Бесстрашная (ЛП) - Робертс Лорен

— Пэйдин?

— Хм? — Я поднимаю голову и вижу, что Элли смотрит на меня с беспокойством. Я даже не осознавала, что смотрела в пол. — Прости, да, все более чем устраивает.

Прокашлявшись, я захожу глубже в комнату. Проигнорировав, как я уверена, столь же изысканную ванную комнату слева от меня, я нахожу нечто гораздо более привлекательное.

Я оказываюсь перед балконом спустя несколько секунд. Бросив Элли легкую улыбку через плечо, распахиваю стеклянные двери и выхожу на широкую каменную террасу.

Свежий воздух гладит мои волосы, пока я любуюсь красотой, раскинувшейся подо мной. От садов с этой высоты захватывает дух. Ряды цветов вьются вокруг круглых мощеных дорожек, цвета смешиваются на каждом повороте. Фонтан, в котором я хорошенько облила Китта, находится в центре всего этого…

Китт.

Во время Испытаний он был для меня просто Киттом. А еще принцем и внешне точной копией своего отца. Но так же и другом. Другом, которого я предала. И тем, кто как я думала, наверняка убьет меня за это и за многое другое.

Но теперь он стал кем-то большим. Сначала другом, потом врагом, а теперь моим будущим.

Я вздрагиваю от этой мысли и от всех последствий. Развернувшись на каблуках, я возвращаюсь в свои королевские покои и нахожу Элли, терпеливо ожидающую моего возвращения.

Закрыв двери балкона, я опираюсь на них с показной небрежностью, которую совсем не чувствую и не чувствовала уже очень давно.

— Где королева? То есть вдовствующая королева?

Я морщусь от того, как коряво прозвучал вопрос, но Элли, настоящий ангел, отвечает прежде, чем я успеваю еще больше все испортить.

— Ее перевели в западное крыло замка. Там находится лазарет, — тихо поясняет она. — Хотя, даже если бы она была здорова, все равно больше не занимала бы эти покои. Потому что, как ты знаешь, это покои королевы, и…

— А я буду королевой, — заканчиваю я, прижимаясь к двери всем телом.

— Верно. — Она слабо улыбается. — И для меня будет честью стать твоей горничной. То есть… если ты, конечно, позволишь.

Я выдыхаю, и вместе с этим вырывается усталый смех. Как же приятно снова почувствовать, как тело содрогается не от боли. Как приятно издать хоть какой-то звук, кроме всхлипа.

— Элли, если меня и правда сделают королевой, я прослежу, чтобы ты больше никогда не работала ни дня в жизни.

— О, я не против работы. Она отвлекает, — застенчиво признается она. — Да и… я хочу служить тебе.

Снова вырывается смех — на этот раз с колкостью.

— Правда? После всего? — Я делаю несколько шагов к ней. — Ты ведь слышала слухи. Возможно, даже правду.

— Я уверена, у тебя были на это причины, — мягко говорит она, избегая моего взгляда.

Ее ответ — словно внезапная волна облегчения. Я сглатываю, испугавшись собственного вопроса.

— Но почему ты не ненавидишь меня, как все остальные в Илии?

Она смотрит на меня, позволяя тишине растянуться между нами.

— Потому что остальные в Илии не знают тебя.

— А ты знаешь? — спрашиваю я слишком быстро.

— Лучше, чем большинство. О человеке многое узнаешь, будучи его горничной.

Затем она подходит к туалетному столику, выдвигает подходящий по цвету стул и подзывает меня, похлопывая по плюшевой обивке.

— А теперь иди сюда, давай приведу тебя в порядок.

Я подчиняюсь, ощущая себя неловко и неуверенно. Опуститься в это мягкое кресло — будто шагнуть назад во времени. В то время, когда моей единственной заботой было выжить на Испытаниях и скрыть кровь Обычной. В более простые времена, до того, как я присоединилась к Сопротивлению и вонзила меч в грудь продажного короля.

И вот как я за это награждена. На моей голове оказалась корона, а королевство, жаждет моей смерти.

— Ты подстриглась, — мягко говорит Элли, в ее голосе слышится вопрос. Смочив ткань теплой водой, она начинает вытирать засохшую кровь, покрывающую мою кожу.

