Бесстрашная (ЛП) - Робертс Лорен

После долгого дня, когда я упаковывала вещи и молча собиралась с духом, я встречаю сумерки со страхом перед завтрашним днем. Так что, когда ночь тянулась, а сон ускользал, я решила утопить свое беспокойство… в ванне.

Я так долго пряталась под пеной, что Элли пришла проверить, все ли в порядке. Потребовалось несколько попыток, чтобы убедить ее, что я в состоянии добраться до кровати без помощи. В конце концов она сдалась, пожелала мне спокойной ночи с заметной неуверенностью и ушла отдыхать. Мне бы так.

Погрузившись в воду с головой, я напоминаю себе, как легко что-то теплое и успокаивающее может поглотить тебя целиком. Даже эта ванна обманчиво безобидна. Но море не будет таким ласковым.

Мне не хватает воздуха.

Я даже не умею плавать. Если я упаду за борт — море поглотит меня мгновенно.

Мои легкие сжимаются.

Выбраться из объятий Смерти не получится.

Теперь они горят.

Я буду совершенно беззащитна.

Выныриваю на поверхность и жадно вдыхаю влажный воздух. Еще немного я сижу в воде, чувствуя, как она покачивается вокруг меня, касается кожи. Потом откидываю мокрые волосы с лица и поднимаюсь.

Накинув шелковый халат, который Элли приготовила для меня, — только после того, как улыбнулась пакету шоколадных конфет, который она оставила рядом с ним, — я отправляюсь в спальню, намереваясь плюхнуться лицом вниз на кровать. Хотя, конечно, спать я не собираюсь. Это смесь тревоги и скуки заставляет меня не хотеть ничего, кроме как гнить в собственных мыслях.

Должно быть это моя последняя ночь на твердой земле.

У меня кружится голова.

Внутри растет ноющая тревога. Я мельком думаю о том, как могу уйти из жизни. Сражаясь? Сожалея? С миром?

Нет, мир — это когда в жизни все в порядке. А у меня еще остались долги, прощение, которое нужно заслужить. Я не позволю себе умереть, пока не буду довольна тем, как жила.

Я стону.

И в конце концов именно осознание близости смерти заставляет меня встать с кровати.

Я нерешительно стучу в его дверь.

Сердце бешено колотится в груди от предвкушения. Я не привыкла делать это. И, наверное, не сделаю снова — слишком уж раздражающе нервно себя ощущаю, когда…

Ручка поворачивается.

И, когда дверь открывается, я почти ожидаю увидеть самодовольную улыбку, растрепанные темные волосы или знакомые губы, что уже касались моих.

Но передо мной — неуверенность.

Его губы приоткрыты от удивления, и я вижу лицо, которого не знаю. Волосы — светлые и аккуратные, полная противоположность его брата. Он — противоположность его брату.

Я стою на пороге, глядя на ошеломленного Китта.

— Привет, — говорю, просто чтобы нарушить тишину.

Он отвечает так же неловко:

— Привет.

— Прости, я разбудила тебя?

— Нет. — Он трет затылок — привычное движение. Оглядывается через плечо, как будто удивлен, что в комнате никого. — Я сейчас почти не сплю.

Мой взгляд опускается к его испачканным чернилами рукам.

— Что-то пишешь?

— Просто… заметки. Это помогает думать. — Он откашливается, бормочет что-то себе под нос. На мгновение мне кажется, что он совсем забыл, что я здесь.

Я прищуриваюсь, замечая его странное поведение.

— Ты…

— Есть причина, по которой ты пришла в такой час? — внезапно прерывает он, в голосе появляется резкость.

Я немного теряюсь от внезапной перемены.

— Да. Конечно. — Я поднимаю перед собой свернутый плед — тот, что сдернула с кровати, быстро переодевшись. — Я подумала, может, мы устроим… пикник? — морщусь. — Не знаю, если честно. Но у меня есть шоколад?

Мы молча смотрим друг на друга, оба прекрасно понимая, что это — жест примирения. Китт снова оглядывается через плечо, будто взвешивает, стоит ли ему прерваться. Я уже начинаю думать, что он откажет, как вдруг он отступает в сторону:

— Я не могу сказать «нет» шоколаду.

