Я (не) ведьма (СИ) - Лакомка Ната

Я открыла глаза и поняла, что все-таки заснула. Свеча прогорела, и в спальне было темно. Разумеется, никакого Рэндела рядом не находилось, но шепот, который я слышала во сне, не исчез…

Чей-то невнятный голос вливался в уши — то ли просил, то ли приказывал… А потом я услышала бормотание и тихое царапанье со стороны окна, как в мою первую ночь в замке Флёр.

Покрывшись липким потом, я юркнула под одеяло, но слышать вкрадчивый голос не перестала. Опять царапанье… тихий стук… а потом смешок…

— Да что это, в самом деле! — я откинула одеяло и решительно села.

Если кому-то нравится меня пугать, самое последнее дело — показать, что я и в самом деле испугана. Нашарив кресало, я зажгла свечу и самым тщательным образом обследовала закрытое ставнями окно, едва не обнюхивая каждую щелочку. Ничего. Никаких звуков. Что за странное наваждение… Несмотря на то, что было тихо, меня не оставляло ощущение, что кто-то находится по ту строну окна. Кто-то затаился там… Но мое окно так высоко…

Я отошла к постели и вздрогнула, когда снова заскребли в ставень.

Мне вспомнились слова Раскела, который убеждал ни за что, ни при каких обстоятельствах не выходить ночью из комнаты и не открывать ставни.

— Санлисы никогда не бежали от опасности, — шепотом сказала я себе. — Мои предки не знали страха и смело встречали врага, — подбадривая себя, я отодвинула засов и распахнула ставни.

Глава 18.

Не терять головы, не потерять жизни…

— У вас такой удивленный вид, миледи Кирия, — сказала Манила, сладко щурясь. — Что с вами? Вы как будто растеряли всю свою язвительность.

Я и правда молчала, но как раз это не было удивительно. Потому что за моим окном, распластавшись по решетке, висела белокурая леди. Причем висела она без каких-либо приспособлений — веревок, шестов или крыльев, на худой конец. Из одежды на ней была только полупрозрачная ночная рубашка — легкая, как туман, а белокурые волосы струились водопадом до самых колен.

— Вы все-таки ведьма, — сказала я укоризненно, обретая дар речи.

— Фу, как грубо, — поругала она меня, просовывая пальцы сквозь решетку. — И как грубо устроить эту глупость с рябиной! Ну зачем? А, жжется! — она отдернула руки от решетки и засмеялась, но тут же изобразила гримаску обиженного ребенка: — Вам так не нравится мое общество, Кирия, дорогая?

— Не смейте называть меня по имени, — повысила я голос, — и убирайтесь, пока я не позвала священника!

— Священника? Напугали! — хихикнула Манила. — Почему бы вам не выйти ко мне?..

— Да-да, бегу — и чувства забываю, — съязвила я, пытаясь дерзостью скрыть замешательство и страх. — Летите-ка отсюда, нежная леди, пока целы.

— Поколотите меня, как Нобара? — засмеялась она. — Я не верю. У вас такие нежные руки, Кирия… Мне бы хотелось, чтобы вы снова ко мне прикоснулись.

— Проваливайте! — крикнула я, уже теряя самообладание. — Кем бы вы там ни были — ведьмой, колдуньей, да хоть феей! — я никогда больше не подойду к вам ближе, чем на сто шагов! Побрезгую!..

Но она будто перестала меня слышать.

— Сколько страсти, сколько гнева, — бормотала она, полузакрыв глаза. — В вас есть что-то пугающее… Нобар тоже в замешательстве. Он не понимает, почему наши чары на вас не действуют. А ведь мы пытались вас извести…

— Пытайтесь и дальше! — посоветовала я. — Только чтобы я вас не видела!

— А ведь мой братец прав. Вы сияете, вы прямо светитесь изнутри. Как должно быть, вы хороши в любви… Как, должно быть, обожают вас ваши любовники…

Помимо воли я залилась краской до ушей и впервые не нашлась, что ответить. Манила радостно вскрикнула и захлопала в ладоши:

— О! Вы краснеете! У вас нет любовников! Вы девственны! Девственны! — в восторге она несколько сделала несколько легких пируэтов возле окна. Белые кружева ночной рубашки трепетали на ветру, локоны извивались, как белые змеи, и их концы раздваивались, наподобие змеиных пастей.

Я молча глядела на это зрелище, гадая, доживу ли до рассвета в здравом уме.