Она возится с особенно упрямым пятном у подбородка, когда я бормочу:

— С такими волосами стало трудно убегать от смерти.

Гораздо проще сказать это, чем озвучить жалкую правду. Гораздо легче, чем вспоминать, как кровь прилипла к моим волосам настолько, что я умоляла Кая отрезать их. До сих пор бледнею при одном ее виде. До сих пор чувствую ее на ладонях. До сих пор боюсь, что она снова зальет мои руки только уже от другого, любимого человека. Хотя их осталось так мало… и это, пожалуй, приносит даже странное облегчение.

Я наблюдаю, как Элли тянется к ножницам.

— Хочешь, я подравняю? Концы немного…

— Нет, — выпаливаю я. А потом мягче: — Спасибо. Я хочу оставить все как есть.

Элли кивает, хотя я почти уверена, что ей не дает покоя причина. И, если бы она спросила, я бы рассказала. Я бы объяснила, почему не могу отпустить эти кривые кончики.

Я много раз подрезала челку Адине. И выглядела она точно так же.

Эти неровные серебристые пряди напоминают мне о долгих ночах в Форте, когда я подстригала кудрявую челку Адины, не видя ничего, кроме звезд. Ей было щекотно и она хихикала, пока я неровно стригла ее волосы. А потом мы смеялись, обвиняя друг друга в неудачном результате.

Теперь я никогда больше не получу такой возможности. Поэтому я держусь за эти воспоминания с помощью кончиков своих собственных волос.

— А как это было? — наконец спрашивает Элли с распахнутыми глазами. — Бежать через Скорчи вот так?

— Одиноко, — шепчу я. — Страшно.

Элли медленно кивает, заправляя прядь за мое ухо.

— Но тебе идет такая длина. И… я рада, что ты вернулась. Живая.

— Спасибо, — тихо отвечаю я. — Я сама в таком же шоке, как и весь двор.

— Да, я слышала об этом. — В ее голосе слышится мука. — И не могу сказать, что прислуга восприняла это намного лучше.

— Могу себе представить, — стону я. — Честно говоря, не удивлюсь, если повара отравят меня еще до конца недели.

Элли качает головой, все так же аккуратно проводя тканью по моей коже:

— Нет-нет, они не посмеют. Не после того, как король объявил тебя своей невестой.

Объявил меня своей.

Я никогда не думала, что эти слова будут ассоциироваться с Киттом. С другой стороны, его брат… Я точно знаю, каково это, когда Силовик заявляет на тебя права. И я приняла это.

— Ну, это… обнадеживает, — бормочу я.

— Ему стало намного лучше, знаешь ли, — мягко добавляет Элли, скользя взглядом по шраму на моей шее. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не съежиться под тяжестью ее очевидного беспокойства. Но, к счастью, она продолжает: — После коронации его редко видели. Он держался особняком, запершись в своем кабинете. — Она наклоняется вперед, понижая голос, как будто мы были не единственные в этой комнате. — Он выбрасывал свою еду из окна. Некоторые из нас, слуг, натыкались на кучу объедков под его окном во дворе. — Хотя, конечно, это неудивительно, — вздыхает она. — Он ведь горевал по отцу после произошедшего. — Ее глаза встречаются с моими, прежде чем она отводит их в сторону. — Похоже, визиты Калума пошли ему на пользу. Его Величество наконец услышал, что происходит в стране, не из отчетов, а от живого человека.

Я медленно киваю, все еще пытаясь сложить этот странный пазл.

— То есть Калум навещал его? В кабинете?

— Ну… не сразу, — уточняет она. — Сначала он несколько дней провел в подземелье, переживая… Чума знает что. Но, видимо, Китт что-то в нем увидел и стал говорить с ним по-человечески. — Элли пожимает плечами. — Это все, что я знаю. Все, что знает прислуга.

Я никогда прежде не испытывала такой смеси шока и полного отсутствия удивления.

Такое противоречие — единственно логичный отклик на последний час моей жизни.

Потому что, несмотря на все, на свою веру в него, я никогда по-настоящему не верила, что Китт рискнет идти наперекор всему, чему учил его отец.

Похоже, я оказалась права. Этому королю не так уж важно единство Илии — лишь бы королевство выжило, любой ценой.

Я почти нахожу в себе смелость улыбнуться. Потому что это начало.