Нисхождение короля (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

И было в нём нечто такое, от чего становилось тесно в груди. В буквальном смысле. А в фигуральном — как золотая клетка для канарейки. Радуй нас своим пением, пташка. Будь красивой и покорной чужой воле…

Белое с чёрным и золотым. Символ белокрылой, заключённый в королевские цвета. Глубокий вырез груди, скреплённый золотыми цепочками, обнажённые руки, платье не имело ворота и рукавов. Длинное, в пол, приталенное, сшитое из градиентных нитей — от чёрного низа к пыльному белому, прошитому серебристой нитью. Подол украшен золотыми листьями и заокеанским орнаментом. Платье имело скрытую шнуровку на спине, утягивая талию и подчёркивая грудь с такой силой, что выступала ложбинка, куда спускался кулон Клэрии — единственное, с чем не смогла расстаться.

Такой наряд самой не снять. А чтобы подчеркнуть скованность и запрет — вокруг плеч стягивают золотистой полупрозрачной тканью. А на уложенные волосы опускается венец, украшенный кроваво-красными гранатами наравне с королевскими камнями.

Тяжело дышать в этом капкане. И как бы Маркл не пытался чуть ослабить, распустить шнуровку или раскинуть накидку, всё равно — сжимаюсь от этих драгоценных кандалов. Я слышу голос Никлоса, как он обращается ко мне, как называет девочкой, его маленькой драконицей, слышу заботу и любовь, но это удушающая обманка, ведь Кали сказала, что Ник ночью навещал меня. Он был рядом, когда мне снился тот проклятый сон. Мог ли он…

Мне протягивают письмо — только что пришло с Ангусского побережья. Проведя пальцами по взломанной печати, сглотнула очередной укол — даже почту проверяют, а ведь ещё позавчера…

Паули приглашает нас с Артаном в гости. Письмо было отправлено в Сатуральскую долину, она не знала, что мы окажемся в столице на Осеннем равноденствии, и писала, не подозревая о случившемся. Желала здоровья и сильно скучала, говорила, что зимой тоскливо и было бы здорово навестить её, да ещё и волчье княжество посетить. Там чудесно, и королевская пара сильно желает видеть белую драконицу, им есть что ей рассказать.

Письмо переполнено тёплом и любовью, и Паули в своём репертуаре перемыла косточки знакомым по выпуску, упомянула о возвышении Анки и о том, как томится в браке Милан, заявила, что не считает Кирнан предательницей и думает, с ней что-то случилось. Пишет, что ставила на Мирту как на будущую королеву и интересовалась, как она там поживает. Словом, письмо было отражением самой Паули, её смешливости и любопытства. Моя драгоценная подруга, жаль, но мы ещё не скоро свидимся…

* * *

Я иду на встречу с королём как на бой. Именно такими мне видятся наши отношения. Пора прояснить их, пора объяснить ему, что я никогда не забуду Артана. Что конец слияния — это не открытие для чего-то иного. Я всегда буду верна мужу. И я не стану той, кем меня видит король. А если он…

Сжав кулаки, отогнала липкие противные мысли в сторону. Король не такой. Несмотря ни на что, я знаю его. Он верен короне и принципам. Он не станет ни к чему принуждать.

Но я сомневалась. И это сомнение разъедает душу. Теперь, когда рядом нет Артана, придётся вновь столкнуться с этим миром, как было в тот страшный день, когда раскрылись белоснежные крылья. Как некстати, вновь вспомнились слова шамана: «Будете и дальше верить, что придут спасители и вас спасут?..»

Передо мной открываются двери, секретарь Никлоса почтительно клонит голову, с восторгом оглядывая роскошное платье. Час назад сестра отбыла с посольством в княжество Лапалия, и никого из близких не осталось рядом. Смутное чувство одиночества привычно заглушила, зажимая сердцем, оставляя только единственную мысль: «Ты прорвёшься. Справишься. Теперь только так».

И я вхожу в кабинет, где ожидает Его Величество Никлос Каргатский, мой король и опекун, стоящий ко мне спиной возле любимого окна. Воздух наполнен запахами вишни и табака, в пепельнице тлеет непотушенная сигара, рядом полупустой бокал коньяка и куча писем и документов. Даже до меня дошли слухи, что эльфы покинули посольство. Кольнула мысль, что это неспроста. Они всегда были против моего присутствия рядом с королём. Они знали, что между нами есть связь, опасная для нас обоих. Опыт предыдущих белокрылых тому подтверждение. И, кажется, я готова поговорить об этом всерьёз.

