История любовницы короля (СИ) - Эфф Юлия

Мы зашли внутрь, и начали располагаться к ночлегу. Инквизиторы постелили себе на полу в комнате перед спальней, кто-то зажёг очаг и поставил на него чайник, кто-то выгружал продукты из корзины. Я же приготовила постель Его величеству и вышла на террасу переждать, когда король приготовится к массажу. Райан присоединился ко мне, обнял сзади, согревая телом и дыханием, и мы простояли, обнявшись и слушая музыку океана, пока Генрих не позвал нас.

Его величество лежал на нашей кровати, прикрытый на бёдрах сложенной простыней. Я взяла масло и взобралась рядом, растёрла ладони, как учил сир Петран. Райан и Генрих с кружками, наполненным горячим отваром, опустились в подвинутые ближе к кровати кресла. Его величество вдруг вспомнил про Дормана и попросил Райана напомнить, что тот говорил о своём управляющем, про его возраст. Любимая тема зацепила Риза-младшего, и он неторопливо повторил свою теорию об аднодской оздоровительной магии.

Я делала массаж с осторожностью, сначала прощупывая точки болезненного скопления магии, их было очень много. Тело Его величество, и впрямь, выглядело дряхлым, как будто из него уходили жизненные соки.

Как-то я разговаривала с госпожой Глендой, той самой необручницей, что позвала мужчин на помощь ко мне после ночи предательства Йары. Мы встречались с Глендой несколько раз, в основном, на побережье после штормов, а однажды у меня выдался свободный день, я взяла гостинцы и навестила её. Имея почти десятилетний опыт аднодской необручницы, она дала мне несколько полезных советов и объяснила кое-какие особенности нашей магии, зависимой от мужчин. Необручницы умели не только забирать излишки и перерабатывать их в свою энергию, но и делиться ею при необходимости, если маг был слаб. Способы при этом не обязательно были интимного характера.

Пока Райан болтал с Его величеством, я попробовала сделать то, что объясняла Гленда. Опыта в этом у меня не было: в течение нескольких месяцев меня окружали сильные и здоровые мужчины с избытком магии, а массаж по науке сира Николаса я впервые делала старику. Сир Петран учил: с больным телом нужно обращаться с осторожностью, не мять, как это полагалось на молодом и здоровом. Поэтому я сосредоточилась на собственной силе, плескавшейся переполненным сосудом после недавней упоительной нежности с Генрихом, призвала магию к ладоням и во время поглаживаний стала останавливаться и прогревать болезненные участки с застоявшейся магией. Рисунок проблемных мест на теле Его величества был похож на рисунок Генриха, наследственного портальщика.

Роланд, вероятно, почувствовал что-то, он пропустил пару вопросов от находящихся здесь собеседников, и они решили, будто король уснул под моими неторопливыми поглаживаниями и разминаниями кожи. Закончив со спиной, я накрыла её тёплым покрывалом и перешла на руки. Его величество вздохнул:

— Прекрасно, девочка! Не хуже Николаса, а твои потоки будут посильнее, чем у старого ворчуна. Вот что значит молодость…

— Вам хорошо, Ваше величество? — спросила я, чувствуя, как краснею от гордости.

— Изумительно! Должно быть, завтра я проснусь сорокалетним… Восхитительные пальчики и магия…

Райан с Генрихом подмигнули друг другу и мне. Его величество очнулся от массажа и, повернув голову в сторону сына, заговорил строже, без улыбки:

— Отрадно мне видеть вас такими. Надежда относительно вашего негласного союза превзошли мои ожидания. Отрадно видеть ваше единение, и это укрепляет веру в то, что вы справитесь… — король замер, промычал нечленораздельно от моих более энергичных растираний рук, наслаждаясь массажем, и продолжил через паузу, зная, что сейчас каждый из нас жадно ловит его слова. — Я знаю, вы справитесь. Должны… Смутное время близится…

— О чём ты, отец? — при мне впервые Генрих назвал короля отцом, а не официально величеством.

— Полтора тысячелетия Люмерия не знала горя, и цена за благополучие будет сообразной… Мелкие стычки на юге — это ерунда, впереди исполнение пророчества Владычицы. Не пройдёт и века, явится настоящий Предвестник. Бояться его не нужно, неподготовленность — вот главная опасность для Люмерии… И тебе, Анри, выпадает тяжкая доля исправить это.

