Во имя Абартона (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна

- О небо! - ректор наконец отложил фотографии. - Надеюсь, леди Паренкрест этого не видела. Очень бы мне не хотелось отчислять подопечную королевы.

- Отчислять? - напряженным тоном спросил Реджинальд.

- А что вы хотите, Эншо?! - ректор ткнул пальцами в фотоснимок, ногтем попав по четко пропечатанному соску Лили. Мэб содрогнулась от неприятного чувства. - Если это просочится в газеты, какая у нас будет репутация?! Мы ратовали за всеобщее образование, мы приняли в стены Абартона простой люд, приняли женщин! А они соблазняют наших одаренных студентов и устраивают из Университета какой-то бордель!

Реджинальд промолчал. Он сидел такой неподвижный, точно скала, такой спокойный, что Мэб невольно пригнулась, ожидая бурю, но та не последовала. Реджинальд просто сидел и смотрел на ректора, и лишь поглаживал край стола кончиками пальцев.

- Я понимаю, леди Дерован, вам неприятно это слушать, - ректор повернулся к Мэб. - Я так понимаю, об этой истории знаете только вы с профессором Эншо, и дело еще можно замять?

Мэб услышала оглушительный грохот упавшего стула, тяжелого, старинного, чью тисненую кожаную обивку держали медные гвозди с крупными шляпками, и запоздало поняла — это она подскочила. Руки уперлись в столешницу, отчасти не давая упасть, отчасти — вцепиться в вон Грева, вырвать ему горло и выцарапать глаза.

- Эскотт, Барклен и Д“Или, - тихо сказала она, вжимая ладони в полированное дерево. - Это один из троих. Проверьте их, допросите, узнайте правду. Или я это сделаю.

Покидая комнату для совещаний, Мэб от души хлопнула дверью, и это было единственным проявлением душащего ее гнева.

* * *

Реджинальд нагнал Мэб уже на лужайке. Она стояла, босая, в траве, а искры у ее ног выжигали причудливый узор. Мэб стояла к нему спиной, лица не было видно, но спина оказалась на редкость красноречиво напряжена, судорогой сведены плечи. Женщина содрогалась от едва сдерживаемого гнева, и следовало отдать должное ее самообладанию. Огонь, который сейчас уничтожал траву, вполне мог бы испепелить ректора.

Не дав себе времени на раздумья, Реджинальд подошел, сжал плечи Мэб и большим пальцем осторожно погладил шею. Женщина немного расслабилась, а потом вдруг откинулась назад, прижимаясь к нему. Искры на кончиках ее пальцев погасли, так и не закончив узор, в котором можно было угадать вензель Дерованов.

- Вон Грев всегда был настолько… мерзок? - спросила Мэб тихо.

Реджинальд щекой прижался к ее волосам, хранящим полынный запах шампуня и слабые нотки духов.

- Всегда.

- Я подумала, он выглядит разочарованным, что мы перестали спорить без причины, - Мэб издала странный смешок. - Приятно его разочаровывать.

Рука, которую нелегко оказалось контролировать, соскользнула с плеча на талию, прижимая Мэб крепче, так что Реджинальд ощутил все ее тело. Пальцы, холодные, как это всегда бывает после сброса разрушительной магии, коснулись его запястья, погладили нежно, обещая что-то несбыточное. Реджинальд позволил себе мгновение глупой слабости: прижался губами к теплому виску, ощущая, как бьется под кожей жилка, быстро, нервно, и отстранился. Попытался отстраниться, потому что Мэб обеими руками вцепилась в его запястье, прижимая к своему животу.

- Постойте так минуту. Иначе я вернусь и… - она не договорила.

Реджинальд послушался. Стоял покорно, прижимая женщину к себе, и пытался думать о вещах отвлеченных. Об экзаменах, к примеру. Но как назло, на все экзамены они были поставлены в пару, и потому ближайшие десять дней грозили превратиться в пытку. Дни рядом с Мэб Дерован, которая, признаться, как экзаменатор пугающе великолепна. Ночи рядом с Мэб Дерован, стонущей, изгибающейся, бормочущей «еще! Сильнее!», раскрепощенной, страстной, желанной. Обладание на одну тысячную долю, ровно насколько позволяют чары.

И проклятая иллюзия, что сейчас объятия что-то значат. Но это не так. Просто у Мэб Дерован, как и у самого Реджинальда, нет близких друзей, которые подошли бы, взяли за руку, успокоили гнев, утешили обиду.