Но вот Манила перестала смеяться, и жадно приникла к решетке. Ее волосы, с раздвоенными на концах прядями, потянулись сквозь прутья решетки ко мне, и я отскочила, чтобы они не смогли дотронуться до меня.

— Не отдавайтесь никому! — ревниво сказала Манила, обшаривая меня взглядом с ног до головы. — Только со мной вы должны познать это неземное блаженство! Мужчины — грубые скоты. В алькове они заботятся лишь о своем наслаждении, в то время как женщина может подарить самое себя. Нет, я не отдам вас даже Нобару, хотя он, должна признать, иногда может произвести впечатление…

— Что?! — ахнула я. — Вы говорите так, будто ваш брат…

Я не осмелилась продолжить, но Манила закончила за меня:

— Мой любовник? Вы угадали. Мы с Нобаром стали любовниками еще с юности. Но не думайте о нем. Ваше тело, ваше сердце, ваша сладкая солнечная кровь будут только моими. Я открою вам все глубины сладострастия, — голос ее зажурчал, опутывая меня, как сетями. — Неужели вы не видите, что трусиха Варла и ваш муженек бросили вас? Сами спрятались, а вас оставили мне на растерзание. Но я — совсем не зло, совсем нет! Я позабочусь о вас, я научу вас всему, расскажу все тайны… Мы поедем ко двору короля Альфреда и станем первыми дамами королевства. Все будут бояться нас, и завидовать нашему великолепию. Все будут искать нашей благосклонности. А мы станем владычицами этого мира! Хотите, я научу вас магии? Это очень забавно! Мы сможем вместе носиться в темноте, нагоняя страх. Мы сможем повелевать людскими судьбами — захотим, так нашлем град. Захотим — напустим на поля крыс и мышей. А когда нам все надоест, будем развлекаться, вызывая души давно умерших людей. С ними забавно беседовать. Например, можем вызвать первого короля — Ульрика Святого. Он мне нравится. Очень красивый и целомудренный мужчина. Мы расспросим о временах его правления, а потом займемся любовью прямо у него на глазах. Он при этом так мило умоляет отпустить его, даже становится на колени!

— Вы чудовище, — с трудом выговорила я. — Исчезните, ведьма! Или я завтра же напишу письмо епископу Баллиштейна. И вас прилюдно сожгут на костре, в назидание всем нечестивцам!

Леди Манила изобразила комичный испуг, а потом рассмеялась:

— Епископ?! Какой ужас! Ну, напишите ему, милочка, напишите. Мы со стариной Мургеном прочитаем ваше послание и посмеемся над ним, когда он заедет ко мне вечером… на огонек.

— Вы соблазнили епископа? — я впилась в нее взглядом. — Как соблазнили короля Чедфлера и как пытались соблазнить его брата?

— Не напоминайте мне про этих мужланов, — капризно скривила губы Манила. — Один — настоящее животное, с ним мне так не повезло… А второй… второй настолько покорен вашими чарами… — она досадливо дернула плечом. — А епископ — такой же мужчина, как и остальные. И ему не чужды радости жизни.

Слушая ее, я едва успевала отодвигаться от прядей, которые лезли в комнату сквозь решетку. Я лихорадочно пыталась вспомнить все способы борьбы с колдунами и ведьмами, но на ум приходили лишь крепкие ругательства, которые, как считал конюх Донован, отпугивали нечистую силу.

Внезапно Манила оглянулась. Ладони ее скользнули по решеткам окна, а сама она с сожалением вздохнула:

— Скоро рассвет, любовь моя, мне надо уходить. Но я вернусь, так что ждите… ждите меня…

Она послала мне воздушный поцелуй, волосы ее выскользнули вон, а сама ведьма кувыркнулась через голову. Там, где только что парила в воздухе женщина в кружевной рубашке, противно запищала летучая мышь. Она сделала круг возле окна и полетела в сторону леса.

Я не сразу осмелилась подойти к окну и закрыть ставни. Руки у меня заледенели, а щеки, наоборот, пылали. Я попыталась разжечь жаровню, но пальцы так тряслись, что ничего не получилось. Пришлось отогревать их над пламенем свечи.

Потом я долго сидела на постели, поджав ноги и завернувшись в одеяло. О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи. Мне казалось, я никогда в жизни не смогу закрыть глаза — сразу чудились летучие мыши и кривоватые зубы белокурой леди Манилы.