Бессмертная Всадница (ЛП) - Лоу Керри

— Твоя искра израсходует всю свою энергию, пытаясь заставить твои лёгкие работать, но без воздуха каждая капля этой энергии будет потрачена впустую. Твоей и энергии девушки, чью искру ты носишь.

Пагрин наклонился, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от лица Эйми. Его глаза, возможно, и были карими и обычными, но они были ещё страшнее, чем клубящееся пламя в глазах Воинов Пустоты. Их связь была неестественной, и это было жутко, но его переполняла самодовольная ненависть, и это было ужасно.

— Я даже испытываю искушение подарить тебе одну из своих запасных искр, просто чтобы ты смогла пережить и это, — продолжил Пагрин. — Я дам тебе немного энергии, чтобы ты умирала ещё дольше, а я мог бы наблюдать, как продолжаются твои страдания.

Паника пронзила каждый нерв в теле Эйми. Она брыкалась, вырывалась и царапала его ногтями, но Пагрин не отпускал её. Боль в горле была невыносимой. Казалось, что его пальцы прокусывают мягкие ткани, сдавливая позвоночник. Чёрные звёздочки заплясали на краю её поля зрения. Удары Эйми становились всё слабее, но она боролась с этим, сражалась со всей решимостью, на которую была способна.

— Уродина, — Пагрин выплюнул это слово ей в лицо.

Сквозь боль, охватившую её разум, доносились голоса. Ей показалось, что она слышит своих подруг — Натин кричала, Джесс ревела, Лиррия о чём-то спорила, — но они были призраками в её сознании. Она была одна и на пороге смерти.

Глава 26. Жизнь и искры

Полное ненависти лицо Пагрина склонилось к ней ещё ближе, его напряжённый взгляд впитывал каждое мгновение её страданий. В глазах Эйми потемнело. Голоса её подруг звучали в её голове, словно они пришли попрощаться. Она изо всех сил старалась сохранить связь с Джесс, но та ускользала во тьму.

— Пошевеливайтесь, идиотки!

На этот раз голос Натин звучал так, словно доносился прямо из-за стены, к которой прижималась Эйми.

— А что, если это не…

Второй голос был прерван грохотом, который сотряс тюрьму. Стена камеры в шести футах от Эйми разлетелась в щепки. Кирпичи разлетелись по камере, попадая в тела советников и разбиваясь о лужи их крови. Вибрация от взрыва прокатилась по камере стремительной волной, сбив Эйми и Пагрина с ног. Когда они тяжело приземлились на камни, Эйми вырвало из его рук, и она заскользила по полу.

Она сделала огромный глоток воздуха. Затем закашлялась, боль пронзила горло. Камера была полна кирпичной пыли, и тело Эйми содрогнулось, когда она вдохнула столь необходимый воздух, в то время как кашель терзал её лёгкие. Ей казалось, что грудь и горло расцарапаны до крови, и от боли из глаз брызнули слёзы. Пагрин убрал руку с её шеи, но ей казалось, что она всё ещё там, как будто он сдавил ей горло и теперь оно не открывается должным образом.

Приподнявшись на локтях, она уставилась на руины камеры. Взрыв разворотил внешнюю стену, и утренний солнечный свет струился внутрь, заливая разрушения мягким жёлтым светом. Кирпичи и щебень устилали пол, наполовину закрывая всё ещё лежащие там тела. Сила взрыва сорвала дверь камеры с петель и отшвырнула её в коридор.

Две фигуры осторожно шагнули в щель в стене. Эйми поморщилась от яркого солнечного света и попыталась смахнуть клубящуюся пыль. Когда они подошли ближе, фигуры превратились в тёмные тени. И они не издавали ни звука — ни разговоров, ни криков. Страх сковал грудь Эйми. Воины Пустоты прорвались через баррикады на пристани и ворвались в город.

Она снова села на задницу, шаря пальцами в поисках оружия. Её рука нащупала обломок кирпича, и она схватила его.

Фигуры нависли над ней, тёмные силуэты, подсвеченные солнечным светом, их странные глаза были скрыты тенью. В камере не было слышно ни звука, пока Эйми готовилась. Тот, что стоял впереди, опустился на колени, и это движение скрыло его от слепящего солнечного света.

Эйми вздохнула с облегчением, и кирпич выпал у неё из рук. Натин, ухмыляясь, присела перед ней на корточки. Её губы шевелились, но Эйми не слышала слов. Она подняла глаза и только сейчас узнала Дайренну. Она тоже что-то говорила? Почему она ничего не слышала? Затем она поняла, что звон в ушах был вызван не просто приливом крови, который она почувствовала, когда Пагрин разжал хватку, а грохотом взрыва.