Двери закрываются, с нами остаётся тягостная тишина. Я не делаю реверанса, не сажусь в уютное кресло, только оглядываюсь по сторонам и медленно обхожу комнату, изучая на полках талмуды книг. Среди них вставки с фигурками животных и птиц, сделанные из камня и металла. Медведи, волки, вороны и орлы. Сплошные хищники, замершие в позе нападения. И книги только о политике, экономике и истории. Иду дальше, останавливаюсь перед небольшим баром. За стеклом видны пузатые бутылки крепких напитков и разнообразные бокалы и стаканы.

Этот кабинет отражает взгляды короля, но не Ника. Не думаю, что он таков, каким кажется сквозь призму этих чисто мужских предметов. И подсказку даёт женский портрет на стене, висящий наискосок от входа в комнату. С места посетителей он не виден, даже плохо проглядывается с королевского места, однако если знаешь, что ищешь — увидишь.

На портрете женщина в расцвете лет. Шёлковые белокурые волосы, яркие голубые глаза, тонкие жеманные губы, взгляд лукавый, ироничный. Лощёная красавица в небесно-голубом платье. Улыбка властная, но скорее открытая, как у человека, привыкшего отдавать приказы и не перед кем ни склонять головы. Сильная женщина.

— Женевра Каргатская, моя мать, — раздался голос от окна, и я обернулась. Никлос смотрит невыразительно, будто не он наряжал меня в это ослепительно-прекрасное платье и не он подбирал украшения, решая, какой доступной мне быть на балу.

— Очень красивая, — высказала свои мысли, всё-таки совершая малый реверанс и по жесту руки присаживаясь в кресло. — Жаль, что так с ней произошло.

— Лживое предсказание, из-за которого она поверила, что сможет родить дочь. Иногда навязчивые мысли становятся сильнее логики и разума. Она так страстно этого желала, что скрывала беременность до точки невозврата. Если бы отец узнал вовремя, он смог бы остановить это безумие, и они оба остались бы живы. Причудлива судьба, не так ли? Не появись тот предсказатель, ты бы не стала белой драконицей, а заговорщики не получили бы шанса провернуть свой трюк с Чёрной пьеттой. История пошла бы по иному пути.

— Человеческий предсказатель солгал, а вот эльфы знали, что произойдёт. Мою мать поили травами ещё когда твой отец был жив. Они готовились к моему рождению.

Ник кивнул, продолжая стоять у окна. Скрестив руки на груди, он искоса поглядывал на сгущающиеся тучи. Впереди ожидалась первая настоящая осенняя буря — предвестник прибытия короля Агондария.

Новая возникшая пауза лишь подчеркнула, как далеко мы оказались друг от друга.

— Как? — это всё, что смогла вымолвить.

А он вздрогнул, отошёл к столу, на меня не глядя, взял стакан, залпом опрокинул, звучно поставил, прикурил и сжёг дотла сигарету, растёр пепел между пальцев, отряхнул пыль с лацканов пиджака, сел на громоздкое кресло и посмотрел прямо. Он думал, я буду истерить, поэтому говорил медленно как с маленькой:

— Несчастный случай. Его убил морской дракол. Это существо охраняло клетку спящего бога. Нас заманили под воду, а Арт с остальными был слишком громким, вот охранника и спровоцировали. Так не должно было быть, но так случилось, Сэл. Мне жаль, но я не успел остановить тварь. Могу сказать только то, что после я прикончил её, когда услышал твой зов.

— Я звала тебя?

— То, что они делали с тобой, причинило такую боль, от которой ты вызвала меня.

Ник вытащил из полки стола очередную сигару и закурил. Сизые кольца дыма разошлись в стороны, окружая нас сизой завесой дыма. Заслезились глаза, я было закашлялась, но остановилась. Что тут говорить — всё дело в эмоциях. Их было слишком много, а я теперь так легко плачу, что трудно удержаться. Но необходимо.

— Хорошо, — ответила просто, когда он замолчал. Мужчина нахмурился, ожидая иной реакции, но моя взведённая пружина ослабла, и я не стала устраивать истерику. Что тут говорить — король рассказал свою версию случившегося. Ни больше, ни меньше и иного от него не услышу.