Укушенная (ЛП) - Грей Джордан Стефани

— Потому что на корте ты не думаешь. Ты просто существуешь, — она заправляет прядь моих каштановых волос мне за ухо, приглаживая запутавшуюся в них фиолетовую прядь. — Твоё тело знает, что делать. Перестань позволять своему разуму сбивать себя с толку и прислушайся к своим костям.

Она права. Я не думаю на корте. Но на корте есть только я и мяч. Препятствия в виде девушек и одиночной сетки. Здесь это… что ж, в моей команде есть девушки, на которых мне отчаянно нужно произвести впечатление, чтобы стать капитаном в следующем году. Предполагается, что Макс Кайден где-то здесь, и это вызывает у меня лёгкое — или сильное — желание блевать. И все остальные… Я не знаю. Они просто имеют значение. Мне небезразлично, что они думают обо мне и как меня воспринимают.

Дело в том, что они ещё не решили; они не выбрали, пролистывать ли их влево или вправо, а это значит, что есть шанс, что я им понравлюсь, или, что более приближено к истине, я могу всё испортить. Покажу им худшие стороны себя, которые приберегаю исключительно для Селесты, и заставлю их с криками убежать.

— Возможно, проще сказать, чем сделать, — говорю я Селесте.

— Да, трезвой, — она открывает холодильник, демонстрируя ряд розовых бутылок с ликёром. Коктейль «Смирнофф Ледяная Клубника», коктейль «Пинк Уитни» и текила «Крем де Текила». Они звучат одинаково ядовито. Селеста водит пальцем по этикеткам, наугад выбирая нашу отраву. — Вот это, — она достаёт розовую «Уитни», находит стопку пластиковых стаканчиков и наливает нам. — Пей.

— Но полиция…

— Обещаю, сегодня вечером ты не увидишь своего отца, — она подносит стакан к моим губам, и я понимаю, что выгляжу как ребёнок, которого кормят из бутылочки. Знаю, что другие, вероятно, думают, что мы пара. Я очень, очень стараюсь не обращать на это внимания. — Больше никаких раздумий, — предупреждает она. — Пей или танцуй. Вот и всё.

Я беру напиток, потому что сомневаюсь, что смогу танцевать без него. Один глоток, и на вкус он как мышьяк. Два глотка, и он почти сладкий на вкус. К трём я уже наслаждаюсь им настолько, что начинаю улыбаться. Может, мне стоило попробовать выпить в среду, но потом я вспоминаю, что не смогла бы отвезти Селесту домой.

Итак, кто отвезёт нас сегодня домой?

— Вот это моя девочка, — Селеста опрокидывает в себя весь стакан, заглатывая его как профессионал. Когда она заканчивает со вторым стаканчиком, а я допиваю половину первого, она увлекает меня в толпу танцующих. Я нахожу Сару Ву из волейбольной команды, которая подходит совсем близко.

— Вечеринка для больных, — кричит она. У неё изо рта такой запах, словно он может содрать краску с маяка.

Селеста тянет мои руки вверх, вращая бёдрами так, что мои бёдра тоже начинают двигаться.

— Самая лучшая! — соглашается она. Сара и Селеста, которые после моих игр почти не разговаривали, смеются, как самые старые подруги, и Селеста хватает Сару и тащит её на то, что Национальное географическое общество, вероятно, назвал бы каким-то древним брачным ритуалом. Я изо всех сил стараюсь не отставать, заставляя свои бёдра, плечи и ступни копировать их движения. В конце концов Сара и Селеста берут меня за талию и заставляют двигаться в более естественном ритме.

Ликёр обволакивает мой желудок. Горячий по сравнению с ледяной водой, льющейся к нашим ногам. Он разливается по моим венам, прямо к сердцу, а затем по спирали поднимается к мышцам, пока я не становлюсь тёплой, расслабленной и гибкой.

Внезапно я чувствую себя хорошо. Как будто единственные проблемы, с которыми я когда-либо сталкивалась, — мокрые сандалии и мокрые пальцы ног. Передо мной Селеста, которая трясёт задницей, гогоча, как гиена, а позади меня Сара, которая кричит о нашей последней победе. Я почти не замечаю, что богатенькие детишки всё ещё пялятся на нас.

Пусть смотрят.

Думаю, я люблю вечеринки. Я смеюсь и дёргаю Селесту за волосы. Дёргаю за бархатные лазурные пряди, пока они не обвиваются вокруг моих пальцев, такие мягкие, как всегда.

