Блаженная (СИ) - Ворон Белла

— Пей.

Яна осушила его залпом, со стуком поставила перед собой.

— У тебя выпить есть? — спросила она, размазывая по щекам тушь.

— Только чай. — твердо сказала я. Еще одной мне не хватало.

Яна обреченно вздохнула.

— Тогда покрепче.

Я включила чайник, достала чашки, заварку, маленький чайник.

— Заварить сможешь?

Ей сейчас главное руки чем-нибудь занять. А зубы ей заговорить я сумею. Я залезла в шкафчик, где у меня припрятаны на черный день коробка печенья и пара плиток шоколада.

— Говорят, ты гадаешь? — сказала Яна мне в спину. Я уронила печенье.

— Кто говорит?

— Да… не помню. Кто-то из девчонок.

Хм. Учитывая, что гадала я только Лике, сарафанное радио здесь вещает вовсю.

— Ну как, гадаю… — заюлила я, — балуюсь.

— Погадай, а? — шмыгнула носом Яна.

— Хорошо. Только ты сначала успокойся. Нельзя гадать, когда кверент в таком состоянии.

— Кто?

— Тот, кто спрашивает.

— Успокойся… Как тут успокоиться? Тебе сколько лет?

— Двадцать четыре.

— Двадцать четыре. — со смаком повторила Яна, будто откусила кусок песочного торта, — А этой… двадцать два. — это число она будто выплюнула. — А мне сорок три.

— Да ну, ладно… При чем тут возраст?

— Вырастешь — поймешь.

— Ты думаешь, Аркадий и Лика…

— Чего тут думать? Все ясно. — Яна обреченно махнула рукой, — Видела сегодня, как Арика перекорежило, когда Давид к Лике подсел?

— Не видела. — твердо ответила я, — Зато видела, как он Давиду чуть морду не набил, когда вы с ним танго танцевали. Классно, кстати, танцевали!

— Спектакль! — бросила Яна, — Аркашка любит на публику работать. Артист, чтоб ему провалиться!

Но на ее лице было написано совсем другое — гордость и восхищение, а глаза заблестели, как мокрые черносливины. Оказывается, они умеют не только метать молнии в подозрительные объекты женского пола.

Огромные, черные с синим отливом, словно чужие на ее маленьком, птичьем лице, будто в последний момент перед тем как выпустить в мир невзрачную Яну, добрый Боженька решил дать ей шанс на счастье. Сейчас ее глаза нежно светились и были прекрасны. Пари держу, именно таким взглядом она загипнотизировала Аркадия.

— Ты поосторожней со словами. А то и правда провалится. — я пододвинула к ней поближе вазочку с печеньем и поломанной шоколадкой.

— Да и черт с ним! Всю душу он мне вымотал! — Яна сгребла из вазочки печенье вперемешку с шоколадом, сунула в рот и громко захрустела.

— Я уж смирилась с его загулами. — пробубнила она, — А сейчас… он на себя стал не похож с Ликой с этой! Влюбился… — по ее щекам покатились слезы.

— А… она? — затаив дыхание спросила я.

— Да черт ее разберет! Она вся такая… сю-сю…

Я задумалась, припоминая сегодняшний вечер. Аркадий так красиво и драматично выхватил Яну из рук Давида. Спектакль? Нет, это было по-настоящему. А Лика… сидела понурая, крутила бокал в руке. И вдруг посмотрела на меня так, будто о помощи просила. А я не поняла. Не придала значения. Мне Вадим в этот момент что-то на ухо говорил.

Но даже если бы поняла — чем бы я смогла помочь? В любви союзников нет. Только соперники. Бедная Лика. И бедная Яна. И Аркадия жалко.

— Разведусь с ним. — вдруг сказала Яна без намека на слезы в голосе.

Мне это не понравилось. Если они разведутся, то дорога между Ликой и Аркадием будет открыта. А Лике это не предвещает ничего хорошего.

— Дело конечно твое, — осторожно ответила я, — но… знаешь, когда вы танцевали… было так ясно, что вы созданы друг для друга.

— Правда? — Яна смотрела на меня как Золушка на фею-крестную.

— Правда.

— А погадаешь? — спросила Яна, смущенно улыбнувшись.

Я поняла, что мне не отвертеться. Слегка подзабытая бабушкина колода показалась на свет божий.

— Что ты хочешь узнать?

— Хочу понять, на каком я свете.

— То есть, прояснить отношения?

— Да. И узнать, есть ли у нас будущее.

