Веди меня через бури горы Химицу - Вацу Мицуно

– Я думала, что он до начала сезона в Лондоне будет проводить время с семьёй.

– Вы тоже его семья, Мина.

– Разве? – беззлобно усмехнулась я. – Мне казалось, что мы просто отличное украшение для его экзотического коттеджа.

Миссис Тисл не стала ругать меня за язвительность. В конце концов, она понимала, что по прошествии лет мы с мамой действительно стали для графа скорее тяготящим имуществом, чем семьёй, пусть даже тайной.

Впрочем, несмотря ни на что, папу я любила. Маму, разумеется, тоже. И мне повезло довольно рано узнать историю их отношений, чтобы не строить ложных надежд на своё будущее и не обозлиться на некоторые поступки отца.

Девятнадцать лет назад граф Арчибальд Картер вернулся в Англию из экспедиции с командой фрегата «Фаэтон». Подробностей я не знала – только то, что они побывали в Месте-Где-Восходит-Солнце, и там на их корабль пробралась моя мама. По её словам, она сбежала от жестокой семьи, собиравшейся выдать её замуж за какого-то извращенца. Мама худо-бедно знала английский благодаря общению с приезжими голландцами и смогла убедить графа не выдавать её команде и не высаживать на берег. Эта часть истории – про английский – всегда казалась мне странной, учитывая, что по законам маминой родины общаться с пришлыми ей было запрещено. Но у неё и правда были способности к языкам, и теперь, по прошествии девятнадцати лет, она говорила аж на пяти, так что всё возможно.

Дальше всё было очевидно. Граф Картер заинтересовался необычной внешностью мамы, разделил с ней постель, пока скрывал в своей каюте, и по возвращении в Англию решил не бросать её на произвол судьбы, а поселил в небольшом коттедже в Лестершире. На тот момент он уже был помолвлен с подходящей по статусу женщиной, что не мешало ему регулярно посещать маму.

Моё появление на свет не изменило ровным счётом ничего. Граф, конечно, обрадовался, но сразу выставил строгие условия, по которым нам с мамой предстояло жить: никаких требований о моём признании, изолированность от общества, за исключением ближайшей к коттеджу деревни и, в целом, незаметное существование. При этом отец обещал взять на себя все расходы на наше содержание, дать мне приличное образование и выдать замуж, когда придёт время. Брак должен был стать договорным, с работящим человеком, которому за это самопожертвование и молчание о родстве с графом щедро заплатили бы. Однако после женитьбы отца на его официальной невесте всё изменилось.

Ему не удалось скрыть от неё наше существование – он никогда не был достаточно умён, чтобы хоть что-то утаить от женщины. А графиня Картер тоже умела ставить условия. Она позволила ему навещать нас, даже разрешила продолжать содержать, но вот заботиться о моём будущем запретила. По её наказу мы с мамой должны были всю жизнь провести в «Сакуре», как призраки, и так же тихо уйти, когда наступит наш срок. В противном случае графиня обещала учинить скандал, которого репутация мужа не пережила бы.

Я никогда не понимала эту женщину. В деревне и так ходили слухи о том, кто мы и кто нас навещает. Да и в Лондоне наверняка многие знали, что граф оплачивает чьё-то содержание. Моё замужество стало бы облегчением для всех, ведь таким образом я могла пропасть из их жизней. Но интерес графа к маме с годами не угасал, и потому его законная жена, вероятно, просто не могла смириться с ревностью. Да, ревность… Наверное, только этим чувством, которое я никогда не испытывала, можно было объяснить странную прихоть графини Картер. Вероятно, она думала, что, лишая меня будущего за пределами «Сакуры», причиняет моей маме боль. Но больно от невозможности хоть куда-то двигаться по жизни было только мне.

– О чём задумалась? – мягко спросила миссис Тисл.

– Да так. Вспомнилось, что папа когда-то обещал выдать меня замуж.

Гувернантка тяжело вздохнула, садясь по другую сторону письменного стола.

– Ты можешь сбежать.

Не сразу поняв, что именно она сказала, я сдавленно переспросила:

– Вы это серьёзно?

– Да. Тебя никто здесь не держит силой. Из дома ты и так сбегаешь с завидной регулярностью, так что, думаю, можешь и совсем покинуть нас.

