Заговор маски (СИ) - Костылева Ляля

Неудивительно, что сенатор Лар Лициниус Целсус сделал все, чтобы стать завсегдатаем этого салона. В эти непростые для будущего альянса и галльско-скандинавских отношений времена он пытался сделать все для того, чтобы не уронить образ Регнум Галликум в глазах элиты Люнденвика. И надо отметить, что ему это удавалось во многом благодаря своему тонкому и ироничному уму, поразительным начитанности и эрудированности и природной, врожденной аристократичности.

В тот вечер он и Маркус прибыли довольно рано. Осень выдалась дождливой и промозглой, поэтому сенатор с удовольствием расположился в кресле у жарко натопленного камина.

— Принеси мне стаканчик горячего вина, — попросил он спутника по-галльски, — мои кости сегодня особенно ноют — видно, зима не за горами.

— Быть может, пунша, доминус? — уточнил юноша.

— Нет, это чересчур, вина, — махнул рукой сенатор. Маркус поклонился и отошел к столу с напитками.

К оставшемуся в одиночестве сенатору тут же приблизился хозяин дома.

— Доминус Целсус, — с искренним радушием во взгляде поприветствовал он гостя. — Рад, что вы почтили своим присутствием наше скромное жилище. Мы с женой всегда счастливы назвать вас своим гостем. — Он удивлением приподнял бровь. — Неужели вам еще не предложили вина или меда? Придется вынести порицание слугам.

— Оставьте бедолаг в покое, ярл Эриксон, — улыбнулся галл, — им еще придется побегать сегодня вечером, а у меня есть мой верный Маркус, ноги которого служат ему лучше, чем мои мне. А где ваша прекрасная супруга? Я что-то ее не видел. Надеюсь, она здорова?

— О, вполне, — лицо ярла озарилось улыбкой. — Она просто сейчас помогает нашей невестке. Упрямая девочка решила навестить нас, невзирая на предписания целителей побольше отдыхать и не перенапрягаться.

— Ваша невестка в положении? — догадался Лициниус. — От всей души поздравляю! Дети, внуки, продолжение рода — не это ли только в конечном итоге и имеет истинную ценность?

— Благодарю вас! — улыбнулся Эриксон. — Вы совершенно правы. Семья, дети — главное счастье, которое дают нам боги. Приятно видеть своих детей довольными и счастливыми. А как ваши? Я недавно встречал вашу дочь с мужем. Как долго они еще планируют пробыть в Люнденвике?

— Право, не знаю, — пожал плечами галл, — Лициния влюбилась в Люнденвик и никак не хочет его покидать. Думаю, они останутся здесь столько, сколько будут выносить отсутствие ее мужа в Сенате. — Он с благодарностью посмотрел на Маркуса, подошедшего с двумя бокалами в руках, и принял из его рук вино.

— Добрый вечер, дроттин Эриксон, — вежливо поклонился Маркус, — благодарю за приглашение!

— Добрый вечер, Маркус, — кивнул ярл. — Вы всегда у нас желанный гость. Надеюсь, вам понравится вечер. Сегодня у нас будет играть арфистка из Викии. Ингвильда утверждает, что она настоящий самородок. Впрочем, в Люнденвике она будет иметь успех уже и потому, что ее инструмент — арфа. Он не слишком распространен у нас, как вы знаете, и, как все необычное, привлекает внимание.

Юноша изогнул красиво очерченные брови от изумления:

— В самом деле, дроттин Эриксон? Я, видит Аполлон, не знал, что арфа не играет большой роли в вашем музыкальном строе. Какая интересная особенность музыкального развития! Что ж, я вдвойне буду счастлив услышать арфистку сегодня и буду молить муз, чтобы они вложили в ваше сердце любовь к этому инструменту.

— Это так, Маркус, к моему глубочайшему сожалению, — разве руками Эриксон. — Но в конце концов, музыка, как и любое искусство, постоянно развивается, так что, надеюсь, и этот инструмент найдет своих поклонников в Люнденвике. Во всяком случае, моя супруга утверждает, что это непременно случится, а я склонен доверять ей.

Взгляды троих мужчин непроизвольно обратились в сторону двери, в которую как раз вошла хозяйка дома. Высокая, светловолосая, она была одета в бархатное темно-синее платье, которое подчеркивало ее сохранившуюся стройной фигуру. Рядом с ней стояла улыбчивая кудрявая блондинка и оживленно что-то говорила. Чуть позади маячила невысокая женщина с длинными тонкими пальцами музыканта и немного нервно оглядывала понемногу заполняющийся зал.

