка отчаянно моргала, ошеломленная таким преображением, Муррар тоже попросила ее перо! А получив желаемое — прикрепила его у лица и убежала, довольная.

Но уже через полчаса в уголок Сойлин зачастили и другие кошки. Прибежали две сестры-близняшки, забрали перья, поспорили, куда их вешать, унеслись. Пришла Кесса, тоже вся усыпанная золотой пыльцой, выпросила сразу несколько перышек и оставила взамен свои бусы. Когда под навес ввалились сразу три кошки, Сойлинка не выдержала и вскочила, отбросив лозу.

— Никаких перьев! — воскликнула она. — Вы что, сегодня все с ума сошли?

Девушки переглянулись. Уррни, которая в Пристани считалась первой красавицей, потому что у нее были самые яркие пятнышки на теле, выглядела жалкой и чуть не плакала. Но тут же разозлилась, выпустила когти.

— Значит, решила все себе забрать, да? Нечестно так! — зашипела она. — Если тебе повезло родиться похожей на ту самую принцессу, то можно на других и наплевать, да? А нам что же, теперь без пары ходить?! Давай перо, живо!

Уррни взмахнула ладонью, с удлинившимися когтями, Сойлин отскочила.

— Вы что, кошачьей мяты нанюхались? — изумилась она. — Я? На принцессу? Да что происходит?

— А что тут непонятного, браслет на руку хотят, — хмыкнула Орро. Она в пристани была старше всех и лишь щурила желтые глаза, наблюдая за девушками. — Пока рихиор не надел браслет тебе, Сойлин, он считается свободным, ты же знаешь. Так что, у всех есть шанс. А многие и без браслета согласны, не каждый день у нас появляются такие сильные самцы. Хорошее потомство может дать, очень хорошее! Ну и так… приятно, наверное… — Орра рассмеялась, а Сойлин схватилась за голову. Великий Двуликий Бог! Точно с ума сошли! Все!

— Ты дашь перо или нет? — мрачно поинтересовалась Уррни. — У всех должны быть равные шансы, это нечестно, что все тебе досталось! И если Армону нравятся твои рыжие перья, то и у нас они должны быть!

Сойлин закусила губу, не зная, смеяться ей или плакать.

— Но у меня не хватит на всех! — попыталась она объяснить. — Если я начну выдирать перья, то не смогу летать!

— А зачем тебе летать, если тебя рихиор на себе возит, — с обидой протянула Уррни. — Значит, не хочешь делиться, да? — она отчаянно зашипела, и Сойлин подобралась, решая — сразу бежать или немного подождать. И подпрыгнула, когда Уррни бросила на стол мерцающий камушек. В Пристани их называли альматинами, и здесь они считались деньгами, потому что были очень редки. Чем крупнее альматин, тем выше его стоимость.

— Вот, бери! — крикнула Уррни. — Хочу за него три пера! И порыжее, слышишь?

Через два часа перед Сойлин лежала горка из альматинов, несколько бусинок, два колечка и венок из распустившихся лилий, что притащила девятилетняя девочка. А сама Сойлин сидела, задумавшись, и с некоторым недоумение обозревала все это богатство. Ни одного альматина у нее сроду не было, а сегодня из нищенки, отверженной и проклятой, она вдруг стала первой красавицей, да еще и обзавелась приданным. И все благодаря Армону.

Только вот почему-то ей отчаянно хотелось его за это прибить.

Работа в Пристани кипела до самой ночи. Но зато когда на полотне неба замерцали первые звезды, большую часть пространства над домами накрыла сеть из лириса — тонкая, но прочная. И не только сеть — в ее отдельные части были вплетены острые колышки, щедро смазанные ядом озерного ежа, который не убивал, но усыплял почти моментально. И это было лишь начало. Сойлин видела возбуждение в глазах мужчин Пристани, видела, как они оскаливаются и бьют хвостами, переговариваясь и размахивая руками. И на этот раз крылатая замечала в лицах окружающих не привычную обреченность, а радостную надежду. Армон сумел заразить всех своей убежденностью и волей к борьбе, и, кажется, жители Пристани действительно поверили ему. Да, некоторые смотрели недовольно, например, Ромт, но он уже был в меньшинстве. Почти все взрослое население Пристани встало на сторону Армона, они видели его силу, видели и верили ей.

В этот день, несмотря на усталость, спать, кажется, никто не собирался. И как только сеть легла на вбитые столбы, было решено отпраздновать. Тут же появились под навесом бочонки с крепкой настойкой из ягод, девушки притащили закусок, развели костер, на котором уже через полчаса зарумянилось мясо. Буйк устроился в углу и стучал лапищами по своему излюбленному инструменту — деревянному ободу с натянутой шкурой, отбивали ножками такт молодые кошки. Всех охватило какое-то радостное возбуждение.

В самом воздухе будто разлилось что-то терпкое и густое — запах агрессии, радости и желание победить. Даже девушки теперь потрясали кулачками и выкрикивали слова угрозы, пусть только появятся в небе захватчики.

— Больше мы не будем сидеть в подвалах, как пугливые крысы, — смеялась Урнни, блестя желтыми глазами. — Мы будем драться! Мы победим!

Ей ответил хор согласных голосов. Сойлинка на все это смотрела с легким страхом, ее пугали перемены, столь резкие и разительные, но даже она ощущала в груди какое-то странное и настойчивое желание бежать, бить, крушить и сражаться ради рихиора.

— Сила альфы, — тихо прошипел голос, и Сойлин, вздрогнув, обернулась. Рядом стояла Интиория, в человеческом обличии, на двух ногах. Змею Сойлин не любила, опасалась, как и многие в Пристани. Инти отличалась от всех здесь, но в отличие от самой крылатой, она никогда не была отверженной. Скорее, наоборот, к ней относились уважительно. Возможно, из-за ее связи с Ромтом, что всегда был их вожаком, или из-за самой Интиории. Змея была опасна, это чувствовал каждый в Пристани. И старался с ней не связываться.