Эфириус 4. Битва за рай (СИ) - Княжева Анастасия

- Прекрати, Шон! Они ничего не знали! Они просто видели, какой я вернулась после ареста, и догадались что ничего хорошего их не ждёт! А стражи вдобавок применили оружие.

- Хватит врать, Карина! - рявкнул Шон. - У Фредерика есть неопровержимые доказательства того, что господа Гросских и Класскены состояли с тобой в сговоре!

- Нет! Это неправда!

- Правда, моя дорогая девочка, правда. Но их больше нет, и тебе не на кого рассчитывать. Знаешь, как Фредерик обставил случившееся? Он обвинил твоих друзей в сговоре с бунтовщиками с целью тебя уничтожить. - Я с изумлением на него посмотрела. - Стражи очень своевременно пришли к заключению, что именно они взорвали твой карлёт, а позже и квартиру.

- Безумие.

- Отчего же? Пойми одну вещь, Карина. Фредерику проще избавиться разом от ряда творцов, чем создать предпосылки для мятежа. Но ты можешь спасти несколько невинных жизней, признавшись, кому ещё рассказала про рудники.

- Никому! - крикнула я.

Если бы Штольцберг был абсолютно уверен в своей правоте, то Шон бы на меня не давил. А широкий общественный резонанс ему ни к чему.

- Будь благоразумна, Карина. Ты уже совершила ошибку. Не повторяй её вновь. От твоих слов будет зависеть, погибнут единицы или многие.

- Неужели убийство стольких невинных людей не вызовет массу вопросов? Всех в попытке покушения на меня не обвинишь. - задыхаясь, прошептала я. - Люди начнут задавать вопросы.

Шон усмехнулся.

- Моя дорогая, неужели ты так до сих пор и не уяснила, что в Пантеоне всем на всех наплевать? Пока творцы не поймут, что жизни каждого из них - каждого! - стоят под угрозой и в любой момент могут оборваться, то они ничего не станут предпринимать. Как ты там говорила, наша сила в единстве? - Он рассмеялся. - Бесспорно. Но единства нет! Система уничтожения в Эдеме существовала долгие, долгие годы. Молодые, здоровые люди пропадали десятками, сотнями, тысячами, но на это никто не обращал внимания! Так удобней. Спокойней. В этом сущность людей. И наш общий друг это прекрасно понимает. Чем и пользуется.

- А ты ему помогаешь, - бросила я презрительно, а Шон опять усмехнулся.

- Конечно. А ведь хочу выжить.

Я горько, мстительно усмехнулась.

- Но долго ты так не протянешь. Рано или поздно тебя уничтожат точно так же, как и других. Как бы ты ни выслуживался и какое бы чудо ни сотворил. Просто потому что им нужен эфириус.

Шон поднял подбородок повыше. Довольно улыбнулся и упреждающе погрозил пальцем.

- Ты ведь знаешь, Карина, материализованные фантазии могут достаточно долго существовать в реальном мире без вербального подкрепления. Всё зависит от силы творца. А я очень и очень силён...

В следующий миг он нажал на пульт - и на пяти экранах появились кадры уничтожения моих друзей. Кошмар снова ожил.

- Я зайду позже, чтобы услышать твоё решение. А это, - он указал рукой на экраны, - пока здесь побудет. Для мотивации.

С этими словами Шон развернулся на каблуках и покинул камеру, оставляя меня наедине с жуткими видео. С кадрами, которые выжигали в сердце дыру, сводили с ума и которые я никогда не смогла бы забыть.

Глава 20 Пленница

Шон вернулся через пару часов. Мой ответ остался прежним. Я была уверена, что Штольцберг не станет уничтожать всех знакомых моих друзей: их было слишком много. Максимум - арестует. Если повезёт, то стражи ограничатся обычным допросом. Если нет -детектором лжи, меморисборником. Мне было страшно думать о том, как они их пройдут. Оставалось надеяться на то, что госпожа Мариам хотя бы на этот раз предпримет какие-то меры.

Дориан. Как же я на неё злилась. За то, что обманулась в своём предчувствии и не предупредила ребят об опасности. За то, что, находясь в Пантеоне, не пришла им на помощь. И хотя я разумом понимала, что она не могла так поступить, сердце её ненавидело. Не меньше, чем Шона. Но больше всего я ненавидела себя.