Мэб развернулась в его руках, застыла, глядя снизу вверх. Пальцами, никак не желающими отогреться, коснулась щеки, и Реджинальд вздрогнул. От холода, но больше от самого этого прикосновения. Ее влажно поблескивающие в сумраке губы давно уже были его наваждением. Он все мог от нее получить, удовлетворить страсть любым желанным способом. Чары бы не позволили Мэб сопротивляться, больше того — она сама захотела бы все, что он только потребует. Все, кроме поцелуев. Это — слишком личное.

Мэб приподнялась, так, что ладонь его, лежащая у нее на пояснице, скользнула на ягодицы, и поцеловала: осторожно, почти робко, в уголок рта.

- Вы — потрясающий человек, Реджи.

- А… Что?

- Идемте, - Мэб сделала шаг назад, выскользнув из объятий. - Время позднее.

Глава тридцать третья, в которой время тянется медленно

Первыми экзамены традиционно сдавали шестикурсники — им предстояла еще полугодовая подготовка дипломной работы. Однако очень скоро нервная обстановка начинала воздействовать на всех, и в считанные дни Абартон охватывало настоящее безумие.

Впрочем, здесь давно уже царило безумие, кружа голову, заставляя действовать вопреки обыкновенному. Мэб предпочитала на это свалить все свои собственные странности в первые минуты, но сейчас, лежа в темноте, прижимаясь щекой к горячему плечу, ладонью ощущая крепкие мышцы, она осознавала: ее действия продиктованы не начарованным желанием, не всеобщим безумием, не страхом, не гневом, ни чем-либо еще подобным. Ей просто нравится этот человек, и этот покой тоже нравится, ощущение уверенности, которое дает его объятье. Сегодня одного взгляда на спокойного, сдержанного Реджинальда Эншо хватило, чтобы Мэб совладала с гневом, вылетела на улицу и только там дала себе волю.

Мэб приподнялась, разглядывая спящего любовника. Как глупо было злиться, а еще глупее — видеть в человеке ожидаемое, навешивать ярлыки, барахтаться в уверенности «я знаю, что ты из себя представляешь». Мэб ненавидела своих родных за снобизм, постоянно сравнивала мать, тетку, сестер и кузин с отцом, человеком широчайших взглядов. Не в их, конечно, пользу. И что сама? С поистине материнским снобизмом, с презрением смотрела на человека лишь потому… А Мэб и сама уже не могла вспомнить, что за кошка пробежала между ними. Не оказал почтение? Сделал замечание? Высказался против какой-то ее идеи? В начале карьеры идей у Мэб было хоть отбавляй, это сейчас она приутихла.

- Мне уйти? - сонно спросил Реджинальд, приоткрыв глаза.

- Нет, - Мэб вновь легла, обнимая его за талию, прижимаясь крепче. - Спи.

Ее разбудил запах кофе. В последние дни Мэб пристрастилась к этому напитку, как варит его Реджинальд: крепкому, горьковатому, с цветочным ароматом мёда, пряностями, и без молока. Ничего общего с жиденьким кофе, что подавали в имении.

- Если мы не выйдем через пятнадцать минут, - заметил Реджинальд, подавая ей чашку, - то опоздаем на экзамен.

- Ты… Ты… - Мэб задохнулась от возмущения. - Почему ты не разбудил меня?

Эншо усмехнулся уголком губ и сжал ее запястье, унимая дрожь и не давая расплескать кофе.

- Леди Мэб Дерован, вам нужно пять минут, чтобы одеться, и во время экзаменов вы не завтракаете, наверное, чтобы быть злее. Поэтому я решил, вам лучше выспаться.

Мэб сдалась, выдохнула и глотнула кофе. Раздражение унималось медленно, ей все еще хотелось придушить Эншо.

- И как только вы все замечаете, мистер Реджинальд Эншо?!

- У меня было тяжелое детство, - посетовал Реджинальд. - Поторопитесь лучше, леди Мэб. Первыми у нас маги де Линси, может потребоваться установка щитов.

Он вышел, аккуратно прикрыв дверь, и только сейчас Мэб сообразила, что сидела обнаженная, одеяло сползло до талии. При мысли, что Реджинальд смотрел на нее, затвердели соски. Безразлично смотрел, охладила себя Мэб. Не следует выдумывать лишнее. И расхаживать перед мужчиной нагишом тоже не следует.