С облегченной улыбкой я вхожу. Плед в руках повисает, а я стараюсь не показывать, насколько меня интересует его комната. Она удивительно проста для короля — особенно по сравнению с роскошью, которую я ожидала. Но она не лишена характера. Цветочные горшки стоят в каждом углу, плетутся вокруг мебели. Я замечаю мятую постель, книги, сложенные в стопки с обеих сторон, потрепанные корешки, карты и исписанные листы повсюду.

— Я бы прибрался, если бы знал, что ты зайдешь, — говорит он, в голосе легкая неуверенность. Он смахивает груду исписанной бумаги, пока я раскладываю плед на полу.

— Не стоит. Ты же видел, где я жила, — усмехаюсь я, доставая из ткани пакет со сладостями, что оставила Элли.

— Видел, — в его голосе звучит сожаление.

Я сажусь на плед, поджав ноги, и приглашаю Китта присоединиться. Он садится рядом, неловко, как знакомый, а не как человек, которому суждено стать моим мужем. И именно это отсутствие прогресса — причина, по которой я пришла.

Я протягиваю ему шоколадку, прежде чем развернуть свою.

— Я не ела их с тех пор, как мы играли в салки на кухне.

Засовывая сладость в рот, Китт бормочет:

— Играл только я. Ты роняла.

— Ну все, — вздыхаю я. — Хватит хвастаться.

Он улыбается — и это уже прогресс.

— Так зачем ты на самом деле захотела устроить этот импровизированный пикник?

— Разве мне нужен повод, чтобы поесть шоколад с тобой?

— Нет, — говорит он медленно, — но он у тебя наверняка есть.

— Так ты все-таки меня знаешь, — поддеваю я.

— Думал, что знаю. — Еще одна шоколадка исчезает у него во рту. — Когда-то.

Моя улыбка тает.

— Я не изменилась. Я все та же девчонка, которую ты знал во время Испытаний Очищения.

— Нет, — парирует он. — Ты ожесточилась.

Я замираю. Наши взгляды сплетаются в безмолвной попытке изучить друг друга.

— Мне пришлось. Это единственный способ выжить Обычным в Иллии.

— Ну, скоро ты не будешь Обычной, — голос короля обостряется. — Ты станешь королевской особой.

Мой смех звучит настолько безрадостно, что даже Китт удивляется этому.

— Может быть. Но твой отец постарался, чтобы я никогда не забыла, кто я на самом деле.

Может, это привычка. Может — злость. Или их жестокая смесь. Но мой взгляд падает на верхнюю пуговицу его мятой рубашки. История, похоже, не хочет оставаться в прошлом. Я снова избегаю взгляда человека, который чуть не убил меня. И хотя зеленые глаза Китта — не глаза Эдрика Эйзера, мне все равно трудно смотреть в них. Даже после смерти покойный король продолжает мучить меня.

— Вот опять, — тихо замечает Китт.

Я заставляю себя поднять глаза и встретиться с его испытующим взглядом.

— Что?

— Раньше ты тоже не могла смотреть мне в глаза, — ровно говорит он. — В саду ты сказала, что я напоминаю тебе кое-кого. Это был мой отец, да?

Я откидываюсь назад, слегка пораженная его проницательностью. Но, если я хочу восстановить отношения между нами, мне придется быть честной.

— Я думала, что твой отец убил моего, — мягко говорю я. — И, по сути, он это сделал. Он отдал приказ Каю. А я видела, как тот вонзает меч в грудь моего отца. Но узнала я это только тогда, когда король сам насмехался надо мной у Чаши Арены.

Голос Китта тусклый:

— И тогда ты его убила.

— Едва ли, — шепчу я, вспоминая каждый удар, который он обрушил на меня. — Казалось, он ждал этого дня. Будто каждое движение было заранее спланировано. Все расплывается в памяти… но да, я избегала тебя, потому что ты похож на него.

Забытый шоколад на полу — немой свидетель нашего тихого разговора.

— А когда ты все-таки искала моего общества, — говорит Китт сухо, — это было потому, что тебе нужно было попасть в тоннели.

— Нет. — Я сбивчиво вываливаю слова. — Ну… может, сначала да. Мне действительно нужен был путь в эти тоннели. Но потом это стало чем-то большим. Мне хотелось проводить с тобой время, мне хотелось быть честной. Но еще больше я хотела изменить что-то. А ты был так близок с отцом…