— Все ещё хочешь, чтобы он познал тебя?
— Да, — улыбнулась Йина.
Ладони поморца опустились на её хрупкие плечи, стянули с них ткань. Платье упало к ногам рабыни, открыв перед онемевшим геллийцем всю красоту юного тела.
Йина соблазнительно качнула бедрами, её пышные груди колыхнулись, и Нереус до крови прикусил губу, стараясь сохранить над собой контроль.
Пальцы Мэйо погладили возбуждëнно торчащие соски девушки. Она приоткрыла рот в глубоком вдохе, и поморец прильнул к её губам, ласково целуя невольницу.
— Будь нежным с ней, — велел он. — Словно мотылëк, собирающий нектар.
Мэйо обошëл Йину и Нереус ощутил его горячее дыхание на своём затылке.
— Прояви мужское начало, — нобиль стянул с раба тунику и толкнул голого парня в спину, — Вперёд, скромник!
Красный, как варëный рак, геллиец робко дотронулся до груди Йины. Девушка схватила его пальцы, прижала крепче, позволяя ощутить своё тепло и мягкость.
Нереус потянулся к её губам, неуклюже пытаясь поцеловать.
Он закрыл глаза.
Растущее внутри желание сводило с ума. Кровь прилила не только к лицу, но и к паху. Грудь сдавило, словно железным обручем.
Рабыня выпорхнула из рук Нереуса, забралась на хозяйскую кровать и, подложив под живот подушку, выгнулась в покорной позе.
Невольника била дрожь. Он хотел Йину, хотел её всю, но что-то удерживало на месте, не давало проследовать к ней…
Перед глазами геллийца, будто из тумана, появилось лицо Мэйо. Широко улыбаясь, нобиль наклонил небольшой медный кувшин, и на грудь раба полилось благоухающее масло.
Оно стекало вниз, по животу, блестящими ручейками.
— Так будет лучше, — подмигнул поморец. — Хорошенько смажь эту сдобную булочку и можешь её распробовать.
В каком-то полузабытье Нереус влез на кровать, погладил масляной рукой бëдра Йины и прижался к ним, задыхаясь от наслаждения.
Геллиец вошёл в неё рывком, зарычал сквозь стиснутые зубы. Ему было хорошо, очень хорошо.
Девушка помогала молодому любовнику, толкаясь навстречу и тихонько постанывая.
Нереус крепко держал ее, раскрывая новые грани удовольствия.
Всё его тело затряслось, Йина сжалась, и штормовая волна наслаждения накрыла их обоих.
Раб обессиленно упал на хозяйскую постель, дыша, как загнанный конь.
Вскоре ладонь Мэйо легла на его потный лоб, погладила взмокшие волосы:
— Надеюсь, теперь ты понял, каким был дураком, лишая себя этого блаженства.
Нереус хотел ответить ему, но не нашёл подходящих слов.
— Дарю вам обоим вечер и ночь, — хмыкнул нобиль. — У меня дела в городе.
Насвистывая бодрую мелодию, поморец вышел на балкон. Спустя пару мгновений воцарилась тишина.
— Он что… улетел? — спросил Нереус, приподнимаясь на локтях.
Йина звонко рассмеялась:
— Какой ты глупый! Нет, конечно. Просто спрыгнул на дерево, потом на землю.
— А почему не выйти через дверь?
— Твой хозяин хочет, чтобы отец думал, будто он развлекается тут с нами.
Геллиец нахмурил брови:
— И часто он так сбегает?
— Раз по семь-восемь за месяц. Если спросят, говори, что он заставил по всякому забавлять себя, а после ты в изнеможении уснул, проспал до утра, и не знаешь, отлучался ли хозяин.
— Я не понимаю. Он будет бродить по городу ночью. Один. Зачем подвергать себя такой опасности?
— Поверь, он сумеет защититься. В Тарксе мало желающих встать у него на пути.
— Почему?
— Мэйо добр ко всем, кроме негодяев. С ними — разговор короткий. И твой господин не глядит ни на возраст, ни на статус, ни на чин.
— Проклятье! — Нереус одним прыжком слетел с кровати. — Я понял, куда он пошëл! К старому Гартису!
— Возможно.
— Надо остановить его! В доме полно охраны!
— Ляг и перестань кричать. Это наш вечер и наша ночь. Исполняй желание хозяина.
— Его могут покалечить или убить!
— Мэйо всегда возвращается. Всегда, — Йина хлопнула себя по бедру. — Иди ко мне, геллийский вепрь! Я хочу тебя снова!
