Спариться с бывшей (ЛП) - Прайор Кейт

Я моргаю, потому что, что я должна на это ответить? Не сходится, тетя Дженни?

— Если кто-то еще в этой семье одичает, это погубит и Кэррингтонов, которые будут связаны с нами, — продолжает она, и это придает смысл еще нескольким вещам о семье Шона, если все оборотни такие странные и пуританские.

И это такой облом. Оборотни существуют, и они своего рода отстой.

— Ну, всегда есть развод, — говорю я, потому что это кажется очевидным. Странно требовать от людей оставаться в отношениях только поэтому.

Поведение тети Дженни быстро меняется с теплого и приветливого, и она бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Это поколение, клянусь. Мы не разводимся.

— Потому что… волки спариваются на всю жизнь? — я пытаюсь угадать, ткнув пальцем в небо, внутренне морщась от того, что это какой-то устаревший факт в стиле канала Discovery.

Дженни закатывает глаза.

— Это грех, дорогая.

Я моргаю еще два или три раза. Все время забываю, что люди все еще могут быть такими убежденными католиками, и действительно не знаю, что ответить, потому что технически я сейчас все еще на работе, и было бы нехорошо высказывать настоящие мысли в рабочее время.

Я прикусываю губу, когда веду ее к столу, на тарелке для хлеба лежит ее маленькая именная карточка, а она продолжает:

— Кроме того, развод с одичавшим волком ничего не даст. Они не могут измениться обратно. Они уходят.

«Однажды она не вернулась», — вспоминаю я, как говорил Шон.

Я слышу его голос поблизости и отпускаю руку тети Дженни. Я посылаю ей самую короткую из прощальных улыбок и ухожу, бессвязно бормоча что-то о том, что я где-то нужна, что-то в этом роде.

Видела ли я когда-нибудь Шона целиком? Таким образом, когда все несоответствия и противоречия снова сходятся воедино, не просто парнем, который хотел сделать меня своим миром, не просто волком, готовым вонзить в меня зубы.

Я вижу все, чего не хватало раньше, то, как я была частью этого уравнения. Наши уязвимости, то, как мы зеркалили друг друга, были тем, что изначально свело нас вместе, и причинами, по которым мы разошлись.

Мне всегда казалось, что быть замужем за ним было слишком хорошо, чтобы быть правдой, что он не мог по-настоящему любить меня. Что он был не в моей лиге, и я никогда не могла надеяться, что он действительно будет моим, что мне придется довольствоваться тем, как понемногу разбивают мое сердце каждый месяц или около того. Что я так изголодалась по любви любого рода, что смирилась бы с этим.

Каждый месяц или около того. Боже. История с оборотнем действительно проясняет большинство моих вопросов, теперь, когда я думаю об этом. Не то чтобы это что-то меняло в том, как его семья относилась ко мне… Я имею в виду, может быть, и меняет. Я не знаю. Может быть, нам всем нужен один большой сеанс психотерапии.

Сердце бешено колотится в груди, когда я возвращаюсь на кухню. У меня голова идет кругом от нахлынувших эмоций, но одно я знаю наверняка: мне нужно найти Шона и поговорить с ним.

24

Шон

Я делаю, черт возьми, все, что в моих силах, и этого будет недостаточно.

Полная луна висит высоко над головой, бледная и почти невидимая на небе, очевидно, постоянно наблюдая за мной, когда я подхожу слишком близко к Элизе. У меня мурашки бегут по коже каждый раз, когда я хотя бы слышу ее голос, и каждый раз мое имя у нее на устах, спрашивая, знает ли кто-нибудь, где я.

Она преследовала меня все утро. Честно говоря, я не знаю, как переживу следующие несколько часов.

Дом Хейзов никогда не казался таким маленьким и тесным, как сейчас.

Некоторые из Кэррингтонов уже начали прибывать, и я надеюсь избегать их, насколько это возможно. Слишком много волков в одном месте в ночь полнолуния. Не говоря уже о том, что если кто-то из них помнит меня с тех пор, когда мне приходилось посещать церковь более десяти лет назад, я не хочу объяснять свое отсутствие, одновременно подвергаясь насмешкам за то, что я вероотступник.

