Ради тебя (СИ) - Снежинская Катерина

- М-да, учтивый кавалер из тебя вряд ли получится.

Арьере как бы в рассеянности погладила монограмму Крайтов над камином, провела пальцем по изгибам терновника. Ей очень хотелось изучить «герб» тщательно, пощупать со всех сторон, обстучать, а, может, даже и в камин влезть, осмотреть трубу изнутри. Но не при Доусене же активничать! Мало ли что.

- Так ведь не всем же цирлих-минирлих выплясывать, - буркнул колонист, встряхнул куртку и перебросил её через плечо. - А где ты того индюка потеряла?

- Он заболел.

- Эвона! - усмехнулся Джерк. - Неужто это я его так ушиб? Бывает, иной раз и не рассчитаешь силёнок.

- Это ещё кто кого ушиб! - сама не слишком понимая на что, разозлилась Тиль.

Правда, злоба её была совершенно непродуктивной - колонист в ответ лишь усмехнулся так самодовольно, что и без объяснений ясно: он искренне полагает себя победителем и переубедить его нет ни возможности, ни смысла.

- Ну и чего ты во мне дырки сверлишь? - лыбясь во весь свой белоснежный частокол, поинтересовался Доусен. - Ладно, больше и пальчиком не трону родственничка твоего. Хочешь, поклянусь? Или обиделась? Так не с чего же. Эт’ так просто, не всерьёз.

- Ты о чём?

- Так про девчонку же, - колонист ткнул большим пальцем себе за спину. - Про неё говорю: баловство, не всерьёз.

- А почему меня это вообще интересовать должно? - приподняла брови Арьере, наверное, несколько запоздало чувствуя что-то действительно смахивающее на подкрадывающуюся обиду.

И ещё, пожалуй, гадливость - не сильно, вроде как краем глаза сморкающегося человека заметить, но всё равно не очень приятно. Зато вина перед колонистом, пусть и не слишком великая, но покалывавшая совесть, испарилась без следа.

- Эт’ сколько ж кобылку объезжать надо, чтоб она вот такой-то гордой вышла? - с неподражаемой мужской ухмылкой заявил Доусен. - Мои б сестрицы давно разлучнице волосья повыдёргивали, а потом и мне по мордасам дали. И всем радость - пар спустили. И обидок никаких.

- Мастер Доусен, вы, по всей видимости, неверно истолковали не только мои чувства к вам, а и наши отношения в целом.

- Да чего там, чувства, отношения! - почти злобно выплюнул Джерк и лицом потемнел, посмурнел, во всех смыслах ослепительная улыбка куда-то подевалась и даже глаза словно почернели. - Хватит за вывертами-то прятаться! Тоже мне, гордячка.

Колонист очень проворно - Тиль и моргнуть-то не успела - сцапал Арьере за запястье, рванул к себе с такой силой, что доктор равновесие потеряла, упала на мужчину. Доусен не обнял её за талию, а будто стальным обручем сжал, не придержал затылок, а впился пальцами. И не поцеловал - на поцелуй это совсем не походило. Тильде вообще показалось, что он её сожрать хочет, вот-вот губы клыками отхватит.

- Ну как? - опереточным злодеем шепнул Джерк где-то рядом, по мокрому виску, как наждаком, прошлось его дыхание. - Или я опять чего-то не понял?

Тиль отшатнулась - отпускать её колонист не собирался - размахнулась, как могла - толком-то этого сделать не получилось, места не хватало - и врезала Доусену пощёчину - слабенькую, смазанную. Вот только лапки обручального кольца, которые камень держали, массивные, с напаянной филигранью, пришлись точно на уголок рта колониста, проехались, разрывая губу, бриллиантики звонко клацнули по идеальным зубам.

Джерк охнул, согнулся в три погибели, хватаясь за физиономию - наверное, больше от неожиданности, чем от боли. Впрочем, Тильде не до его чувств было. Она, споткнувшись, к камину шарахнулась, схватилась за остатки полки и...

Доктора бурно вывернуло полуденным чаем и крохотными бутербродиками, которые так ловко готовила Айда.

- Прости, - пробормотала Арьере, утираясь платком. - Я не знаю...

Тиль замолчала, понятия не имея, что дальше говорить. Так стыдно... Да никогда ей так стыдно не было! Даже когда наставницы заставляли перед всем классом на одной ноге стоять[1]. Даже когда новоиспечённый супруг после первой брачной ночи вывесил в холле дядюшкиного дома окровавленную простыню. Даже когда Его Высочество прилюдно поинтересовался у неё, мол, правда ли, что в колониях служанки ублажают своих хозяек.