— Я люблю тебя, — кричу я, потому что мой разум и тело говорят мне, что у меня нет выбора.

Она встаёт на цыпочки и запечатлевает влажный поцелуй на моей щеке.

— Навсегда, сучка!

Мы смеёмся ещё больше, и все мои сомнения по поводу сегодняшнего вечера улетучиваются. Волна за волной теплый ликер прогоняет дурные предчувствия во мне, пока я искренне не начинаю верить, что копы здесь ни при чём. Не стоит беспокоиться о том, что меня покажут в вечерних новостях.

Здесь только я и мои друзья. Все шестьдесят человек. Селеста была права. Это лучшая ночь в моей жизни.

Внезапно Селеста вскрикивает, и я оборачиваюсь. В ореоле золотистого света от телефона перед нами появляется Бруклин Дэвис. Высокий, с чёрными как смоль косичками и гладкой тёмно-коричневой кожей. Несомненно, он самый приятный парень в школе. Она выкрикивает его имя так, словно никогда раньше его не произносила, а я улыбаюсь так широко и лучезарно, как никогда. Я знала, что он ей нравится.

— Вот и ты! — восклицает она, обвивая руками его шею.

Он смеётся и увлекает её за собой, запечатлевая на её лбу сладчайший поцелуй. Бруклин весь последний год ходил за Селестой по пятам, носил ей книги на занятия, делился с ней обедом, предлагал бесплатно поменять масло в машине её мамы. Она не могла вечно держать его на расстоянии, не из-за того, как она всегда смотрит на него, слегка расширив глаза, будто не может до конца поверить, что он настоящий. Будто она всё время ждёт, что он исчезнет, или, может быть, маска исчезнет, и обнажится гнилая сущность под ней. Но у него её нет. И я думаю, она начинает это понимать.

Она изумлённо смотрит на него, но только секунду, прежде чем крепко обнять. Не отпускает.

Он усмехается.

— Если бы я знал, что ты будешь так рада меня видеть, я бы нашёл тебя раньше. Тебя всё ещё нужно подвезти сегодня вечером?

— Да, пожалуйста, — кричит она. Музыка становится богиней, благословляя каждый квадратный дюйм пляжа громоподобными раскатами. Я не могу перестать двигаться под неё. Не хочу останавливаться. — Я скучала по тебе!

Он ставит её на пол, касаясь губами её уха. Я не слышу, что он шепчет, но мне это и не нужно, чтобы понять, что они, по сути, влюблены друг в друга. Я кружусь в самом драматическом, радостном круговороте, по-настоящему ощущая себя самой собой, и вдруг — вот он. Прямо передо мной стоит Макс Кайден.

О Боже. Я больше не могу глотать. Я даже дышать не могу. Он меньше чем в футе от меня. Светлые волосы, голубые глаза. Кожа как лунный свет. Я хочу коснуться его волос. Его кожи. Что мне делать? Алкоголь мгновенно выводится из моего организма, ледяная вода обжигает пальцы ног, как рак. Я просыпаюсь от своих прекрасных грез наяву и возвращаюсь в порочную реальность.

Я на нелегальной вечеринке, и парень, которым я одержима, прямо там.

Селеста прижимает меня к нему с силой урагана пятой категории. Возможно, сейчас я её действительно ненавижу.

— О боже, мне так жаль, — спешу сказать я, слова сливаются воедино и почти неразборчивы, когда он ловит меня двумя худыми руками.

Он тихо смеётся, и этот звук проникает до самых моих костей.

— Не беспокойся об этом. Мои вечеринки, как известно, бывают довольно многолюдными.

— Да, — отвечаю я, остолбенев. Он помогает мне встать, но его прикосновение к моей коже остается твёрдым. Я смотрю на то место, где его палец поглаживает внутреннюю сторону моего локтя, и вздрагиваю.

В его сапфировых глазах появляются морщинки, будто он смеётся про себя.

— Кто-то наслаждается тайником моей сестры.

Тайником. Тайником? О, это ликёр, который, по словам Селесты, она собиралась принести. Я киваю в ответ, жалея, что не могу объяснить, как я проглотила язык при виде него и не смогу говорить в течение следующих семи-десяти рабочих дней. Но мне это и не нужно, потому что Селеста всё ещё существует. И она явно жаждет крови.

— Это Ванесса, — говорит она Максу от моего имени, усаживая Бруклина рядом с собой. — Разве у вас с ней не общий урок математики?