Через залу мне удалось добраться до охваченной огнем кухни – и там я увидел ее!
Моя жена лежала между двух горящих балок, прямо рядом с печью.
Скорее всего, наглоталась дыма и потеряла сознание.
Существовала вероятность, что Фиона еще жива!
Я хотел броситься вперед, но, не успел переступить порог кухни, как раздался ужасающий хлопок, а затем прогремел взрыв.
Потолок кухни обрушился, заливая все вокруг гибельным синим сиянием.
Выжить в этом аду было невозможно.
Мне нужно было убираться как можно скорее, пока еще работала моя алая защита, и синее пламя не отрезало мне дорогу назад.
Вот так она и погибла, моя жена, Фиона Сальваторе.
Прямо на моих глазах.
Почти сразу прибывшие огнеборцы тушили огонь до самого утра. Западное крыло Руберно сгорело целиком – и кухня, и торжественный зал.
От Фионы не осталось ничего, даже никаких останков, которые можно было бы похоронить – синий жар безжалостен.
Специально приглашенные маги-эксперты в подробностях выяснили, как она погибла.
Фиона действительно решила подкрепиться на ночь глядя, поэтому и спустилась в малую кухню. Найдя там холодную курицу, решила подогреть ее в печи, но по своей глупости не понимая, как работает магия печи, призвала синее пламя.
Хоронили мою жену в дождливый и серый осенний день.
Народу было не очень много – мало кто из аристократов захотел проводить коровницу в ее последний путь. А те, кто пришли, были веселы и улыбчивы, словно явились на светский раут. Калопина Марени, Рантье Бовуар и Ганна Лошаль со смешком перекинулись парой фразочек, что коровница теперь не покажет на следующем испытании, как выдрессировала своего помойного крыса.
А потом и вовсе переключились на то, какие вкусности будут на поминальном обеде.
Единственными, кто на похоронах продемонстрировал скорбь, были сестры Фионы – Дебора и Агнесс.
Младшая, девчонка лет десяти, которую Гастелло не выводили в свет, просто стояла с красными глазами и всхлипывала, но зато Агнесс устроила настоящий спектакль.
– Фифишечка моя, родная сестренка! На кого ты меня оставила? Какая печаль, какая жуткая утрата! Ах, я не могу вытерпеть этой боли! Моя любимая, дорогая сестричка! Зачем, зачем ты пошла на кухню за этой курицей и устроила пожар, в котором чуть не сгорели все мы?
Я поморщился. От подробностей насчет курицы она могла и воздержаться.
Все-таки похороны.
Зарыдав, Агнесс бросилась на гроб, орошая его слезами.
Как будто бы она не знала, что этот красивый лакированный гроб с закрытой крышкой был до самых краев набит коровьим навозом.
Агнесс сама, лично велела сделать так – она была так зла на Фиону, что, когда мы недавно были наедине, просто рвала и метала.
– Безмозглая коровница! И приспичило же ей пойти пожрать! Уродка! Тупая, тупая корова! Она должна была сдохнуть от твоего проклятия, Эдриан, а не от какого-то там пожара! Нарушила все наши планы. Теперь нужно искать тебе новую невесту! Причем, похожую на эту тупицу – чтобы у них с коровницей хотя бы совпадал месяц рождения и возраст, чтоб проклятье не заметило подмены! Вот устроила она нам головную боль своей идиотской смертью!
– Неужели тебе совсем не жаль твою сестру? – спросил я.
Мне было действительно интересно услышать ответ.
– А ты что, пожалел убогую? – с истерикой в голове прошипела любовница. – Скажи, еще влюбился, после того, как она стала тощей, как кляча, и собрался с ней переспать! Мы шли на такие ухищрения, чтобы и она, и проклятье считали, что ваш брак был консумирован, а ты!
От пронзительного голоса Агнесс у меня почему-то разболелась голова. Странно, не замечал в нем раньше таких визгливых ноток.
– Ну ничего, я этой гадине на прощанье устрою! – Агнесс внезапно мелко захихикала, потирая ладони. – Проводим ее в последний путь именно так, как она того достойна!
