Табель первокурсницы (СИ) - Сокол Аня

— Время… — протянул он, переводя взгляд куда-то за мое плечо, и я едва подавила желание обернуться.

— За чем охотились воры? Что было в инструментариуме? Вытяжка из семян лысого дерева? Лекарство от коросты?

Я ведь не умоляю? Нет, я просто спрашиваю.

— Мы вроде перешли на ты? Или уже нет? — усмехнулся он.

— Перешли, — подтвердила я, — Наедине.

— Наедине, — повторил Крис, словно пробуя слово на вкус, и от ноток, прозвучавших в его голосе, у меня закололо кончики пальцев.

— Крис, там было лекарство от коросты?

— Нет, — его рука медленно скользнула в карман, и он выложил на стол знакомый инструментариум.

— Нет? — я заморгала.

— Нет.

— А что же…

Он вздохнул, закрыл книгу, и положил ее к уже просмотренным фолиантам. Стопка угрожающе зашаталась.

— От черта молитвой, от тебя ничем. Что ты знаешь о ветреной коросте? — Оуэн пододвинул к себе один из трех отложенных томов, — Когда она появилась?

— Точно неизвестно, но говорят, болезнь бродила по земле еще во времена единой Эры.

— Правильно говорят, — кивнул рыцарь, перелистывая страницы одну за другой. — Что еще?

— Она поражает только одного представителя рода, — продолжала перечислять я.

— Какая умная болезнь.

— Маги придумали амулеты для защиты от заражения.

Крис коснулся шейного платка, расстегнул верхнюю пуговицу камзола и вытащил из-за ворота круглый медальон на цепочке. Я почувствовала дремавшую в нем магию, она была похожа на гудящее насекомое, невидимое и неслышимое насекомое. Защитный амулет.

— Какие умные маги, — он, наконец, нашел нужную страницу, и повернул книгу, придвигая ко мне, — Лысое дерево.

На развороте было нарисовано небольшое крючковатое растение с изломанным стволом, которое, так и хотелось назвать не деревом, а уродцем. И оно на самом деле было лысым, толстые изогнутые ветки венчали метелки с семенами.

Я посмотрела на Криса.

— Ты никогда не задумывалась, почему болезнь назвали коростой? — Крис уже листал второй том.

— Нет, — честно ответила я и тут же задумалась, — Наверное, из-за того, что органы покрываются этим панцирем… ммм… коростой?

— Неправильный ответ, Ивидель. Как оказалось, никакого секрета тут нет, стоило только поискать, — он положил вторую книгу прямо поверх первой и указал пальцем на потускневшие строки. По хрусткому и ломкому переплету было видно, что фолиант давно не открывали, от старой кожи едва уловимо несло гарью.

На желтой шершавой странице был написан рецепт. Обычный рецепт с ингредиентами и указаниями, сколько чего и как растереть, покрошить, настоять… Почти обычный, за исключением того, что это был рецепт приготовления яда.

— Всего лишь надо знать, где искать, — покачал головой Крис, и в его голосе послышалась горечь.

Я читала строчку за строчкой, чувствуя, как сердце начинает биться все сильнее и сильнее. Десять грамм коры Лысого дерева настоять на мертвой воде три ночи, посеять ускоряющее зерно, разделить на восемь частей…

— На симптомы посмотри.

Я быстро стала читать дальше, не замечая, что делаю это вслух:

— Впрыснуть в кровь или нанести на рану. Отсроченная смерть, от седмицы до двух, первый и единственный признак отравления — рисунок в виде чешуи над пораженным органом, который будет закован в смертельный непроницаемый панцирь Противоядие — настойка из семян лысого дерева, впрыснуть в кровь не позднее… Но это значит… Это значит, — я подняла голову.

— Это значит, что короста от слова «кора». Это значит, что короста — это не болезнь, а яд.

— Нет, — не поверила я, — Не может быть. Что это за книга? — я захлопнула фолиант, но название за давностью лет уже успело стереться, оставив после себя лишь отдельные буквы. — Эта болезнь поражает только одного человека в роду, чтобы этого избежать маги создали амулеты…

— Чего кричишь? — миролюбиво спросил Оуэн, — От твоего крика ничего не изменится. Всегда думал, что эта болезнь странная, привередливая больно. Знаешь, что она мне напомнила, — он взялся за третий, последний том, — Заклинание на чирийский клинках. Немного другое, но суть та же, идет опознание по крови, — передо мной легла третья книга.

