Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

– Может, и нам стоит быть настороже, когда они рядом, – нашлась я с ответом.

Увы, но внезапные встречи на берегу нас больше не поджидали.

Эспин выдал мне полплитки шоколада, чтобы заглушить голод, и пообещал, что полноценный ужин будет нам наградой, когда мы пройдём весь непропуск.

Смакуя лакомство по маленьким долькам, я наблюдала, как над морем резвятся чайки. Как интересно, они летят над гладью воды у самого берега, потом ныряют и взлетают, держа в клювах небольшие чёрные камни. А потом они взмывают ввысь, кидают эти камни на отмель, пикируют к ним, а затем подбирают что-то с земли.

Я долго созерцала за этими игрищами, пока под ногами не захрустели тонкие скорлупки перламутровых ракушек. Теперь-то я поняла, чем заняты чайки: они охотятся на мидий, выхватывают их прямо из воды, потом кидают о камни, чтобы разбить створки, и лакомятся моллюском, оставшимся без защиты раковины.

Вот только почему одна из чаек так странно порхает над морем, будто не может вынырнуть и сейчас утонет? Она беспокойно била крыльями о воду, и казалось, с птицей что-то случилось. Наконец, она смогла высунуть голову из воды, а в её клюве была зажата мидия каких-то невероятных размеров.

– Вот это да, – заметил Эспин, – пожадничала и чуть не ушла на дно вместе с добычей.

Да, чайка явно не рассчитала силы при охоте на лакомых моллюсков. Но почему птица нырнула в море вместе с раковиной? Если она такая тяжёлая, почему бы не бросить её и не найти себе другую, полегче?

Но чайка и не думала расставаться с ценной добычей. Когда она снова поднялась над водой, еле шевеля крыльями, то сумела лишь долететь до берега и повалиться на камни как раз в нескольких метрах от нас.

Чайка судорожно трепыхалась, не в силах поднять голову или встать. И только теперь я увидела и поняла, что с ней случилось: это не птица выхватила мидию клювом из воды, это мидия сомкнула створки на клюве чайки и своей тяжестью чуть не утянула её в воду.

Подойдя ближе, я увидела, как несчастное создание едва шевелится.

– Она не может дышать? – в тревоге спросила я Эспина. – Надо же что-то сделать, как-то помочь.

– Чем помочь? – немного раздражённо спросил он.

– Но ведь она сейчас умрёт.

– Таков закон жизни в дикой природе.

Да что за бесчувственный чурбан?! Я кинулась к чайке и обхватила створки мидии руками. До чего же она огромная и совсем не поддаётся. Да и чайка, будто пришла в себя и снова начала бить крыльями из последних сил, видимо, решив, что я собираюсь ей навредить. Глупая, я спасти тебя хочу, да вот только не знаю как.

– Отойди, – скомандовал Эспин и я послушалась, увидев в его руке нож.

Но стоило ему приложить лезвие к мидии, чайка восприняла это как покушение на её клюв и начала перебирать перепончатыми лапами в желании отползти.

– Держи её, – снова приказал мне Эспин.

– Как? – растерялась я.

– Прижми крылья к телу и не отпускай.

Я сделала всё, как он сказал. Под ладонями лихорадочно пульсировало чужое сердцебиение. Бедная птица, наверное, думает, что настал её последний час, и сейчас люди прирежут её на жаркое.

Но вот нож скользнул между створок, и через пару секунд Эспин сумел разжать коварную раковину. Клюв чайки отныне был свободен, а мидия осталась в руках Эспина. Теперь я могла убрать ладони от перепуганной птицы. А она не спешила подавать признаки жизни. Я боялась, что мы опоздали, но вот чайка пару раз моргнула, шевельнула крылом и пулей рванула от нас в небо.

– Ожила, – заключил Эспин, провожая птицу взглядом.

Та устремилась ввысь, куда-то за скалы, и вскоре мы потеряли её из виду. АЭспин повертел в руках добычу, которая решила стать хищником, и озадачено протянул:

– Даже в южных морях таких не бывает.

– А ты говоришь, что тюлень опасен для моллюсков, – напомнила ему я. – А если такая мидия прищемит ему нос?

– Сильно сомневаюсь, что тюленю вообще интересны мидии. А вот нам бы такая пригодилась. Ты случайно не умеешь их готовить?

