Спариться с бывшей (ЛП) - Прайор Кейт

Оно вырывается горловым стоном, который Шон всегда издает за мгновение до того, как кончить. Я чувствую, как начинает набухать его узел. Это замедляет его движения, затрудняя толчки каждый раз, когда его растущий узел соприкасается с моим влагалищем, продвигаясь немного дальше, каждый раз прерывая полный размах движения, оставляя его незавершенным.

Я чувствую, как он становится горячее внутри меня, добавляя гладкости каждому движению.

Он падает спиной на покрытый листьями лесную подстилку, его руки смыкаются вокруг меня. Мир дико раскачивается, сила тяжести полностью прижимает меня к его узлу, по сути, насаживая.

Его волчий член и узел на всю длину погружаются глубоко в меня, и у меня почти перехватывает дыхание. Я даже не чувствую приземления, только толчок где-то у шейки матки.

Движение его бедер быстро останавливается, когда член оказывается запертым внутри меня, остается всего дюйм или около того для трения. Мое тело прижато к Шону, все, что я могу делать, это тяжело дышать и хныкать, когда он проводит когтистой рукой по моим складочкам, находя подушечкой пальца чувствительный клитор.

Мой таз все еще онемел от столкновения с его узлом, который едва поместился внутри, когда он в последний раз врезался в меня, но дополнительное прикосновение поднимает меня до тех ощущений, которые я едва могу выдержать. Это что-то быстрое и громоздкое, удовольствие настолько сильное, что я не могу сдерживать его. Я издаю самый непристойный стон, выгибаясь ему навстречу. Меня меньше всего волнует, как это звучит и есть ли вообще кто-нибудь, кто может услышать меня в лесу.

Голос срывается на визг, пока я не начинаю задыхаться между стонами удовольствия. Мои внутренние стенки начинают бесконтрольно сжиматься в момент кульминации. Она расцветает во мне, теплый, мягкий жар, который расслабляет каждую клеточку тела, на которую распространяется.

Я снова прижимаюсь к нему бедрами, отчаянно пытаясь использовать то небольшое трение, что у меня есть, и пережить свой оргазм. Каждый прерывистый рывок заканчивается подергиванием и вспышкой, толчки моего оргазма сжимают его узел. Он издает стон, почти человеческий, его волчий член дергается и снова извергается.

Я хнычу, совершенно не в силах больше терпеть.

Я не помню, когда Шон укусил меня, когда вонзил зубы в мясистую часть моего предплечья. Должно быть, это произошло, когда я потерялась в муках удовольствия. Я просто замечаю, что наконец-то могу почувствовать жжение, когда все остальные ощущения ослабевают, его зубы выскальзывают из моей руки.

У меня так кружится голова и, возможно, я даже в бреду от оргазма, и толком не знаю, как долго он меня кусал. Я чувствую огромное количество спермы во мне, просачивающейся через почти несуществующее пространство между его узлом и моей покрасневшей, подергивающейся пиздой.

— Мы могли бы заниматься этим восемь лет, — бормочу я, и в его дыхании слышится тень смеха.

Мы долго лежим, просто дыша, узел прижимает меня к нему. Честно говоря, после всего этого я не уверена, что смогла бы пошевелиться, если бы захотела, даже перевернуться. Я чувствую, что мне нужно остыть и, возможно, немного Адвила⁹.

Жемчужно-белая жидкость вытекает из меня в следующий раз, когда Шон двигается, чтобы прижать к себе, его узел, наконец, начинает спадать. Он не делает никаких движений, чтобы отстраниться, и, честно говоря, возможно, заснул. Я не сильно отстаю в этом, поэтому решаю просто устроиться поудобнее, положив голову ему на грудь, чувствуя себя в безопасности в его объятиях.

Шон все еще любит меня, и это кайф, честно.

Это как найти свою любимую толстовку, которая была потеряна очень, очень давно, как стоять в великолепном солнечном луче, как мистическое туманное воспоминание о том, как ты лежал в траве, прежде чем узнал, что там так много насекомых. Уютно. Кое-что, чего мне не хватало.