— Я тебя не слышу! — крикнула Эйми.

Натин закатила глаза и потянулась, чтобы подхватить Эйми под мышки. Она не очень осторожно подняла её на ноги и оглядела с ног до головы, словно желая прокомментировать, в каком состоянии она находится.

— Пагрин! — закричала Эйми, вырываясь из хватки Натан и оглядывая руины камеры. Она не могла позволить ему напасть на остальных. И если он был ранен, возможно, потерял сознание, она могла бы убить его прямо сейчас и покончить со всем этим.

Но она не могла его увидеть. Его швырнуло на пол рядом с ней, но его тела там не было. Эйми перепрыгнула через разбросанные кирпичи, взвизгнув, когда осколки камня вонзились в её носки. Тело Циэллы всё ещё лежало в коридоре, придавленное дверью камеры. Бельярн и Сет лежали в камере окровавленными грудами, их вялые лица были покрыты тонким слоем кирпичной пыли. А потом появилась Кьелли. Но Пагрин исчез.

Эйми присела на корточки рядом с телом Кьелли и осторожно закрыла глаза пожилой женщины. Эми охватила печаль. Шестьсот лет жизни, и Кьелли была убита в тюремной камере своим братом. Мужчина, который когда-то любил её, пока не поддался искушению, вызванному силой браслета. Казалось несправедливым, что её жизнь закончилась вот так.

Натин и Дайренна присели на корточки по другую сторону тела Кьелли. Эйми видела, как шевелятся их губы, но их слова всё ещё были заглушены звоном в её ушах.

Теперь, когда солнечный свет не слепил её, Эйми могла ясно видеть искры, вспыхивающие ярким бело-зелёным светом в груди других Всадниц. А позади них тянулись пульсирующие синие линии, соединявшие их с драконами. Теперь, когда Эйми осознала силу браслета и приручила его, их связь стало так легко увидеть. И не просто увидеть: она могла чувствовать их, чувствовать, как они бурлят жизнью. Она увидела, как по связи Натин пробежал импульс, и поняла, что её подруга только что отправила команду Малгерусу подождать. Связь Дайренны мягко пульсировала, постоянно двигаясь вперёд и назад, и Эйми чувствовала любовь, которую они с Блэком разделяли.

Используя браслет так, как это делали Квореллы, Эйми могла не только видеть искры и связи, но и понимать их. Она могла читать их. Искра Натин была не просто огоньком, тлеющим в её груди, теперь Эйми могла видеть в ней десятилетия, которые она подарит Натин, и крошечную струйку энергии, которая постоянно перетекала из неё в кровь Натин, придавая ей сил, подпитывая её жизнь. Это было прекрасно.

Натин перегнулась через тело Кьелли и схватила Эйми за руку одной рукой, указывая другой на щель в стене.

— Подождите! Мне нужно кое-что проверить! — закричала Эйми, забыв, что остальные прекрасно её слышат.

Она закрыла глаза, когда Натин бросила на неё раздражённый взгляд. Она осторожно прикоснулась к силе браслета, не выпуская его из рук. Она мгновенно снова почувствовала жизнь вокруг себя, энергию и связи, которые связывают всё живое. Запах свежей зелёной травы наполнил её ноздри. Когда она впервые ощутила всю широту того, что мог показать ей браслет, это было ошеломляюще, но на этот раз она была готова. Она проигнорировала притяжение жизней, которые были рядом с ней, — искорок Натин и Дайренны — и закрыла пустоту, в которой была жизнь Кьелли, и расширила свой кругозор.

Даже с закрытыми глазами она могла видеть тысячи искр, по одной на каждого жителя Киерелла, и они сверкали в темноте, как светлячки. Она подавила желание отправиться на поиски Пелатины, чтобы убедиться, что её искра всё ещё горит. Если нет, то это была не та правда, с которой она могла бы справиться прямо сейчас. Вместо этого она поискала Пагрина.

Она ощущала Воинов Пустоты, их неестественное существование, чёрный рой, который приближался к городу с обеих сторон. Эйми исследовала ближайший к ней рой, тех, что собирались в районе пристани, всё ещё сдерживаемые городской стражей и Всадницами. Она вздрогнула и почти вернула свой разум обратно. Их ненависть, направленная на них Пагрином, была порочной и всепоглощающей. Она чувствовала их абсолютную потребность достичь своей цели — уничтожить город Кьелли — и то, как он контролировал их. В них не было ничего другого, ни искры, ни человечности.