– Не зная жизни за пределами этих полей? Я не дура, миссис Тисл. И не хочу оказаться в работном доме или ещё где похуже, – раздражённо выдохнула я. – К тому же, меня растили как дочь графа. Я не умею делать ничего, что помогло бы мне выжить за пределами «Сакуры».

– Значит, свободы ты не хочешь? – прищурилась гувернантка. – И найти человека по сердцу тоже?

Я вывела последнюю букву с красивым хвостиком, встала из-за стола и подошла к окну. На улице всё ещё шёл снег, теперь полностью покрывший ещё несколько часов назад зелёную лужайку перед домом.

– Сбежать у меня не выйдет. Я ценю комфорт. Мне нравится носить красивые платья, хоть иногда я одеваюсь во что попало. Нравится жить в тёплом, пусть и странном, доме, есть вкусную еду, которую приготовила не я, читать редкие книги, правильно говорить по-английски и заниматься с вами, как будто мне действительно пригодятся каллиграфия и французский. Такую жизнь мне не сможет дать ни один фермер или простой работяга. А все, кто на это способен, никогда не женятся на девушке без фамилии, так ещё и метиске.

– Если тебя всё устраивает, зачем же ты бунтуешь? – всё так же мягко спросила миссис Тисл. – Зачем ругаешься со мной, сбегаешь из дома? Зачем ищешь любовь у таких, как этот Финн?

– Не знаю, – честно ответила я. – Эти порывы я не могу контролировать. Иногда мне просто хочется что-то перевернуть с ног на голову. А любовь… Наверное, я читаю слишком много романов.

– Кто бы мог подумать… – протянула гувернантка. – Я всегда знала, что ты умна, мисс Мина. Но никогда не думала, что ты настолько прагматична и разумна.

– Значит, это была проверка? – нахмурилась я. – Вы хотели узнать, не думаю ли я о побеге, и рассказать отцу?

– Нет, конечно, – спокойно отмахнулась миссис Тисл. – Просто мне кажется, что каждый человек должен иметь возможность найти свой путь в мире. Если тебе подходит этот коттедж и ты готова провести в нём всю жизнь, то это хорошо. Я буду меньше переживать за тебя.

В словах гувернантки мне почудился странный подтекст. Как будто она одновременно одобряла и не одобряла то, что я ей рассказала. Однако разбираться в мнениях миссис Тисл у меня не было сил.

Коротко попрощавшись с ней, я решила последовать совету и поспать до ужина. Отец почти всегда приезжал ближе к ночи, а внезапный снег наверняка должен был отсрочить этот момент.

Оказавшись в комнате и не сняв голубого домашнего платья, в которое меня переодела миссис Тисл после купания, я упала на кровать. Нао, пробравшийся в спальню за мной, тут же запрыгнул на соседнюю подушку, и его голубые глаза с пугающей серьезностью следили за тем, как я расправляла одеяло.

– Ты сегодня чертовски странно себя ведёшь, шерстяной комок.

Ответом мне было красноречивое кошачье молчание.

– Не обижайся на «комок», ты самый красивый кот на свете.

На это Нао отреагировал уже благосклоннее и, сползя с подушки, устроился у меня под боком, тихо мурча.

– Зачем мне какие-то мужчины, если у меня есть ты? – прошептала я, осторожно обнимая кота. – Лучший мужчина на свете.

Он уткнулся носом мне в плечо и вальяжно положил пушистый белый хвост на талию. Под его мерное урчание я всегда засыпала быстро. Этот раз не стал исключением, и уже через несколько минут веки стали тяжёлыми, а голова лёгкой.

Мне снилась моя комната. Окно было открыто, и внутрь залетали блестящие в лунном свете снежинки. «Надо закрыть, – отстранённо подумала я. – А то простужусь…» Двигаться почему-то не хотелось. Да и холода я не чувствовала.

– Выспалась? – прозвучал удивительно мелодичный мужской голос прямо рядом со мной.

Я резко села, прижимая к груди одеяло.

– Кто здесь?!

– Сон.

Протерев глаза, я с ужасом уставилась на мужчину, сидящего в изножье кровати.

Первым порывом было позвать на помощь. «Вор?! Насильник? Разбойник!» – варианты, один хуже другого, крутились в голове. Но чем чётче я видела незнакомца, тем легче было поверить в то, что он действительно мне снился, потому что в жизни я таких мужчин никогда не встречала.