- Э-э... Н-да, - озадаченно протянул Джерк, растирая могучую шею. - Ну всякое бывало, чё уж там. И по морде получать доводилось. Но чтоб вот так!..

- Извини, - выдавила Тильда.

Хотела было по привычке добавить: «Дело вовсе не в вас» - но промолчала, решив, что светская вежливость в данный момент ей на руку не сыграет.

- Видать, я на самом деле чего-то не понял. Или не так хорош, как думалось?

Арьере прикусила губу, утрамбовывая воспитание на дно души. Пожалуй, замечание: «Ну что вы, что вы! Всё было просто великолепно!» - сейчас тоже было лишним.

- У тебя кровь идёт, - промямлила Тильда, - прости, но мой платок... В общем, я не могу его дать.

- Да пёс с ними и с платком, и с кровью, - ни с того ни с сего гоготнул Доусен. - Это вроде как я прощения просить должен. Ну, не додумал, бывает. Мы-то как привыкли? Ломается дамочка, цену себе набивает, мол: «Я не такая, я верная». А ты, значит, вот так, да?

- Ну, какая есть.

- Сердишься? - помолчав и в волю в затылке начесавшись, осторожно спросил Джерк.

- Сержусь, - согласилась Тиль.

- Я мерзавец?

- Не стану спорить.

- Подлец?

- Согласна.

- Козёл?

- Ещё какой!

- Мир?

Тильда помедлила, рассматривая носки своих башмаков, залепленные уже подсыхающей землёй, и кивнула.

- Ну вот и ладушки, - согласился Доусен, шагнул и облапал доктора, прижав её голову к своему плечу. - Дружба?

- Ты совсем не знаешь, что такое личное пространство? - придушенно пискнула Арьере, барахтаясь в медвежьих объятьях.

- Ну и несёт же от тебя, - вместо ответа заявил колонист, - хуже, чем в конюшнях старухи. А теперь рассказывай, что у тебя стряслось? Только давай без своих вывертов. Видно ж, ходишь, будто перевёрнутая.

Тиль уже и рот открыла, правда, не до конца понимая, чего хочет: действительно рассказать или послать чересчур назойливого нахала в Ночь. Но вот вместо слов почему-то хлынули слёзы. Впрочем, может, и не они это были, а напряжение, боязнь не справиться, не суметь всё исправить, совершенно звериный ужас перед чахоткой, одуряющий страх того, что случится завтра. Или вечером. Или через час.

Арьере судорожно всхлипывала, утирая нос о плечо колониста, он покачивал Тиль, намурлыкивая, кажется, колыбельную. И рёбра корсета уже не так давили на бока, кровь в висках стучала всё медленнее, а каменная неровность под монограммой Крайтов, вырезанной над каминной полкой, всё больше походила на цветок жасмина.

[1] Распространённое наказание в учебных учреждениях. Девочек заставляли поджимать одну ногу (так легче удержать равновесие), мальчиков - держать колено на уровне ремня.

15 глава

Что делает обыкновенный, абсолютно нормальный человек, совершенно неожиданно для себя натыкающийся ночью в собственном саду на ведьму? Ну ладно, не ночью, а в плотных таких сумерках, густо зачернённых тенями от деревьев, кустов и довольно высокой ограды. И не совсем в саду, а почти у задней двери, ведущей в кухню. Суть-то от таких деталей не меняется.

Вот и Тиль завизжала, насколько лёгких хватило, да ещё с такой экспрессией, что где-то далеко, едва слышно, но проникновенно-испуганно взвыла собака.

Кошмарная же старуха никак не отреагировала. Стояла себе, согнувшись едва не в пояс, акульим плавником выставив горб, опиралась на сучковатую палку. Точно в этом самый момент из детской страшилки воплотилась: маленькая, будто усохшая голова обмотана то ли рваным платком, то ли рваным тюрбаном, а из-под него крючковатый, хищный какой-то нос торчал. И подбородок тоже крючковатый с бородавкой и тремя жёсткими волосинами, смахивающими на щетину - Тильда, несмотря на темноту, чётко рассмотрела: их именно три. Но страшнее всего выглядели руки бабки, крепко вцепившиеся в палку - точь-в-точь лапы мёртвой курицы, даже когти такие же.