Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара

Воображение тут же дорисовало каланчу вместо соседа, палисадник перед лавкой с одичавшими, но обильно цветущими плетистыми розами и жадно заглядывающую поверх других, тоже растущих как попало, розовых кустов и низкого заборчика пожилую жену пекаря, самую ярую любительницу сплетен на Звонца. Я занимала в картине позицию падшей под розы, темный смотрел укоризненно, его позиция это позволяла, от участия не отбрехивался, а потом схватил каменной пятерней за плечо и сказал:

– Под ноги смотри, ночью про эльфов мечтать будешь, – укоризна во взгляде наличествовала, руку мою отпустил, а синяк, кажется, оставил.

Вот вам и здрасте. Дались ему эти эльфы? Но удивительнее всего, что мне Нодлут вспомнился. Наша улица, пятачок с фонтаном и девами, лавка. Хоть бы в хорошие руки попала… Жалко будет, если нет. Там такой теплый дом с сердцем, выросшим из каменного зерна, что зарыл в землю под крыльцом мой отец. Кухня, где они с мамой по утрам толкались локтями, чтобы вперед друг друга схватить старую чашку. Потом он или она великодушно уступали добычу проигравшему и начинали браниться, когда облагодетельствованный отказывался. Теперь все это казалось нереальной сказкой. Будет ли так же тепло в доме в Иде-Ир?

Меня обдало ознобом. Я уже один раз поверила, что все закончится хорошо, а вышло… не как в сказке, как в жизни вышло. Я с тревогой взглянула на Ине и снова едва не споткнулась. Рыжеватые огоньки в глубине темных зрачков были как маленькая свет-сфера, что мама зажигала на столе в торговом зале лавки, когда возилась с древнючей приходной книгой. Будто некромант подсмотрел мои мысли о доме, и они в нем вот так отразились.

– Что? – спросила я в ответ на его взгляд. Голос провалился в пятки вместе с сердцем и от того, видимо, звучал глухо. Ведь если я могу слышать, что Ине чувствует, иногда, вдруг он тоже…

– Нод ноги, говорю, смотри, балбесина.

– Сам ты… – начала я, но решила о другом: – А с какого ты дезертир, если по сути – нет?

– А по букве – да. У тебя в семье военнообязанных не было?

– Отец. Который ведьма. В надзоре служил. И что будет?

– Ничего. Почти. Даже если я явлюсь и докажу, что просто отклонился от маршрута. Вернут только стандартное жалование, а надбавки, именно они в моей работе самое приятное, уйдут фонду. Это много.

– Какому фонду?

– Фонду Холинов, который мне стипендию платил и обеспечивал, пока я в академии учился. А я в ответ обязался искупить преимущественно честным многолетним трудом.

– Давно? Учился? – спросила я, поежившись от упоминания фамилии мужа.

– Кому как, – буркнул каланча и покосился на “душечку”, которую пришлось снять с плеча, навесив на него мой рюкзак. Лопата поддерживала молча, в отличии от меня. Да и я не поддерживала, а скорее изводила:

– А работаешь? По обязательству? Давно?

– Оно тебе надо?

– Ты же вроде как доброволец.

– Отличие между служащими здесь вроде как добровольцами и не добровольцами только в том, что вроде как добровольцам печатей ограничения не ставят. Будь у меня печать, гуля с два я бы от маршрута отклонился. И никаких дополнительных договоров не заключал бы. Просто не смог.

– Спасибо, – благодарно ответила я и в порыве чувств повисла на руке некроманта. На самом деле я опять запнулась о траву, но вышло эффектно. Вон как его проняло. Шарахнулся, как бесь от изгоняющего проклятия.

– Ненормальная.

– Кто бы говорил.

Да, теперь я хоть и шла рядом, но траву мне никто на пути не протаптывал, приходилось самой. А протаптывающая поверхность моих ботинок не шла ни в какое сравнение с сапогами каланчи.

Темный скрутил фигуру из пальцев. Я сразу решила оскорбиться, но передумала. Каланча дернул свернутым вверх и нас накрыло замерцавшим и сразу ставшим невидимым куполом.

– Это чтобы нас слышно не было?

Некромант закатил глаза.

– Это чтобы тебя слышно не было.