Нереус бросил взгляд в окно, тяжело вздохнул и полез в её распахнутые объятья.
Глава четвëртая
Столица Поморья — Таркс — шумный днём, засыпал с наступлением темноты.
Мэйо крался в тени домов, сжимая в руке прямую крепкую палку.
Нобиль знал, что по нечётным дням месяца супруга члена городского совета Гартиса посещает женский клуб Таркса. В этом клубе состояла и мать Мэйо — почтенная Пинна.
Гартис не скучал дома в одиночестве: после заката он ехал в паланкине к общественным баням, совершал омовение, принимал лечебные процедуры, а после — тайком навещал молодую вдову с Виноградной улицы.
Её городской особняк располагался недалеко от бань: через два соединëнных мостом переулка.
В этом укромном местечке Мэйо и задумал устроить засаду.
Гартис шёл неспеша — длинная тога приучала к степенной поступи.
Молодой нобиль затаился, словно волк, подпуская добычу ближе.
Толстяк ничего не заподозрил, не почуял опасность.
Мэйо вырос перед ним, как из-под земли, оскалился и с размаху огрел палкой по шее.
Гартис коротко вскрикнул. Второй удар пришелся по спине. Боль обожгла так, что из глаз брызнули слезы.
Перепугавшись, работорговец попытался удрать на четвереньках, но не успел — на поясницу обрушился третий удар.
— Куда собрался, жирная гнида? — прошипел знакомый голос. — Мы только начали урок.
— Пощадите! — хрипло взмолился толстяк. — Я заплачу! Золотом!
— Ты заплатишь, — Прозвучало из тьмы. — Своей кровью.
— Умоляю…
Мэйо схватил его за волосы и стукнул лбом о мостовую.
— Кто ты? — стонал Гартис. — Кто тебя подослал?
— Никто. Я здесь по своей воле.
— У меня много золота… Отпусти…
— Отпущу, — пообещал Мэйо. — Только дам тебе одно наставление.
Он сунул палку в уличный светильник и пламя охотно перекинулось на сухое дерево.
Вернувшись к толстяку с факелом в руке, молодой поморец вновь дëрнул его за волосы и ткнул в лицо огонь.
— Смотри, гнида! — приказал Мэйо. — Не вздумай закрыть глаза!
Гартис орал не своим голосом. Палач спалил ему брови и оставил ожоги на носу.
— Ты плохо терпишь боль, — Услышал работорговец. — А теперь прими наставление, вонючий ублюдок. Если мне донесут, что ты по своей прихоти и скудоумию издеваешься над невольниками, бьешь их без причины, я вернусь. Вернусь, затолкаю эту палку в твой жирный зад и стану вращать, пока ты не захлебнëшься собственным криком. Тебе понятно?
— Да, — всхлипнул Гартис.
— Доброй ночи, почтенный.
Мэйо бросил тлеющую палку в ручей и растворился во мраке…
После бурной ночи Нереус проснулся с неспокойным сердцем. Йина безмятежно дремала на его плече.
Повернув голову, раб увидел полулежавшего на софе Мэйо. Нобиль придвинул столик поближе и лакомился остатками ужина.
— Господин, — позвал геллиец, желая убедиться, что всë происходит наяву.
Поморец призывно махнул рукой:
— Иди сюда.
Нереус выбрался из-под одеяла и, не прикрыв наготы, опустился на ковер возле ног хозяина:
— К вашим услугам, господин.
Мэйо скривил рот:
— Опять за старое? Поешь со мной. Нужно хорошенько набить желудок.
— Это необходимо для… отсечения плоти?
— Нет, — ухмыльнулся нобиль. — Просто ещё не скоро удастся как следует подкрепиться.
— Вы куда-то уезжаете?
— Вроде того. Не болтай. Ешь молча.
Вскоре и Йина очнулась ото сна.
Рабыня грациозно поднялась с кровати и, не спрашивая разрешения, уселась на край софы. Девушка прильнула к Мэйо, погладила его по волосам и щеке:
— Бедный мой… Опять измучен бессонной ночью…
Нобиль потëрся о её ладонь, поцеловал игривые пальчики:
— Не жалей меня. Так было нужно.
— Я знаю.
— Лучше скажи, что там сестра? Здорова ли?
Наблюдавший за странной сценой Нереус услышал незнакомые нотки в голосе господина и заподозрил, что это нечто большее, чем братская забота.