Сухие строчки из какого-то научного труда какого-то заумного мага какого-то бородатого года…

«…наделить вещь способностью распознавать кровь нетрудно, трудно заставить ее выбрать одного носителя и остаться слепой к остальным. Мы смогли восстановить это свойство для твердых веществ и полностью утратили для жидких. Многое осталось по ту сторону Разлома…»

— Думаю, маги усовершенствовали этот яд.

— Нет, — возразила я, — Маги придумали артефакты для защиты!

— Конечно, придумали, — устало сказал барон, — Посадить на такой крючок всю Эру — это гениально. Не хочешь болеть — плати, даже завидно, что не сам придумал.

Я оттолкнула от себя книги.

— Ты ведь это хотела знать? Какая жидкость в инструментариуме?

Ответить у меня не получилось, да это было бы излишне.

— Милорд Тиболт опознал раствор, не сразу, конечно, — Оуэн скривился, — В ней был яд из коры Лысого дерева.

— Но…

— Да-да, тот самый первоначальный вариант яда, что ты видела в книге.

— Но это значит…

— Да.

Крис снова коснулся шейного платка, а я вцепилась пальцами в столешницу, мир вокруг вдруг стал очень неустойчивым. Девы, умоляю!

— Это значит…

Все, что хотите, любой, обет, деньги, обещание, только прошу вас!

— … что против него защитные амулеты бесполезны. Наверное, у меня на пальце была ранка, может, заноза, царапина. Этого хватило.

Шейный платок упал на стол. Я подняла взгляд, уже зная, что увижу, уже понимая, почему сердце стучит словно сумасшедшее. Богини не услышали. На шее Криса расцвел тот самый первый и последний признак ветреной коросты, рисунок, напоминающий чешую.

Я вскочила, опрокинутый стул с громким стуком упал. Хотелось кричать. И топать ногами. И смахнуть со стола все эти книги!

— У меня осталось чуть меньше двух недель, — Оуэн встал и устало растер шею, — Поэтому мне наплевать на все обещания, экзамены и истерики юных графинь, — он сделал шаг вперед, подходя почти вплотную, — это тебе понятно, Иви-ви-дель?

Он произнес мое имя по слогам, будто впервые. А я словно впервые его услышала. Просто имя, без насмешки и горечи. Я подняла взгляд с шеи на подбородок, а потом на губы, которые оказалась слишком близко.

Вот так и падают в бездну. Только для меня наверняка уже поздно, потому что я бегу к ней изо всех сил торопясь узнать, так ли притягательна ее темнота, как говорят люди.

Не знаю, кто из нас сделал первое движение, он нагнулся или я сама подалась вперед, но… Девы, когда его губы коснулись моих, теплые сухие и неимоверно мягкие, весь этот мир исчез. И библиотека и книги на столе и даже короста. Руки Криса скользнули на талию, рывком придвигая к себе, а я, сама того не замечая, тянулась и тянулась к нему, ловя дыхание и каждое движение, пусть мимолетное и слишком быстрое, чтобы запомнить. Слишком сладкое, чтобы забыть.

Он поднял голову, разглядывая меня как какую-то диковинную зверушку, больше удивленный, чем недовольный.

— Я вижу в твоих глазах жалость, Ивидель? — губы, что только что касались моих, скривились, — Даже интересно насколько далеко ты позволишь мне зайти во имя сострадания?

Иногда слова причиняют не меньшую боль, чем поступки. Я вздрогнула и замахнулась, желая влепить пощечину, словно кухаркина девка настырному конюху. Но Оуэн, отпустив талию, легко перехватил мою руку.

— Я не позволю ни одной женщине бить себя, — заявил рыцарь, — Запомни это, — и совсем не по-рыцарски, оттолкнул руку.

Я отпрянула и ударилась спиной о стол, злополучная стопка все-таки упала, книги рассыпались по полу. Я этого не забуду. И ему не позволю. Потому что Ивидель Астер не кухаркина дочка.

— Уходи, — он оглядел пустой зал, — Ты узнала, что хотела.

— А ты нет, — голос дрожал, но я заставила себя говорить, — Есть случаи излечения от коросты. На городском рынке Льежа…