Мог бы уже смириться давно и не корчить рожи. От щита была еще одна неоспоримая польза – теперь трава приминалась сама собой. Теперь за нами тянулся след будто тут магмобиль проехал. Ине полюбовался, вздохнул и оставил как есть. Тем более что трава потом выпрямлялась, а между пологих холмов – мы как раз пробирались между двумя – нам не попалось никого крупнее странных длиннохвостых лысых мышей с огромными ушами. После внезапной встречи лицом к лицу, моего ожидаемого визга и обидного некромантского хохота, тоже ожидаемого, даже гули казались мне симпатичными.

– А ты черного мора не боялся, когда сюда шел?

– Я сюда не шел, я здесь рос, в военном лагере на границе с Деймом, – внезапно разоткровенничался Ине. – Я отсюда в академию шел. И таких как я черный мор не берет.

– Почему?

– Потому что на таких как я его испытывали, – ответил Ине и зубы сжал едва не до хруста.

– Вот демон! Ты из Дейма? А там демоны есть?

– Нет.

– Ха, так и поверила.

– Честное некромантское.

– Был бы ты демоном, признался бы, что ты есть? – я чуть вытянула шею, заглядывая ему в глаза.

– Обязательно, – покивал тёмный, мрачновато и настороженно зыркая куда угодно по сторонам, только не на меня. – Всем бы при встрече говорил, что я есть. Честное не… – Ине вдруг замолчал на полуслове. От него отчетливо потянуло тьмой и тут он на меня и посмотрел. Жутенько. Цапнул за руку, разворачивая и задавая направление, еще и в лопатки подтолкнул.

С моей стороны пологий склон усеивали плоские, как сковородки, камни, обрамленные все той же травой. Со стороны темного сковородок было меньше, зато имелись знакомые мне по воспитательному оврагу кусты с колючками в палец длиной. Оставалось только вперед.

– Мне заткнуться? Можно же сказать, а не пинаться.

– Заткнись, – сказал каланча, и снова подтолкнул. Щит чпокнул, как лопающийся пузырь, я проскакала вперед, запуталась в траве, но меня изловили за пояс штанов. Ине чуть присел, боднул меня плечом в живот, обхватил пониже ж-ж-ж, выпрямился, и я оказалась там, где и мечтала – с прочей поклажей. Дурацкая птица опять хотела мне по голове настучать, но я увернулась.

И правда, зачем нам лошадь, если каланча сам прекрасно справляется. Знать бы еще, зачем ему на такие подвиги идти. Тьму распустил до мельтешащих мушек в глазах. Ощущение – будто в облако окунули. Вата и вата. А еще тревога. Страх пустил щупальца по позвоночнику. От Ине остро запахло горячим железом и… Он боялся. Это его страх. И мой теперь тоже. Горизонт за нами терял очертания. Серые плотные облака провисали к земле, а им навстречу тянулось такое же плотное марево, в котором что-то тошнотворно шевелилось.

Темный становился, стряхнул меня и оба рюкзака. Полез в свой, переложив из него ко мне какие-то мелочи, резко затянул горловину и завершающим штрихом сунул в руки дубинку.

Я в панике вцепилась в его руку, рыбой разевая рот, потому что слов не хватало. А у него на все случаи хватало слов. И сил, чтобы отцепиться от меня.

– Дуй отсюда, быстро. Вон туда в распадок, потом за холм, и через мост.

– Нет! Нет! Я с тобой!

За ремни хватать было удобнее, что я и сделала, бросив шипастую дубинку. Воткнулась носом в куртку, жадно хватая воздух с его запахом. Вдыхала, а выдохнуть не могла. У меня уже в голове звенело.

– Уходи, уходи, огонёк… – зашелестели в волосах угольки, горячее дыхание, опалило висок. Большая ладонь легла затылок, и я наконец выдохнула.

– И… Ине… И не на… Не надо…

Чтобы протестовать, пришлось чуть отодвинуться от его груди, и темный тут же поймал меня взглядом, приподнял лицо за подбородок, будто с какой-то дури собрался поцеловать, но где я, а где поцелуи. Сейчас колданет, и я сама вприпрыжку прочь побегу и опомниться не успею, а для такой магии как раз нужен зрительный контакт.

Я уже однажды ушла и помню, как это, считать минуты ударами сердца, теряя надежду с каждым новым. Я тогда ушла. Теперь – нет. Крутнула головой, выворачиваясь, и снова спрятала нос туда, где тепло. Мне было так же страшно, как когда Ине не мог дышать. Теперь не могла я, а он, прогоняя, своей рукой затягивал удавку на моей шее.