Во имя Абартона (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна

- Совершенно безразличен… - пробормотала Мэб и шмыгнула носом.

Выждав немного — то ли в страхе, то ли в предвкушении, что Реджинальд вернется — Мэб сняла бюстье, вернулась в спальню и, не озаботившись поисками пижамы, нагая, забралась под одеяла. Странное дело, в отличие от злополучной кушетки, кровать не вызывала никаких дурных воспоминаний, даже наоборот. Почувствовав, как воспоминания распаляют, растравливают ее безо всякого колдовства, Мэб усилием воли выкинула все из головы и удивительно легко заснула.

И что-то хорошее ей снилось, потому что улыбку не стерли с лица даже первые лучи солнца, выбравшиеся, наконец, из-за туч.

Глава тридцатая, в которой непонятно, как себя вести

Ночная гроза прошла, почти не оставив следов, только дождь потрепал немного цветы в саду. Зато сам сад благоухал ароматами трав, цветов, и тем легким запахом чуда, который оставляет после себя Майский праздник. Хотя он и приобрел сейчас вид обычного университетского бала, многое осталось прежним, древним и наполненным силой. Взять то же коронование Майского короля. Все в эту ночь обретало особую силу и особое значение.

Впрочем, ночь-то как раз вспоминать и не стоило.

Реджинальд сварил себе кофе, самый черный, самый горький, какой только возможно, вышел на крыльцо и сел на ступеньках, вдыхая смешение ароматов: кофе, пионы, жасмин, душистые травы, волшебство. К полудню оно развеется, и можно будет приступать к поискам злоумышленника, вывесившего фотографии Лили. Это будет либо ее соблазнитель, либо соучастник. В любом случае, одной проблемой станет меньше.

- Здорово я вчера сглупила…

Чуть сиплый со сна голос Мэб заставил Реджинальда замереть, едва не поперхнувшись кофе. Голос, а еще больше произнесенные ею слова.

- Нужно было расспросить Верне, а я вместо этого запретила ему показываться мне на глаза, - посетовала женщина.

Реджинальд с шумом выдохнул и обернулся через плечо. Мэб стоило бы одеться, а не накидывать на голое тело тонкое домашнее платье, под которым проступали все… подробности. Хорошо еще, что время было раннее, после бала обитатели коттеджей наверняка отсыпались, да и живая изгородь, которую давно следовало бы подровнять, служила неплохой защитой.

Мэб шагнула по ступенькам и села рядом. Лестница была узкой, и они оказались прижаты бедро к бедру.

- Можете расспросить его сегодня, - суше, чем следовало, сказал Реджинальд. - Он едва ли уехал.

- И едва ли джентльмен, прислушивающийся к словам леди, - хмыкнула Мэб. Легкий ветерок, обрушивший капли воды с кустов, заставил ее поежиться. - Меня беспокоит эта история.

Реджинальд посмотрел на нее искоса.

- Вам нужен совет, леди Мэб?

- Не помешал бы, - вздохнула женщина, а потом вдруг протянула руку и тронула его за плечо, опалив этим прикосновением. - Спасибо.

- За что? - опешил Реджинальд.

- За… - Мэб вдруг покраснела. Она была во всех отношениях зрелая, современная женщина из тех, кого в газетах называли на вандомэсский манер «эмансипэ», но некоторые вещи удивительно легко вгоняли ее в краску.

- Я понял, - сжалился над ней Реджинальд.

- Не в Верне дело, - вздохнула Мэб сокрушенно. - А в моей матери, и мне даже не с кем обсудить это. Может быть, мне следует завести подруг?

- Вот тут я вам точно не советчик, - вздохнул Реджинальд, поднимаясь, выпутываясь одновременно с этим из вязи смутных желаний. Свежую, утреннюю Мэб Дерован с этим клятым румянцем на щеках, хотелось целовать не меньше, чем ту, ночную, соблазнительную. И в этом уже точно не было вины зелья.

- А сварите еще кофе, - крик Мэб нагнал его уже в прихожей.

На этот раз кофе вышел более легким, сладким благодаря меду и апельсиновой цедре, с пряными нотками кардамона и корицы. Мэб, зашедшая на кухню, приняла чашку, принюхалась и широко улыбнулась. И от улыбки этой, как и от румянца, голова шла кругом. Реджинальд одернул себя. И продолжил разговор, потому что он сближал с Мэб, пускай это была только иллюзия.

