Бронзовая Жница (СИ) - Орлова Ирина Аркадьевна

Дверь отделила их от приёмного холла. В зале заседаний было сравнительно спокойно.

«Я ни разу не сидел за этой кафедрой, подобно отцу», — думал Морай, шагая вслед за шутом. — «Иногда он брал с собой Моргала. А потом… нужда в городском совете отпала сама собой».

На стенах характерно бледнели квадраты от снятых портретов. Нобель Куолли и иная брезарская знать, что вышла из фавора, потеряла своё право висеть среди ликов местной власти.

«Висеть им будет можно только на эшафоте».

Из зала Дурик привёл маргота в свои помещения: то был кабинет с выходом в архив. Кабинет запирался на три замка, но любой открывался обычным сдёргиванием вниз.

— Дело в том, что закрытые замки взламываются, маргот, — продолжал глаголить шут. — Но открытые ковыряют до бесконечности, так и не поняв, что они открыты!

«Его рассуждения прелестны», — подумал Морай и шагнул за ним в сравнительно приятное место, где запах карамели был сильнее всего — это она тлела на углях.

— Гуси воняют, ты перебиваешь запах карамелью? — спросил он и сел на мягкое кресло у канцлерского бюро.

— Нет, маргот, я просто очень люблю сладкие ароматы, — отозвался Дурик и встал подле него, почтительно склонив голову.

Морай вздохнул, припоминая, что за день сегодня вышел. Скара поднялся в небо вместе с ним и с Эйрой, а Мальтара наконец сорвалась, показав свои истинные амбиции.

«От неё следует ждать бед», — подумал маргот. — «И хотя я не знаю, каких, я ограничу её от своих дел».

Присутствие брата тоже занимало разум маргота. «Когда я докажу ему свои намерения насчёт Мвеная, он должен будет принять мою сторону. Мы прикончим кузена Каскара и овладеем Альтарой».

— Великий маргот, несомненно, желает знать, кто покушается на архивы и тайны магистрата! — утвердительно воскликнул Дурик.

— Да-да, кому там неймётся? — не ожидая ничего примечательного, спросил Морай.

«В прошлый раз Дурик поднял тревогу из-за муравейника под своим окном, полагая их за шпионов».

Однако ответ оказался неожиданным.

— Монашки, великий маргот! Эти голубки Аана, одетые в белые чепцы и белые фартуки! Они явились, хлопая своими коварными женскими глазками, и стали убеждать, что их прислал жрец из городского триконха. Он, дескать, хотел узнать, не приходили ли какие-то распоряжения из столицы, от Иерофанта… они говорили это — и тем временем шуровали в моих записях!

— Я сжёг всех монашек, жрецов и священников Аана дней десять тому назад.

— Да, да, маргот, это произошло до этого; но вот что важно, — и Дурик поднял кверху указательный палец, — монашки знали, что искать! Они, нижайше боюсь сказать об этом, маргот; но они отыскали среди не шибко примечательных архивов указ, коий был подписан вами. О том, что в Брезе священство не имеет никаких прав и влияния, и лишь ваша милостивая власть может властью называться. Я совершенно точно помню этот документ с вашей чёрной печатью; я хранил его среди прочих, но они… они украли его, маргот.

Лицо Морая скривилось. Впрочем, он знал, что для устранения бардака в магистрате следовало держать тут не Дурика, а кого-нибудь другого.

А Дурик был слишком хорош.

Маргот постучал пальцами по подлокотнику, недовольный.

«Ясно как день, что им это было нужно, чтобы отправить в столицу, Иерофанту Эверетту. Жрецы давно жаловались на меня Иерархам, и мне следовало раньше сжечь их. Теперь Иерофант имеет документальное подтверждение тому, что меня необходимо прижать к ногтю. Но что с того? Он и без этого нашёл бы повод. Хотя я полагал, что он сделает это после нытья кузена Каскара, а не по собственной инициативе. Потому что, ежели он сам решил за меня взяться, вскоре меня ждёт война со всем Конгломератом».

— Неважно, — наконец решил Морай. — Я подпишу новый такой документ.

— Разумно, великий маргот, разумно.

— И моя позиция остаётся прежней. Жрецы, коли такие возникнут, — мои подданные. Всякий, кто будет проповедовать высшую надо мною власть, кроме власти венценосного двоюродного дядюшки, должен быть уничтожен.