Я тогда не обратил на это внимания, так как был занят похоронами и распоряжениями к отстройке западного крыла Руберно.
А еще нужно было найти нового толкового управляющего.
Так же мне написал Данте – темный узнал о смерти Фионы и выражал соболезнования. Удивительно, но письмо даже показалось мне довольно искренним.
В голове даже мелькнула странная мысль, что брат уважал мою жену.
Что, разумеется, было полным бредом.
Каковы были мои чувства, когда на кладбище Агнесс с ухмылкой прошептала мне на ухо:
– В гробу навоз.
– Что? – я не поверил своим ушам.
– Моя сестрица была просто коровьим навозом. Поэтому коровий навоз мы и похороним!
– Это слишком, – бросил я.
Находиться рядом с Агнесс сейчас стало физически неприятно.
– А мне показалось довольно остроумным, – надула губы девушка. – Я думала, ты оценишь, посмеемся вместе…
Агнесс болтала что-то еще, но я уже ее не слушал.
Я обратил внимание на девушку – одну из тех, кто пришел на похороны.
В отличие от остальных, она держалась чуть в стороне – черное траурное платье с богатой отделкой и кружевом странным образом шло ей, и поразительно изящно смотрелось на красивой фигуре с осиной талией и округлыми бедрами.
Лицо девушки было скрыто тенью шляпки и густой черной вуалью, прикрепленной к этой шляпке – разглядеть его не представлялось возможным.
Тонкими пальцами, затянутыми в черные атласные перчатки, девушка положила белую розу на гроб Фионы и пошла прочь вдоль рядов памятников.
– Постойте!
Я пошел за ней – сам не знаю, почему, но я понял, что должен ее остановить.
Я должен был заглянуть под эту вуаль!
ГЛАВА 58
Агнесс, которая в этот момент была занята стенаниями по «безвременно покинувшей ее любимой сестренке» этого даже не заметила.
Леди в черной вуали шла достаточно медленно, но я все равно никак не мог ее догнать, несмотря на то, что почти бежал.
– Подождите!
В этот момент она свернула на аллею, которая вела к выходу из кладбища, я на миг потерял ее из виду, а когда свернул за ней, девушка исчезла, а я столкнулся с…
– Все-таки приехал на похороны, брат, – процедил я.
– Фиона была моей невесткой и членом семьи Сальваторе, несмотря на все то, что вы с ней устроили, – усмехнулся Данте. – Думаю, она заслужила последнюю дань уважения. А вот ты даже на похоронах своей жены бегаешь за девками. Впрочем, я не удивлен.
Вступать с ним в спор сейчас почему-то не было совершенно никакого желания.
– Куда она пошла?
– Понятия не имею. Я видел лишь силуэт.
Братец насмешливо смерил меня взглядом своего единственного глаза.
Отпихнув его, я ринулся за незнакомкой.
Почему-то казалось очень важным догнать ее и заговорить с ней.
Но ту загадочную незнакомку в черной вуали я, разумеется, так и не нашел.
Зато прямо на следующий день после похорон коровницы состоялось срочное заседание Мудрого Стола.
Император Валериан последний месяц не присутствовал на заседаниях своих советников по состоянию здоровья.
Поначалу никто не решался приближаться к его массивному обитому красным бархатом стулу с позолоченной спинкой, но потом как-то незаметно моя мать заняла его на правах сестры императора и его доверенного лица.
И вот сейчас она сидела во главе большого деревянного стола из потемневшего от времени дерева, и все остальные члены совета делали вид, что это вполне нормально.
Кстати, и сам стол был в своем роде произведением искусства. Произведенный в самом Эфемере и украшенный очень сложной и замысловатой резьбой, изображающей две стороны мира духов –светлую и темную, он помнил древних королей Серинити.
Все сказания моей страны воплотились на этом куске драгоценного красного дерева, от него, собственно, и пошло название совета.
По правде сказать, я был бы совсем не прочь заполучить эту реликвию в свою коллекцию.
Сейчас посреди стола стояла большая позолоченная стеклянная чаша в форме звезды. Обычно ее содержимое было розовато или голубовато-серебристым и лениво колыхалось, переливаясь блестками.
