Умница для авантюриста (СИ) - Ночь Ева

Карета затормозила так резко, что, не удержавшись, я свалилась лицом в необъятную грудь миссис Фредкин. Та только крякнула, но больше ничего не сказала, отчего я решила, что либо вышибла из неё дух, либо убила. Про умолкшего в руках мерцателя я даже думать боялась. Вот несчастного Бита я точно, наверное, придушила.

Дикое ржание лошадей. Звон стекла — это разбилось окошко кареты. Мгновенная пронзающая боль в лопатке. А дальше — мрак беспамятства. Не знаю, сколько я так провалялась. Может, миг, а может, час. Когда очнулась, было очень тихо.

Я стекла вниз, на пол. Герда не шевелилась. С ужасом посмотрела на странно обмякшего в моих руках кролика. У него уши обвисли, как сдутые воздушные шарики. Он был тёпленьким и жалким. Я вдруг поняла, что плачу. Слёзы катились из глаз горохом — без преувеличения — и падали на шёрстку убиенного мною Бита.

Я подняла глаза. Герда сидела, запрокинув неестественно голову. Не могла оторвать от неё взгляда. Машинально, потуже завязав пояс, спрятала под плащом, мерцателя, а затем нашла руку моей дуэньи и попыталась нащупать пульс. Тщетно. В большой обмякшей дуэнье не чувствовалось биения жизни.

— Герда, — позвала я тихо и погладила женщину по щеке. — Отзовись, а? Ну, пожалуйста! Прошу тебя! Открой глаза, — уговаривала я её, подвывая. Слёзы лились рекой, оставляя мокрые дорожки на щеках. — Скажи, что ты пошутила! А я… буду вести себя благопристойно. Больше не буду сердить тебя — правда-правда!

Я целовала её безвольные руки. Тыкалась слепо, как новорождённый котёнок — в маму кошку. Искала тепла. Слабого дыхания, но тщетно: Герда безмолвствовала.

Дверца кареты распахнулась с таким стуком, будто рядом кто-то выстрелил из ружья. Я вздрогнула. Не вскрикнула только потому, что горло намертво перехватило спазмом.

— Рени! — позвал меня встревоженный голос. Я молчала. Человек, показавшийся в проёме, был не Гесс. — Рени, это я, Орландо.

Знаете, я совсем не радовалась его появлению. Честно. Наоборот, стало ещё тревожнее.

— А где Гесс? — вот первое, что спросила я, как только поняла, что могу говорить.

— Кажется, его убили. Он прикрыл меня собою, — что это? Деланная горечь? Или он действительно сожалеет о случившемся?

Странная тишина. Куда делись люди, что встречали и сопровождали нас?

— Нужно выбираться отсюда, — шептал Орландо. Он почти сливался с кромешной тьмой.

Мне было одиноко и страшно. В груди разливалась вселенская пустота.

На четвереньках я выползла из покосившейся кареты, не позволив Орландо прикоснуться к себе: отталкивала его руками и шипела, как дикая кошка. Я прикрыла покосившуюся дверцу, мысленно поклявшись, что обязательно вернусь сюда.

— Я не тронусь с места, пока не найду Гесса, — заявила решительно и, не рискнув подняться, поползла вперёд. Он не мог, не мог находиться далеко. Он обещал быть рядом!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я услышала судорожный вздох Орландо. От его близости я вздрогнула и передёрнула плечами, будто меня прошило током.

— Не туда. В другую сторону.

Он таки посмел ко мне прикоснуться и потянул за рукав плаща. Закутанный в чёрное. Безликая фигура. Почему я должна верить ему? Он что-то ещё говорил, но я не слушала его сбивчивый шёпот. Отбросила его руку и сосредоточилась. Сердце стучало в ушах и вырывалось из груди. Будь ты неладен, дон Педро и твои дурацкие причуды! В один момент мир перевернулся и уже никогда не станет прежним.

Я осталась одна во мраке. Больше нет Герды. Больше нет Гесса. Только я да мёртвый кролик за пазухой. И ещё этот падший ангел, что разыгрывает из себя безнадежно влюблённого. Я не хотела и не могла ему верить. Ни за что.

— Ради святого Витториуса, помолчи! — зашипела я на бормочущего Орландо, и когда он наконец закрыл рот, прислушалась к тишине. В груди пискнуло. Как будто там кто-то надавил на крохотную кнопочку. Стало жарко, а перед глазами вспыхнул нестойкий огонёк. На его зов я и поползла. Как есть, на четвереньках, словно животное, путаясь в плаще, сбивая колени и раня руки об острые камни.

