Судьба самозванки (ЛП) - Джонс Амо

‒ Как?

Она внимательно изучает мое лицо. Проходят секунды, пока я не начинаю думать, что она не собирается отвечать.

‒ Я родилась здесь, Виллайна.

Я откидываюсь на спинку стула. И снова слова срываются с моих губ.

‒ Правда? Что это значит?

‒ Это значит, что я не существую, ‒ она слегка моргает через мое плечо, прежде чем вернуть взгляд ко мне, продвигаясь еще дальше, ее голос не более чем шепот. ‒ Это значит, что я могу вытащить людей…

Я замолкаю, пульс бешено колотится.

‒ Ты лжешь.

‒ Я не лгу… ‒ она морщится. Печальный хмурый взгляд, который я ожидала увидеть, не появляется. Девушка холодна, как камень. ‒ Хотела бы я.

‒ Так почему ты все еще здесь, если можешь вывести людей? ‒ я резко шиплю, боясь, что люди могут услышать и подвергнуть ее опасности, что не имеет смысла, так как мне вообще должно быть наплевать. Я только что встретила ее, и технически, она оставила меня умирать.

Она качает головой, коса, заплетенная сбоку, перекидывается через плечо.

‒ Я не хочу. Это мой дом, это все, что я когда-либо знала, ‒ ее ухмылка возвращается. ‒ Но ты? Тебе я могу помочь.

‒ Я не знаю, сможешь ли ты, ‒ мои кошмары не совсем достоверны.

Я закатываю глаза, злясь на себя и на то, сколько их у меня было с тех пор, как я встретила Найта.

‒ Вот тут ты ошибаешься, Виллайна… ‒ она смеется, вставая. ‒ Все это послание. Тебе просто нужно выяснить, от кого это сообщение.

Она берет мою руку своей, и я улучаю момент, чтобы взглянуть на нее. Ее запястье украшено кожаными браслетами и подвесками. Она противоречит всему тому уродству, которое, по мнению Найта, таится в этой адской дыре острова.

Встав во весь свой рост, что не так уж много рядом с ней, я прикусываю губу.

‒ Я видела красное. Кровь. Смерть. Я думаю… ‒ я удерживаю ее взгляд. ‒ Я думаю, он ранен, но он не мертв.

Ее брови подпрыгивают.

‒ Он?

Мои волосы встают дыбом, тьма клубится на краю моего зрения, внезапная потребность защищать их прожигает меня насквозь.

Хайде приподнимает бровь, ее веселый взгляд опускается на мои руки. И я опускаю взгляд вниз, вижу, что они сжаты в кулаки, и почти смущаюсь. Это такой бездарный жест.

‒ Значит, вы пара, ‒ она ухмыляется, ее внимание падает на мою шею. ‒ Я не была уверена, был ли этот рваный укус поводом для разбитого сердца или просто, это твой фетиш.

Я издаю смешок, напряжение, сковавшее кости, немного спадает, и у меня возникает ощущение, что это было ее намерением, когда ее глаза теплеют с неожиданной мягкостью.

Но затем ее слова проникают немного глубже, и внезапно я больше не нахожусь на острове для изгнанников, и глаза, которыми я смотрю, не мои собственные.

Мое лицо хмурится, когда воспоминание царапает сердце.

Моя кожа покалывает, а внутренности горят, умоляя меня подойти к ней, прикоснуться, обнять и трахнуть ее, но нахуй ее и нахуй эту связь, которая думает, что все под контролем. Это не так.

Этого никогда не будет.

Этого не может быть, черт возьми.

Заставляя взгляд оставаться сосредоточенным перед собой, я игнорирую ощущение ломоты в костях, чтобы подойти к ней и притвориться, что не замечаю испытующих взглядов братьев.

Я прикусываю язык, вкус крови с корицей наполняет мой рот, и я позволяю ей просачиваться из уголков губ.

Мгновенно, в тот самый момент, когда он касается воздуха, голова Лондон поворачивается в эту сторону. Я чувствую ее взгляд, как прикосновение языка Дракона. Ожог, острые порезы, которые, кажется, тянутся по моей коже.

Мои конечности дрожат от желания, слишком большого, чтобы назвать, и я проигрываю эту гребаную битву.

Я поднимаю глаза. Ее стеклянный взгляд встречается с моим, и сердце глухо стучит в груди.

Моя. Каждый дюйм. Каждый гребаный кусочек.

У меня нет слов, чтобы описать тяжесть, которую оставляет после себя этот образ и враждующие слова, но они исчезают на задворках сознания.