Дом заполнен гостями, они бродят по гостиной и фойе, пара знакомых мне горожан одеты в черные рубашки на пуговицах, разносят подносы с закусками.

Когда я стою на другой стороне лужайки, как можно дальше от нее, не покидая территорию, то чувствую себя немного более нормальным человеком. Я могу представить на мгновение, что просто нахожусь на свадьбе своего брата, что это то, ради чего я вернулся домой.

Я разговаривал с несколькими людьми то тут, то там, в основном это были мои более дальние кузены. Некоторые из моих старших родственников, в значительной степени, игнорировали меня, некоторые смущены тем, что я вообще здесь. Только двое спросили о моем отлучении от церкви. Это оказалось не так больно, как я рассчитывал и к чему готовился. С другой стороны, события этой недели несколько изменили мои приоритеты.

«Никто не одичал, мы все здесь», — напоминаю я себе.

Все беспокойство в животе — это бабочки в преддверии особенного дня моего брата, даже если это больше похоже на термитов, грызущих внутренности. Все еще кажется, что так, блядь, и есть. Я не могу представить, что еще может заставить меня лезть из кожи вон.

Моя мама спланировала обеденную зону ближе всего к кухне, чтобы еду можно было быстро приносить и убирать по мере необходимости.

— …В основном все сводится к тому, чтобы поместить все в духовку, а затем разложить по тарелкам. — из кухни доносится голос Элизы, и мне приходится зарываться пятками в газон, чтобы не тянуться к нему. Несмотря на то, что большая часть подготовки была закончена заранее, она, кажется, ничуть не меньше переживает из-за этого.

Я едва могу смотреть на эту еду. Неважно, что это, вероятно, достойно звезды Мишлен и вкусно пахнет, но от мысли съесть что-нибудь меня сейчас немного подташнивает.

В моем нутре таится какое-то ужасное предчувствие, предвкушение, которое никуда не исчезает.

Я совершаю ошибку, оборачиваясь, когда ветер доносит до меня ее запах. Выбившийся локон волос плывет по воздуху, маня меня подойти. Ветер стихает, локон ложится ей на плечо, и все, о чем я могу думать, это как прикоснуться к нему губами. Мне кажется, у меня текут слюнки при виде маленьких капелек пота, собравшихся у нее на шее под пучком.

Она выглядит, как абсолютное совершенство. Черная ткань доходит ей до воротника, а бретельки на плечах шириной всего в дюйм или около того, ничто для моих когтей. Она выглядит очень профессионально, и я просто хочу подойти и провести по ней руками.

Я чувствую, что могу измениться в любой момент, как будто даже после опасности прошлой ночи, утро так и не наступило.

Я активно открываю новые способы пускать на нее слюни, что едва могу даже осознать, и все это тяжелым грузом оседает у меня на нижней челюсти. Я всегда хочу поцеловать ее, но это желание глубже, как будто мне нужно вонзить зубы в ее кожу.

О.

О нет.

«Ты. Тупица». — проклинаю я себя. — «Ты полный дурак».

Конечно, это всегда была она. Она моя пара. Я просто не хотел этого видеть, потому что не хотел давать ей шанс снова причинить мне боль.

Это знание идеально вписывается в мое сердце, как какой-то извращенный поворот судьбы, за исключением одной детали. Одна дрочка сиськами под луной попала бы в книгу рекордов, если бы не я.

Она моя пара, и что, если я причиню ей боль?

В конечном счете, это не имеет значения. Нам плохо вместе, потому что в первый раз у нас ничего не получилось. Она объяснила мне все эти причины, по которым у нас ничего не вышло, даже если ни одна из них не кажется мне чем-то особенным, когда я смотрю, как она двигается, и чувствую, как непрошеное рычание пытается зародиться в моей груди.

Единственное, ради чего стоит ее отпустить, — это то, что изначально разделило нас: мы не можем наладить жизнь, которая была бы хороша для нас обоих. Моя природа снова причинила бы ей боль.

Я засовываю руки в карманы, наверное, в сотый раз за сегодняшний день. Держись подальше, держись от нее далеко-далеко. Каждый раз, когда я начинаю двигаться, я ловлю себя на том, что иду по направлению к кухне, и мне приходится целенаправленно идти куда-то еще.