— Я сделаю простой, но очень верный расклад, — предупредила я Яну, тасуя карты, — чтобы не усложнять, а ясно понимать ситуацию.

Я разложила карты.

Поехали. Сначала узнаем, как ты относишься к нему… Десятка Чаш.

— Что это значит? — напряглась Яна.

— Прекрасная карта. Ты очень любишь его и готова быть с ним хоть на краю света. Это твой человек, у тебя нет сомнений. Поэтому развод — плохая идея. Нельзя делать то, во что ты не веришь.

Яна прикрыла глаза, стерла пальцем слезинку.

— Дальше. Его отношение к тебе… перевернутая Звезда.

— Это плохо?

— Хорошего мало. Он чувствует себя отверженным. Замыкается в себе. Его надежды разбиваются, а обида затмевает любовь.

— Обида? На меня?

— А ты как думаешь? Ревность, недоверие… даже ангел озвереет.

Давай смотреть, что вам мешает… Восьмерка Пентаклей. Ссоры, распри… — я выразительно посмотрела на Яну, — Любовь не может пройти сквозь узкое горлышко. Ей тесно, душно…

— Наверное, я слишком сильно давлю на него. — с дрожью в голосе призналась Яна, — Я все время боюсь…

— Бояться не надо. Это бессмысленно. Давай посмотрим, что вас ждет в будущем… О, Солнце!

— Это хорошо?

— Это просто отлично! Вы все преодолеете, вас ждет радость и счастье. Лучшей карты просто не бывает.

Я говорила совершенно искренне, и Яна поверила, успокоилась. Она задышала свободнее, вытерла слезы, заулыбалась.

Я убрала карты и предложила ей подышать свежим воздухом на сон грядущий.

Только мы вышли за порог — как вот он, Аркадий, легок на помине. Яна натянулась, как струна.

— Яник, ну где ты? Я всю усадьбу обегал… тебя искал.

Яна подошла, обняла его, не говоря ни слова. Аркадий послал мне недоуменный взгляд поверх Яниного плеча. Я дружески подмигнула ему.

Мое присутствие больше не требовалось. Я поднялась к себе и рухнула в кровать.

У Яны с Аркадием должно быть все хорошо. Они пара. Надо объяснить это Лике. Мне теперь ясно, почему у нее такие плохие расклады — она пытается взять чужое, а это наказуемо. Обязательно поговорю с ней завтра. Ей будет больно, но она поймет, что это для ее же пользы.

В нее влюблен прекрасный мальчик, он головой ради нее рискнул. Надо бы ей на Давида погадать…

Почему так погано на душе? Что я сделала не так? Почему мне так стыдно перед Ликой, будто я виновата в чем-то?

Усталось брала свое, тело сладко цепенело, мысли крутились сонным хороводом, словно белым, пушистым хвостом обволакивая разум… И вдруг меня как булавкой кольнуло:

“ — Если Аркадий вернулся, то с кем тогда Лика?

— Н-н-не знаю… Сейчас придет… Я услышу ее крадущиеся шаги на лестнице. Надо будет перехватить ее и сказать… сказать… чтобы забыла про Аркадия, обратила внимания на Давида и что…

— И что ты очень плохая подруга!”

Я отключилась.

Утро. За десять минут до выхода я с трудом оторвала от подушки тяжелую голову. Успела почистить зубы, схватить одинокую печеньку, забытую Яной среди шоколадных крошек, и запить ее вчерашней холодной заваркой.

Выскочив в коридор, я подумала, что надо бы посмотреть, как там Лика — я не слышала вчера, как она пришла. Я стукнула в ее дверь, но ответа не получила. Секунду поколебавшись, я махнула рукой и помчалась в театр.

Лика, должно быть уже там, она всегда приходит заранее. Что толку гадать, Лика сама мне все расскажет.

Я вбежала в зал, где по сцене уже бродил Аркадий, повторяя текст.

Давид тоже был на месте. Вера поприветсвовала меня насмешливым взглядом.

— Одна явилась. — объявила она.

— А где вторая? — спросила меня Анна Сергеевна.

— Лика? Не знаю… — растерялась я, — Я думала, она здесь.

Помреж развернулась к Давиду и все присутствующие последовали ее примеру.

— Чего вы? — оторопел Давид, — Я ее не видел со вчерашнего вечера.

— Так. Хорошенькое дело. Господа, где актриса?

Господа лишь переглядывались, пожимая плечами.

— Давид, сходишь, поищешь? Твоя сцена еще не скоро…