- Что не так может быть с вашей матерью?

- Маменька никогда бы не просватала меня за простолюдина, будь он хоть трижды миллиардер, - Мэб сокрушенно покачала головой. А Реджинальда, хоть он и не чаял позвать ее замуж, слова задели. - Значит, либо ей нужны зачем-то деньги, либо Верне соврал, либо… я не знаю.

- Позвоните ей и спросите, это если вам нужен был совет.

Мэб фыркнула и на какое-то время ушла от ответа, слишком занятая своим кофе. Пила его, щурилась, улыбалась краешком губ. Потом наконец заговорила с легкой чуть снисходительной улыбкой.

- Это повлечет только скандалы. Моя мать имеет очень своеобразное представление о том, как должна вести себя аристократическая семья. Вы, Реджи, читали когда-нибудь романы Хью Левона?

Реджинальд едва не поперхнулся, услышав, как легко и непринужденно Мэб сокращает его имя. Кивнул. Да, он читал Хью Левона, блестящего сатирика, хотя куда больше ему нравился исторический роман «Де Линси и свинопас».

- Дерованы в версии моей матери, теток, а также сестер и кузин, этот как раз Грайтоны Левона, - Мэб сокрушенно покачала головой. - Как в «Завтраке в апреле».

- Пьют чай, предварительно его отравив? - уточнил Реджинальд.

- Метафорически, - кивнула Мэб. - Со стороны, должно быть, наша жизнь кажется яркой, великолепной: череда приемом, серебряная посуда на завтрак и неспешная беседа о погоде…

- Моя мать, - неожиданно для себя сказал Реджинальд, - очень любила красивую жизнь, как в журналах. Мы, ее дети, начинали работать в восемь лет, чтобы эту жизнь обеспечить. Всем со стороны казалось, мы нищие, несчастные, нас подкармливали украдкой — и слава Богу! - но в действительности все из-за материного желания купить новую шаль, или салфетки на стол, или статуэтку. Когда я на старших курсах научился вязать, связал ажурную салфетку, зачаровал на привлечение денег и послал ей. И этим моя помощь семье, пожалуй, ограничилась.

Мэб хмыкнула задумчиво.

- Если бы и мои проблемы с матерью можно было решить так же просто. Надежда только на то, что она узнает от Верне, что я лишилась-таки невинности, причем давно, и откажет мне от дома. Когда можно будет начать колдовать?

Смена темы была неожиданной, но Реджинальд этому обрадовался. Хватит уже говорить о личном.

- Около полудня, я думаю. Тогда мы и выясним, кто где был. И у нас, к слову, некоторые… неприятности. Леди Гортензия Паренкрест.

- А что леди Гортензия? - напряглась Мэб.

- Слишком умна для придворной дамы, - проворчал Реджинальд. - И наблюдательна. Или это все благодаря придворной должности? Она знает о Лили и потребовала держать ее в курсе. Потому что позор может разрушить начинание ее величества.

- А странные были гости на балу, - заметила Мэб. - Верне — ладно, он собирается нам что-то пожертвовать. Но что здесь делали леди Гортензия и доктор Джермин?

- У нас есть пожар, - Реджинальд выставил в центр стола баночку с медом. - Есть зелье. Есть визит доктора Джермина и его попытка отравить вас. Есть Лили Шоу. Фотоснимки вчера, повешенные там, где их любой мог увидеть. Прибытие леди Паренкрест. И взлом музея.

- И еще попытка пробраться к нам в дом, - напомнила Мэб, разглядывая выставленные на столе предметы. - Это могут быть вовсе не студенческие шалости.

- Зелье, демарш Джермина и соблазнение Лили очевидно направлены на то, чтобы опорочить репутацию Абартона. В принципе, взлом музея и пожар сюда также вписываются, - Реджинальд переставил баночки, чашки, флакончики и посмотрел на них, склонив голову. - Однако, эта безобразная история с Лили может играть против королевы Шарлотты. А пожар быть случайность. А в музее, скажем, искали какой-то артефакт. Или книгу. Или студенты Эньюэлса переплыли озеро и наведались к нам.

Реджинальд тряхнул головой.

- Нет, леди Мэб, нам с вами стоит ограничиться поисками обидчика Лили Шоу и приготовлением антидота. Потом, когда все наши проблемы будут разрешены, пусть с остальным вон Грев разбирается.