Орландо что-то опять шептал, но я не слушала его. Осталось совсем немного. Гесс лежал под деревом. Неподвижное тело. Я погладила мужчину по впалой щеке и прикоснулась к твёрдому подбородку. Холодный. Ледяной даже. Странно. Провела рукой по груди. Растерзанные камнями перчатки тут же промокли. Кровь. Хорошо, что я её не вижу.

— Я же говорил…

Кажется, моё терпение исчерпано. И сейчас я убью единственно живого человека, который безмерно раздражает меня. Но ни взвизгнуть, ни рыкнуть на него я не успела. Закашлявшись, Гесс громко втянул в себя воздух, словно очень долго не дышал. Резко сел и ухватился за мои плечи. Железные тиски. Я пискнула. Больно! Синяки останутся! Но я так счастлива была, что он жив, что не нашла ничего лучшего, как разреветься и улыбнуться. Тут же зашевелился на груди Бит. Живой! Какое счастье-то! И сразу стало легче дышать. И ночь показалась не такой тёмной и зловещей.

— Живой, — прошептала и погладила руками его лицо. Гесс уткнулся в мои растрёпанные волосы и дышал, дышал шумно, со всхлипами, словно не мог надышаться.

— Нужно выбираться отсюда, — пробормотал он тихо, повторяя слово в слово тираду Орландо. — Не могу сказать, что наслаждаюсь вашим обществом, мистер Фольи, но однозначно рад, что во второй раз спас вам жизнь. Думаю, у вас есть план? Хоть какой-нибудь?

— Я знаю местность. Есть два варианта: очень близко родовой замок. И немного дальше — заброшенная сторожка лесничего. О ней почти никто не знает.

— Сторожка.

— Придётся идти пешком. Лошади разбежались.

Гесс передёрнул плечами. Он до сих пор прижимал меня к себе. Беседовали они шёпотом. Мужчины. Со мной советоваться, естественно, никто не собирался. Впрочем, какой от меня толк? Один знает местность, второй умеет командовать и давить.

Мерцатель урчал у груди, как большой и толстый кот, вибрировал и щекотал, но мне так хорошо было и от звуков, и от его тёплого тельца, что на миг зажмурила глаза, чтобы помолиться. Может, всё не так уж и плохо? Мы живы.

— Ты ранен, — обеспокоенно прошептала я, очнувшись. — Сможешь идти?

— Со мной всё в порядке, Рени. Теперь всё хорошо.

Десяток вопросов крутился в голове. А как же кровь? Как же холодное лицо? Что-то было не так, но я не рискнула высказать вслух сомнение. Он не может лгать — я помню, а значит говорит правду. При Орландо лучше не выяснять отношения. Я потерплю. Но однажды ему не отвертеться. Я из рода Пайн, а мы умеем быть очень убедительными и настойчивыми.

Орландо вёл нас вперёд. Петлял меж деревьев. Странная местность, однако. Не лес и не горы — нечто среднее. Какие-то возвышенности и могучие стволы. Корявые корни выступали из земли, и я сбила, наверное, в кровь ноги, но не смела жаловаться. Терпела, глотая слёзы, когда спотыкалась. Не падала носом в густой мох только благодаря твёрдой уверенной руке Гесса, что поддерживала меня.

Я уже готова была сдаться и рухнуть на землю, когда Орландо остановился. Среди деревьев прилепился неказистый домишко. Я бы ни за что и не заметила его, если бы брела сама.

— Мы пришли, — заявил Орландо и первым уверенно потянул невидимую для наших глаз дверь на себя.

Наверное, я никогда не была так счастлива, как в этот миг.

Гесс

Орландо хозяйничал уверенно, словно вернулся домой. Он бесшумно двигался в темноте и безошибочно находил нужные ему вещи: фонарь, дрова для камина. Деловой, собранный, тошнотворный. Так бы и врезал по его прекрасному лицу. Пришлось закрыть глаза и восстановить дыхание, чтобы успокоиться.

Рени тихо сидела рядом. Мы так вымотались, что не стали ничего искать — опустились прямо на пол. Мерцатель тарахтел, как мотор её несравненного ЖМОТа. Трусишка достаточно выносливым оказался. Но он мой тэм, поэтому должен вытерпеть любые невзгоды, пока я жив. Какие бы байки ни рассказывали про кровочмаков, мы всё же не бессмертны, если знать, конечно, как убивать. Во всех остальных случаях есть множество вариантов выжить.