«Даниэль, Макс, Йелло, Тим. Вы умерли. Из-за моей неосмотрительности, глупой надежды, которая заставила увидеть любовь там, где её не было. Простите меня за это».

Но они молчали, а чувство вины причиняло нестерпимую боль, выкручивало внутренности, не меньше, чем оковы суставы. Единственное, что я могла делать в сложившейся ситуации, это всё отрицать, настаивать на своём в надежде сберечь жизни тех, кто был им дорог. И кто дорог мне.

Судя по кадрам из Пантеона, Даниэль не успел ни о чём рассказать Мари и Лизе. Майя с Фредом о нашей связи с бунтовщиками даже не подозревали. Кристина так и вовсе была ни при чём. Незнание служило ключом к их спасению, и я молилась о том, чтобы Штольцберг это тоже заметил и не стал применять к ним жёстких карательных мер.

Время в камере тянулось подобно вечности. И, чтобы не потерять счёт дням, я начала рисовать на стенах полоски. Одна полоска - один прожитый день. Сокращённо - ПД. Окна в моей темнице не было, и я определяла окончание суток по вооружённым охранникам, что приносили еду.

Шон приходил ко мне регулярно. Давил, запугивал, угрожал. Пару раз даже опускал мою голову в корыто с водой. Пытал. Но ничего нового от меня не добился. И две недели спустя на горизонте возникла хоть какая-то определённость. Меня отправили на рудники.

Я так мечтала снова увидеть солнечный свет, вдохнуть свежий воздух, что этому даже обрадовалась. Хотя и понимала: те работы были прямой дорогой на эшафот. Наверное, Штольцберг сумел замять дело с моим исчезновением, с арестом и жестоким уничтожением ребят. Обвинил нас в пособничестве радикалам. Похвастался тем, что избавил либрумцев от угрозы террора. Вряд ли кого-то заинтересовала бы правда.

Всё кончено.

Господин Штейн, начальник рудников, лично встретил меня у центрального входа, над которым висела ненавистная надпись: «Труд освобождает».

- А, госпожа Грант, вы снова с нами. Так быстро, - криво ухмыльнулся он. - Вы нынче у нас опасная преступница... Только освободились и сразу же пустились во все тяжкие, да? Как неосмотрительно.

Я промолчала. С такими людьми лучше вообще не заговаривать.

- Ведите её сразу к Нейману! - скомандовал он. - Остальное потом.

Охранники так и поступили. Доктор окинул меня сочувственным взглядом, едва увидел, бледную, скованную наручниками, с ошейником, подавляющим дар материализации, в отвратительном оранжевом комбинезоне на пороге своего кабинета.

- Карина. - тяжело выдохнул он. - Присаживайтесь.

Господин Нейман осмотрел мои голосовые складки. Розовые, гладкие, мощные. Затем порылся в записях, уточнил, какую дозировку препаратов назначал мне в прошлый раз. И сделал инъекцию, выключавшую голос.

- Не пытайтесь говорить, - осторожно напомнил он. - Всё равно это будет невозможно. Только сделаете хуже себе. Действие лекарства продлится недолго. Примерно неделю. Скоро мы снова свидимся.

Без голоса, в кандалах на рудниках было чудовищно опасно. В случае нападения, обрушения в шахтах я не смогла бы позвать на помощь. Однако на неё особо рассчитывать и не приходилось. Охранники рудников любили истязать писателей, и им и дела не было до того, что меня могли изнасиловать в тёмных тоннелях, избить. Главное, чтобы не до смерти. Я должна была умереть в назначенном месте в назначенный час.

Кто откажется от лишних капель эфириуса?

Что до людей Дориан, которых она поместила сюда, то я их не видела. Первые несколько дней надеялась, что со мной кто-то заговорит, намекнёт, что на моей стороне.

Но ничего подобного не произошло.

Возможно, момент был неподходящим. А может, охранники вычислили шпионов и уничтожили их. Это Эдем. Здесь могло случиться всякое.

Подавленная, ослабевшая, сломленная, я сутками бездумно работала киркой, стирая кожу на пальцах, превращая её в кровавые волдыри. Мои запястья и ноги были скованы тяжёлыми цепями. При движении они раздражающе громко звенели. Но я к этому быстро привыкла. Впрочем, как и к уродливым красным отпечаткам на коже в тех местах, которые соприкасались с металлом. Они воспалялись, гноились, немного кровоточили, но эту боль я воспринимала как наказание за то, что друзья погибли из-за меня.