Перья столь порочные (ЛП) - Зандер Лив

Себиан посмотрел на меня, морщины на лбу на мгновение углубились, а затем исчезли, уступив место ощущению, как его рука сильнее прижала меня к себе.

— Такое бывало несколько раз. Правда, ни одна из них не была его избранной невестой…

Я глубоко выдохнула.

— Это так странно.

— Это потрясающе. Льстит моему эго, без сомнений. Я никогда не видел, чтобы губы королевы обвивали мой член и так хорошо сосали. А мой отец думал, что из меня ничего не выйдет. — Когда я слегка ударила коленом по его бедру, глубокий смех зазвенел в его груди, заставив мою голову дернуться. — Ты смотришь на это глазами человека, Галантия, но мы — Вороны. Как бы человекообразно мы ни выглядели для тебя сейчас, мы не… не полностью люди. Глубоко в нашей сути, в душах, мы животные. А что говорил тебе Малир ранее, мм? Под весенним солнцем самец…

— Медленно подбирается к самке по ветке.

— Да, но он забыл добавить, что чертова ветка вот-вот сломается, потому что там около дюжины других самцов пытаются сделать то же самое. Они распушают перья, расправляют крылья и выпячивают грудь, стараясь убедить самку связать себя с ними. — Он провёл рукой по моей щеке, взгляд опустился на губы, а потом снова нашёл мои глаза. — Самка выбирает, дорогая… а не наоборот.

Я нахмурилась.

— Птицы в природе. Судьба решает за ваш вид.

— Мало кто из нас теперь может полагаться на судьбу, не оставляя выбора, кроме как действовать по самым животным инстинктам. — Он прижался носом к линии волос, затем к виску. — Брак — человеческая концепция, дорогая — сильный политический инструмент для ваших титулованных. Малир это знает. Но как бы ни был Малир принцем, прежде всего он Ворон. Кто он, чтобы удерживать тебя от меня? И кто я, чтобы удерживать тебя от него?

— А как насчёт моего тайного поклонника? Малир явно пытается удержать меня от него.

— Потому что у него политические амбиции.

— А твои амбиции?

— У меня их нет. Не веришь — спроси у Аскера. Он подтвердит. — Его челюсти снова сжались от той странной жёсткости. — Просто не в нашей природе принимать такие решения за тебя, милая.

— Вы лишили меня почти любого выбора.

— Лишили? — вопрос коснулся моей скулы горячим дыханием. — Политика. Ебаный бардак. — Его губы задержались у уголка моих. — А может, дело в том, что ты слишком сильное искушение для нас обоих.

Вибрация его голоса дрожала на моих губах, дыхание касалось их влажным теплом, и кровь бросилась в сосуды, пульсируя особенно ярко в нижней губе. Его взгляд скользнул к моим губам в том узком пространстве, что оставалось между нашими лицами. Его дрожащая грудь прижалась ещё ближе к моей. Наши рты потянулись друг к другу, медленно, робко, словно ища друг друга.

Поцелуй меня, Себиан!

Что-то щёлкнуло в кустах рядом, глухо, будто полая трещотка. С тревожным трепетом и резкими криками стайка мелких птиц вспорхнула из зарослей, проскользнула меж ветвей и листвы и взмыла ввысь — к большой, яркой луне.

Губы Себиана отдалились от моих вместе с его дрожащим выдохом.

— Наверное, где-то рядом лиса.

И я жаждала бы её шкурку на плечи за то, что она украла у меня этот поцелуй…

Раздражённо отвернувшись от обломков момента, я проводила взглядом птиц.

— В детстве, когда я играла на пляже, была одна белая чайка, часто кружившая над бухтой за Тайдстоуном. Мне нравилось смотреть, как её крылья дрожали на ветру, как она ныряла вниз и снова поднималась, поймав лёгкий поток.

— Если тебя это впечатляло, то обещаю: в день солнца я отведу тебя на самый западный берег. После молитв у святилища там собирается много молодых: прыгают со скал, испытывают себя. Ничто не сравнится с дерзостью юноши, пытающегося впечатлить девушку. Уж точно не какая-то крикливая чайка.

Сердце ускорило ритм от одной мысли об этом зрелище.

— Я была бы счастлива.

— Это была не чайка, а голубка.

Я вздрогнула от неожиданного баритона Малира — совсем уж позабыла, что он рядом. Прищурившись, вгляделась в его тёмный силуэт.