У меня от такого пророчества едва руки не отнялись. Райан и Генрих выглядели, мало сказать, поражёнными. В скучные вечера матушка, бывало, рассказывала всякие сказки, среди них была история о Предвестнике, необычном человеке, который будет знать и уметь то, что всем люмерийцам не под силу. Убить его невозможно, но тот, кому это удастся, получит силу Предвестника и сможет распоряжаться ею во благо Люмерии*.

— Как я это сделаю, отец? — тихо спросил Его высочество.

Король помолчал. Я массировала ему ноги, самое чувствительное и больное место портальщиков. Чувствовала, как морщится старик и замирает от болезненных ощущений, когда я разминаю небольшие бугорки на мышцах.

— Не знаю. Ты сам к этому придёшь, когда получишь знания Владычицы, — провозгласил он спокойно. — Одно скажу, власть над всеми требует постоянной жертвы…

— Ты много раз говорил об этом, отец.

— Говорил, — согласился король, — и ещё раз скажу. А ты прими это… поймёшь когда-нибудь, почему я воспротивился твоему решению выбрать ту девочку… Однажды поймёшь. Большое видится издалека, а у себя под носом порой очевидного не заметишь… пока тьма не сгустится так, что дышать станет невозможно… Поменять тебе надо Совет. Под себя сделаешь… Набери умных, способных… и чистых…

Я сразу подумала об интриганах, приехавших сегодня. Если при королевском дворе интриги цвели махровым маком, то можно было не удивляться, что постаревший и ослабевший Роланд не мог с ними справиться. Слишком много было этого мака…

— Любовь, она всякая бывает, — вдруг сказал король, сменив тему, я так решила. Хотя на самом деле он говорил об одном и том же, — а когда жертвуешь ей, можно получить во стократ больше… Проку Люмерии от большой любви короля к королеве не было ещё. А сейчас тем более смута не нужна, ослабит всех. Поэтому прости меня, старика, и прими с честью мой выбор… ради Люмерии, ради всех вас и будущего ваших детей…

Стоило бросить быстрый взгляд на Генриха, и я поняла, почему на него не смотрел Райан. Мужчины не плачут, так они сами говорят. Но сейчас был не тот случай. Роланд-старший, к которому я прикасалась и, соответственно, проникалась его горечью, усталостью и желанием покоя, обращался к сокровенному переживанию сына. Генриховского отчаяния, немного притупившегося за два месяца, я не чувствовала, ибо находилась далеко, но знала об этом. И по интонации короля и виду Генриха вдруг поняла, что об этом между ними двумя не раз поднималась тема, но наследник понял и принял всё это только сегодня. А ещё было подозрение, что дух короля был сломлен и готовился отойти в подземелье Владычицы. От мысли об этом моё сердце защемило, в носу защекотало — и слёзы приготовились хлынуть прямо на ноги короля.

— Я сделаю так, как ты велел, отец, — глухо и хрипло сказал Генрих. И Его величество вздохнул, но не совсем с облегчением, как-то по-другому.

— Рожайте детей. Умных, сильных. Чтобы успели они окрепнуть и научиться многому. Твой наследник должен быть не просто сильным — мудрым, каким тебя воспитал я, — тем же размеренным тоном закончил король.

Я закончила массаж, укрыла его и отошла в сторону от кровати, прихватив сосуд с целебным маслом. Его величество меня поблагодарил, и я, пожелав ему благостной ночи, покинула комнату. Слёзы жалости к несчастным Роландам душили меня, так что я торопилась выйти за пределы домика и всласть поплакать. Закрывая за собой дверь, услышала, как Райан говорит, что проводит меня назад, во дворец, и сразу вернётся. Отец и сын остались наедине.

Почему Его величество говорил всё это при нас, а не одному сыну? Спросила об этом по дороге Райана.

— Возможно, он хотел, чтобы мы укрепили тыл моего кузена, — задумчиво предположил он. — Если и впрямь падение Люмерии близко, то нам всем стоит держаться вместе. Клятвы о молчании с нас не взяли, значит, можешь рассказать об этом Брису. Но пока никому другому больше.