Это не то же самое, что в первый раз, когда мы поженились. Это не обещание хранить верность вечно, держаться так крепко, чтобы не оставалось места для здоровых сомнений. Это обязательство расти вместе. Все по-другому, потому что мы другие. Мы знаем, что у нас есть недостатки, и это позволяет нам работать с этими недостатками.

Хорошо, давай попробуем еще раз; посмотрим, к чему это приведет. Что бы ни случилось, это будет стоить каждого мгновения.

26

Шон

Учитывая, как начался вчерашний день, все идет действительно хорошо.

Несмотря на предыдущие решения против этого, сейчас я за то, чтобы просыпаться в лесу голым, пока Элиза тоже там, а ее тело прижато к моему.

Она все еще крепко спит, когда меня будят звуки птиц. Ее голова покоится на моей руке, из ее волос торчит какой-то странный лист или сосновая иголка.

Элиза, здесь. Я все еще не могу в это поверить.

Я провожу когтями длинными, нежными движениями вверх и вниз по задней поверхности ее бедер. Она ерзает в моих объятиях, переворачиваясь, чтобы дать мне лучший доступ.

Каждые несколько поглаживаний или около того я останавливаюсь, чтобы проследить за изгибом ее задницы, нежно сжимая ее восхитительными пригоршнями. Беззастенчиво, эта часть только для меня, даже если она улыбается и издает довольный звук, продолжая дремать, идеально прижавшись ко мне.

Существует мало удовольствий более захватывающих, чем наблюдать, как задница твоей пары качается, трясясь, как желе при лёгком землетрясении. Это завораживает. И до сих пор не могу понять, почему такое зрелище никогда не надоедает.

Мы уснули до того, как мой узел ослабел настолько, чтобы мы могли разъединиться. Видимо, это случилось где-то посреди ночи. Наверное, так даже лучше, учитывая, что сейчас мой утренний стояк прижат к её животу.

Она, наконец, переворачивается, проводя поцелуем от моей груди к подбородку.

— О, твое дыхание ужасно пахнет, — бормочет она, корча гримасу. Тянется за одеялом, которого нет, а затем еще немного приподнимается, хмурясь, и сонно моргает, разглядывая лес вокруг нас.

Трудно не бояться, что все на самом деле не так хорошо, как кажется, что все это не может быть настолько идеальным и правильным. Хотя я сдерживаю порыв к панике.

— Так… это не слишком много? — спрашиваю я, приподнимаясь на локте.

— Нет, вовсе нет. Знаешь, на самом деле волос на теле не намного больше, чем обычно у тебя, — она зевает в ладонь, прежде чем протереть заспанные глаза.

— Я, эм. Да. Меня больше волновала часть с зубами и когтями, — бормочу я. Пластырь, покрывающего ее плечо, и засохшая кровь от моего укуса на ее руке — следы травм, которые я нанес ей за последние пару дней.

Элиза вытаскивает листья из волос, когда поворачивается и ловит мой взгляд своими великолепными глазами лани.

— Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу похвастаться этим? — спрашивает она и опускает взгляд на отметину от укуса, вытягивая руку, чтобы получше ею полюбоваться.

Я даже не осознавал, что затаил дыхание, но я улыбаюсь со вздохом облегчения. И затем мой мозг спотыкается об образ того, как она на самом деле это делает, и мои щеки и затылок краснеют.

Я отвожу взгляд и провожу рукой по волосам, не в силах придумать ничего похожего на связное предложение.

— О. Эм, да, я, эм…

— О, ты такой милый, когда смущаешься, — хихикает она, переступая через меня одной ногой и седлая мои бедра, ее мягкие ляжки заставляют член подергиваться под ней.

Никто не может возбудить меня так, как она, и я счастлив просто раствориться в этом чувстве. Такое удовольствие быть околдованным ею.

Я переплетаю ее пальцы со своими. Я скучал по возможности прикасаться к ней вот так.

— И ты уверена, что могла бы принять эту часть меня? Это уже не так легко избежать, как я думал раньше.

— Я бы не хотела этого избегать, — говорит она, выражение ее лица такое мягкое и милое, что я не могу удержаться и протягиваю руку, чтобы коснуться ее лица. Она прижимается щекой к моей ладони и задумчиво прикусывает губу. — Но, может быть, в следующий раз мы могли бы, например, притащить сюда футон?