«Дракон властвует над стаей сородичей — это меня устраивает. Проходимец в белой рясе, что указывает огненному хищнику — это уже другое».

— Безусловно, маргот!

— Однако странствующие проповедники так или иначе забредают в Брезу, а люди слишком привыкли молиться богам, — продолжал Морай. — Спалить триконх было хорошей мыслью, но мне нужно больше хороших мыслей, Дурик.

— Их есть у меня! — тут же закивал шут. Он кинулся к свиткам и свёрткам, откуда стал доставать разные, начертанные своим корявым почерком, указы. — Вот, смотрите, маргот, это то, что я надумал, а вот… выписки из одной старинной книги.

Морай вытянул шею, свысока глядя на захламлённый пергаментом стол.

— Из книги? Зачем это?

— Есть там одна мысль, маргот, — Дурик опёрся о край стола и блестящими маленькими глазками уставился на лорда Тарцеваля. — Вы верно сказали, люди продолжают молиться богам. Но каким богам?

— Трём… Аану, Разгалу, Схаалу.

— А чего хочет Иерофант, маргот?

— Хочет, чтобы Аан возглавил троицу, — пожал плечами Морай. — Людей, по его словам, стало гораздо больше, чем когда-либо было драконов. Они должны править миром, и они должны быть любимцами богов. Иначе говоря, он прибирает власть к своим рукам, изобретая парадигмы, которые толпы хотят слышать. И получает поддержку со стороны черни — а то и со стороны бездраконьих лордов, коих расплодилось великое множество.

— Верно, маргот! Но что можем противопоставить этому мы, думал я? — Дурик, прошёлся по комнате, высоко поднимая колени и потирая свой острый подбородок. — Провозгласим ли мы владычество великого маргота над богами? Глупая чернь разве готова принять то, что не помещается в их умишки? Нет, думал я! Не готова! Ведь они привыкли к богам! Но можем ли мы продолжать говорить о марготе, как о единственной власти в Брезе, если послушаемся Иерофанта? Нет, опять нет, думал я!

И он остановился, всплеснув руками. Морай наблюдал за его представлением с интересом: он любил рассуждения Дурика и находил его умнейшим из законников.

— И тогда я, великий маргот, обратился к старинным манускриптам! Что было здесь много лет назад, думал я? И нашёл! Ещё до Рыжей Моргемоны, во времена королевы Лорны, именовалась Бреза Долиной Смерти, — и он указал на выписку, которую сделал из книги. — Это прочитал я, ибо грамоте научился давненько! Сам! Курица по зёрнышку, слово по буковке…

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Морай. — Про Долину Смерти я и сам знаю. Здесь три века тому назад хоронили высшую знать, и здесь, на месте Брезы, было подобие схаалитского монастыря. Они превратили Долину в своеобразную святыню, которая была заброшена, когда Рэ-ей пришла в упадок. Старинные погосты до сих пор легко найти за пределами города.

«Я и сам там побывал».

— Вот именно, гениальный, мудрый маргот! — подхватил Дурик. Однако, невзирая на экспрессию, колпак сидел на нём так крепко, что ни прядки не выбивалось наружу. Он никогда не снимал свой головной убор. — И подумал я: коль Иерофант под благовидным предлогом, прикрываясь именем Божьим, стяжает влияние и власть… чего бы и великому марготу не сделать так же? Само место располагает — Долина Смерти! Назовётся маргот воином Схаала, и дракона своего, Скару, воплощённым гневом Молчаливого Бога наречёт… и не сможет Иерофант возмутиться — ведь не ересь это, а старинная вотчина одного из Троих!

— Признаться, я думал об этом, — протянул Морай. — Но заунывные речи о том, что Бог Горя привечает всех бедных и больных, превратили бы Брезу в чумной отшиб, населённый калеками и безумцами. Сама философия Схаала слишком невыгодна в политическом плане.

— Да, но ведь и философия Аана не приемлет стремления к власти и славе, интриг и козней, — рассудил Дурик. — А Иерофант и его Иерархи только этим и занимаются. Маргот, несомненно, не пойдёт против законов смысла и разума, если просто разыграет с ними их же карту. И, назвав одно, будет делать немного другое.