— Ваша невестка обворожительна, — вежливо улыбнулся Маркус хозяину дома.

— Я бы сказал, что и жена тоже, не рискуй я навлечь этим на себя ваш гнев, дроттин. И особенно я счастлив слышать, что обе они — поклонницы музыки. Женщины всегда тоньше чувствуют музыку, по моему мнению, но женщина, способная действительно ценить ее, — почти богиня, как мне кажется.

— Тебе еще не поздно стать тем, кем ты должен быть, мой мальчик, я чувствую это! — улыбнулся сенатор и пояснил ярлу Эриксону. — Маркус — великолепный певец. Его дар ниспослан ему богами, он должен направить свои помыслы в сторону искусства, убеждаю я его, а он упирается!

— Вы не дождетесь, доминус, — с улыбкой парировал юноша, — я не сделаю пение своей профессией и точка.

— А жаль, — присоединился к сенатору Эриксон. — Я слышал, у вас дар сирены, Маркус. Редкая и уникальная способность. Нечасто услышишь настоящую сирену.

— О! — глаза Лициниуса засияли. — Он не только сирена, он еще и довел свой дар до совершенства. Оттачивая свой голос ежедневными упражнениями, занимаясь с лучшими репетиторами, медитируя, он добился таких колоссальных успехов, что самые недостижимые вершины магии музыки покорились бы ему! И поверьте, дроттин Эриксон, я вовсе не преувеличиваю!

Маркус покраснел от смущения и удовольствия и опустил голову, не будучи в состоянии, однако, скрыть счастливую улыбку от похвалы его патрона.

— И все же я считаю, что наследнику благородного семейства не пристало становиться артистом, — сказал он, овладевая собой, — я благодарен доминусу Лициниусу за то, что он взял меня под свое крыло, и я надеюсь, что смогу принести в будущем куда более весомую пользу отечеству, нежели услаждение слуха его граждан.

— Еще и благороден! — мягко кивнул ярлу сенатор. — Ну куда ему в политику?

Маркус только шире улыбнулся своей нежной улыбкой. Ярл развел руками.

— Молодежь не слушает советов, доминус Целсус. Они хотят идти по своему собственному пути и совершать свои собственные ошибки. Впрочем, разве можем мы их судить, коль скоро и сами были такими. Но все же, надеюсь, Маркус, когда-нибудь вы продемонстрируете нам свое искусство. Нельзя же, чтобы такой талант остался неуслышанным.

— Если только в более узком обществе, чем это, ярл, — улыбнулся Маркус. — Не хочу создавать себе неправильную репутацию. Однако для вас и вашего близкого круга я спою с удовольствием. Давно не практиковался, а это такое наслаждение, знаете ли!

— И все-таки он политик, — усмехнулся Эриксон. — Благодарю вас, Маркус, и от себя, и от имени моей семьи. В скором времени обязательно ждите с наставником мое приглашение на скромный семейный ужин.

Он взглянул на жену, которая беседовала с гостями.

— Ингвильда будет счастлива, — улыбнулся Стейн, вновь перевел взгляд на молодого человека и внезапно, без перехода, спросил. — Маркус, а не побудете ли вы моим консультантом?

Лар Лициниус Целсус поднял бровь и с полуулыбкой посмотрел на ученика.

— Я — вашим? — удивленно спросил Маркус. — Способен ли я помочь вам, дроттин? Но если способен — я весь в вашем распоряжении.

— О, вне всяких сомнений способны, — безмятежно улыбнулся Эриксон. — Видите ли, друг моего сына принимает участие в судьбе одной девушки, дальней родственницы. Не так давно у нее обнаружился дар сирены. Девушка начала ходить в академию и горит желанием совершенствоваться. Я подумал, что, может быть, вы дадите ей пару советов, покажете упражнения. Профессора говорят, что у нее хороший дар и надо его развивать.

Маркус откинулся на спинку дивана и задумался:

— Я с радостью помогу ей. Сколько лет девочке? Вы сказали «девушка», дар открылся поздно? Ей двенадцать-тринадцать?

— Боюсь, уже семнадцать, — развел руками ярл. — Но, как мне рассказывал сын, это не считается слишком поздним временем.