Видя себя через Найта, я выглядела, как гребаная психопатка, кровавое изломанное месиво, стоящая там голая перед всеми, калечащая отметину, которую он оставил на моей коже, снова и снова вгоняющая штопор в собственную плоть. Но меня убивает не это. Это внутренняя битва в голове Найта той ночью, от которой у меня сжимается горло.

Я думала, он ненавидел меня за то, кем я была или, может быть, за то, кем я не была, но даже когда он думал, что я убила его сестру, он не мог отпустить меня, как бы сильно ни старался.

Он боролся против нас, притворяясь, что наша связь была не совсем тем, чего он хотел. Что я была не совсем тем, чего он хотел, когда правда в том, что… Я была.

О Найт.

Боль, которую он испытывает сейчас, отличается от той, которую он чувствовал той ночью.

‒ Я чувствую его, ‒ тихо говорю я. ‒ Что-то не так.

Она делает долгий выдох, ее плечи расслабляются.

‒ Ты доверяешь мне.

‒ Нет, я…

Она подносит руку к моей щеке, и мои глаза закрываются от этой связи. Тепло разливается по телу.

‒ Мы собираемся спасти его.

‒ Их.

Ее губы подергиваются.

‒ Он, они, кем бы они, черт возьми, ни были. Мне все равно. Мы спасем их. Убей того, кто причинил тебе боль, и тогда я вернусь домой.

‒ В твоих устах это звучит так просто, ‒ я оглядываюсь вокруг. ‒ Люди здесь отвернутся от тебя, если ты возьмешь меня и оставишь их позади.

‒ Люди здесь будут сражаться бок о бок с тобой, если ты их попросишь, ‒ ее слова сильны и ясны.

Она, должно быть, видит недоверие в моем взгляде, поэтому протягивает руку, заправляет мои волосы за ухо и удерживает меня неподвижно.

‒ По твоим венам течет Тьма, а не та, что течет по их венам. Я не связана с Ратом так, как они, но я выросла рядом со Стигийцами по происхождению. В жилах каждого на этом острове течет кровь темных душ, включая меня. По какой-то причине эти души признают тебя чем-то большим, следовательно, так оно и есть.

‒ Почему ты не спрашиваешь меня, почему это так?

‒ Потому что, судя по выражению твоих глаз, Виллайна Лакруа, ты сама не совсем уверена в ответе, ‒ она мгновение смотрит на меня, прежде чем продолжить. ‒ Мне не нужно знать, что ты сделала, чтобы тебя забросили сюда, и меня не волнует твоя жизнь в Рате или откуда бы ты ни пришла. Для меня все это не имеет значения. Все это не мое дело, поскольку я ничто за пределами этого острова.

Я внимательно наблюдаю за ней.

‒ Но?

Она кивает.

‒ Но с той минуты, как ты высадилась на этот остров, моя кровь стала теплее, чем когда-либо прежде. Моя магия пульсирует под кожей. Знаешь, о чем это мне говорит?

‒ Что я токсична.

Хайде громко смеется, качая головой, и встает.

‒ Да, девочка. Чертовски токсичная, но я с этим смирилась, ‒ она протягивает руку, и я даю ей свою, позволяя поднять меня на ноги. ‒ Я просидела на этом острове семнадцать долгих, черт возьми, лет, ожидая, когда откроется мое предназначение, задаваясь вопросом, почему судьба благословила проклятых ребенком, который все равно был бы проклят.

‒ И теперь ты думаешь, что причина во мне?

Она пожимает плечами, ухмыляясь, отступая назад.

‒ Наверное, нет, но это было бы какое-то дерьмо, не так ли?

Мы обе негромко смеемся, и я наблюдаю, как она вытаскивает один из кинжалов из ножен на боку. Бросает его мне, и я ловлю его за рукоятку, разглядывая свое отражение в остром лезвии.

Белые волосы ярче, чем когда-либо прежде, и когда я смотрю в свои глаза, появляется тень. Она подходит ближе к поверхности, глядя на меня в ответ. Насколько я могу разглядеть, у нее нет формы, но это нечто сильное, темное и голодное.

Ради мести.

Для него.

Улыбка изгибает мои губы, и я клянусь, она улыбается в ответ.

Я смотрю на Хайде.

‒ Готова?

‒ Готова.

Она засовывает большой и указательный палец между губ и свистит.

Я смотрю, поворачиваясь, когда земля грохочет и дрожит под ногами. Ветер свистит, гремит и ревет, и тогда я вижу их.