— С чего ты взял, что знаешь, что я видела?

Он поднялся и направился к ручью, пробормотав:

— Потому что у наших берегов нет белых чаек.

Я смотрела ему вслед, пока его фигура не слилась с ночной тьмой, и воздух стал вдруг холоднее, пробежав дрожью по коже.

— Похоже, он не в духе.

Себиан тихо фыркнул и набросил руку на глаза, перекатываясь на траве, будто ища удобнее место.

— Милая, Малир всегда «не в том» настроении. Привыкай не обращать внимания — понять, что у него в голове, всё равно невозможно.

Да, и именно это сводило желудок в узел и раскалывало голову. Ни соблазнения, ни ребёнка, ни запасного плана ради свадьбы — всё это Малир ясно дал понять. Что оставалось? Верить его слову и чести?

Я не доверяла даже его тени.

В буквальном смысле.

Долго я наблюдала, как Малир сидел у ручья и глядел на его лунную гладь, пока из груди не вырвался тяжёлый вздох.

— Думаешь, он всё-таки согласится на свадьбу?

Ответа не последовало. Я приподнялась и увидела, что глаза Себиана закрыты, дыхание ровное. Рядом его аноа свернул голову под крыло и устроился в изгибе шеи хозяина. Спали.

Один глубокий вдох придал мне видимость смелости. Я осторожно поднялась, чтобы не разбудить их, и подошла к ручью. Обхватив себя руками от пробирающего холода, я остановилась в нескольких шагах позади Малира. И хотя разлука с ним минутами раньше терзала меня, близость теперь тревожила ещё больше.

Малир замер, чуть повернув голову, словно пытался заметить меня краем глаза.

— Себиан?

— Спит.

Он слегка фыркнул и покачал головой.

— Пять лет я пытался отучить его от саморазрушительных привычек. А потом явилась ты.

— Привычек?

— А ты не замечала, что он половину времени пьяный в хлам? Или с головой отравленный? — произнёс он, и я вспомнила, как плохо выглядел Себиан в день, когда приходил капитан Теолиф, и тот серый налёт на его губах. — Удивительный эффект ты оказываешь на людей, голубка.

— И на тебя тоже?

Малир опёрся предплечьями на согнутые колени, в одной руке перекатывая что-то в ладони с глухим скрежетом.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе, откуда у него шрамы?

Конечно же, он проигнорирует мой вопрос.

— Нет.

— Твой бывший жених разорил один из наших лагерей беженцев, которым командовал Аскер. Домрен накрыл десятки Воронов сетями, пока они спокойно спали в своих хижинах, а затем поджёг их, сжигая заживо. Большинство погибло, включая всю семью Себиана. Он тоже бы сгорел, если бы был там. Как и должен был.

Я осторожно сделала ещё несколько шагов и села рядом.

— Что ты имеешь в виду?

— В ту ночь он был назначен в дозор. По пути на пост из ближайшей таверны его праймел был ранен большой совой. Он обратился, ударился головой о камень и потерял сознание. — Его пальцы всё ещё теребили предмет в ладони, то скрежеща, то позвякивая. — Когда он добрался до лагеря, почти всё уже было кончено. Он вбежал в хижину своей семьи, пытаясь спасти их из огня. Была зима, мех на его наручах вспыхнул. На следующий день я нашёл его лежащим в снегу без сознания, рука обгорела так сильно, что снег вокруг растаял, а из раны поднимался пар. Напали как раз со стороны его поста.

Острая, жгучая боль полоснула мне по руке. В груди поднялась непереносимая волна скорби. Та ночь, когда я благодарила Себиана за то, что он меня защитил? Или когда сказала, что чувствую себя в безопасности рядом с ним? Каждый раз он замирал.

Я поджала колени к груди, свернувшись клубком от надвигающейся зимней стужи.

— Он чувствует себя виновным в их смерти.

— Почти сотня душ, — лунный свет отражался в воде ручья и отбрасывал на его благородное лицо бледное, голубоватое сияние. — Это тяжёлое бремя. Один неверный шаг, одна случайность. Один миг… слабости — и у тебя остаётся лишь вина. Вина и пожизненное желание всё исправить. Именно это и тянет его к тебе. Спасти. Защитить. — Малир повернул голову и поймал мой взгляд. — А что будет, когда он поймёт, что ты вовсе не та беспомощная девица, за которую себя выдаёшь?