– Случайно, не умею.

– Ну как же, ты так мастерски справилась с запечённым лососем.

– В отличие от лососей, мидии в делагских реках не водятся, – решила я закрыть кулинарную тему, что так некстати будила аппетит.

А вот Эспин не успокоился, пока не расковырял ножом раковину и хитрого моллюска.

– Смотри, – протянул он мне ладонь, на которой лежал мелкий перламутровый комочек сероватого цвета.

– Жемчужина? – поразилась я, схватив шарик пальцами, чтобы повертеть его на солнце и лучше разглядеть.

– Такая громадина могла нарастить жемчужину и побольше, – заключил Эспин и разочаровано выкинул мидию в сторону, на растерзание налетевшим чайкам.

А я ещё немного полюбовалась на невзрачную, даже немного кривоватую, но зато добытую таким удивительным образом жемчужину, и поспешила спрятать её в карман.

Спасение птицы отняло у нас не так много времени и всё же стоило поспешить. Солнце клонилось к закату. Туман над морем начал понемногу наползать в сторону берега, да и полоска суши впереди стала заметно уже, чем прежде.

– Скоро пройдём непропуск, – уверял Эспин.

Его слова немало подбодрили меня, ведь я смертельно устала. Да и холхуты, не находя больше лохмотьев капусты, начали поднимать щупальца над головой и протягивать их к тюкам, чтобы вытащить сено себе на подкормку. Что там говорил их хозяин? Почувствуют конец непропуска и рванут вперёд к свежемороженой травке? Что-то они не рассчитывают на конец похода, раз тянут щупальца к своему стратегическому запасу. А может…

– Совсем зажрались, – озвучил мои мысли Брум, пусть и не в самой вежливой форме.

– Я бы и сама не отказалась чего-нибудь пожевать, – пожаловалась я.

– Не время, – отрезал Эспин, прибавив шаг, – как выйдем отсюда, так и поедим.

Как же мне хотелось, чтобы этот момент поскорее настал, а то ещё немного, и я повалюсь без сил. Ноги ужасно гудят, шея болит, в голове шумит, и я уже мало что соображаю.

Я держалась за одну их лямок на боку холхута, чтобы хоть он подгонял меня вслед за собой, но тяжёлые сапоги то и дело спотыкались о камни, и пару раз я чуть не повалилась на землю.

– Не волнуйся, Шела, ещё совсем немного, – говорил мне Эспин.

Но время шло, волны уже подкатывали к ногам крайнего холхута, а конца непропуска так и не было видно. Когда к скалам подполз туман, узреть впереди хоть что-нибудь больше не представлялось возможным. Мы будто плыли в молоке.

Вновь в лицо ударили мелкие капельки влаги, что обещали вскоре стать снегом. Морская пена с мелкими блинчиками льда окатила мои сапоги, а мы всё шли и шли.

Эспин прижался вплотную к скалам и продолжал обещать:

– Скоро, скоро придём.

Я последовала его примеру и, встав между холхутом и каменной стеной, продолжала плестись вслед за Эспином.

Один удар волн о затянутые в резину ступни, другой… Вскоре вода, смешанная с выпавшим в море снегом, больше не отступала от гладких скал, и мы шли по голень в воде, держась за холхутов, чтобы волны не сбили нас с ног и не унесли в море.

– Скоро, потерпи, мы скоро…

Кажется, Эспин и сам не верил в свои слова, а я… мне уже было всё равно. Таинственный шёпот над морем вновь манил меня к себе:

– Шшшееелааа… Шшшееелааа…

Волна подкатила к ногам, и вода попала в мои сапоги. Я взвизгнула от холода и мокроты, и больше не обращала внимания на настойчивый зов из тумана.

Эспин подсадил меня, чтобы я смогла залезть на спину холхута. Несчастное животное с налипшими на шерсть сосульками не было радо лишнему грузу, но сопротивляться, шагая по подступающему к брюху морю, не решилось. А Эспин продолжал идти по колено в ледяной воде, но не подавал виду, что испытывает дискомфорт. Напротив, он так уверенно рассекал ногами морскую пену и осколки льда, что казалось, он точно знает, как скоро мы выйдем из непропуска.

И только Брум, высунувшись из моего кармана, истерично верещал:

– Идиоты! Ищите выступы на скалах! Мы же утонем!