— От вашего деда, я полагаю, графа Солсбери, — потупился секретарь.
И вздрогнул, когда собеседник вскричал:
— Его протеже. Ну конечно! Это с вами он хотел меня познакомить. Дочь его почившего друга! Черт возьми, какой же я идиот. — Эдвард Дерби запустил пальцы в волосы. — Что, посчитали забавным выставить меня дураком? Этаким простачком… с какой, кстати, целью? Решили не заморачиваться отбором? Боялись, затеряться на фоне прочих… невест? — Он язвил, да так зло, как и сам от себя не ожидал. Это буря в нем прорывалась порывами колких, язвительных фраз, от которых в горле першило. И, как ни странно, горело в груди…
«Пусть расплачется, — мстительно думал он, — пусть разнюнится». Он все равно ее не простит! Не тогда, когда так измучился из-за нее…
Но мисс Хартли плакать не стала: вскинула подбородок и сверкнула глазами.
— Вы можете думать все, что хотите, милорд, вы в своем праве, но выслушать меня вы обязаны. — Она продолжала стоять у стены, не доверяя, должно быть, ногам. Но выглядела решительно.
Эдвард Дерби невольно ей восхитился, за что сам же себе дав мысленный подзатыльник, выдал с видимым равнодушием:
— Вряд ли у вас получится заставить меня. Да и выслушивать ваши с Солсбери «сказки» я не намерен! — С такими словами он повернулся к мисс Хартли спиной, собираясь уйти.
— Нет, вы меня выслушаете. И прямо сейчас! — Эта прилипчивая особа метнулась к нему, ухватив за рукав.
Дерби дернул рукой, она пошатнулась — и вдруг повалилась на него в полуобмороке.
45 глава
Стоило догадаться, что ничего мало-мальски хорошего из их с мисс Холланд затеи не выйдет, но чтобы настолько плохого… Еще не успев прийти в себя после падения шкафа и нокаута его дверцей, Эмилия снова получила под дых поведением графа: его мгновенно вспыхнувшей к ней неприязнью, злостью и колким сарказмом. И нельзя сказать, чтобы она не понимала его…
Быть обманутым больно.
— Вы можете думать все, что хотите, милорд, вы в своем праве, но выслушать меня вы обязаны, — заявила она категорическим тоном.
Он выслушает ее, а потом будь что будет… Правда сейчас важнее всего.
— Вряд ли у вас получится заставить меня. Да и выслушивать ваши с Солсбери «сказки» я не намерен! — язвительно бросил граф, собираясь уйти.
Она стиснула зубы, вдохнула и, превозмогая мутившую голову дурноту, подалась вперед и вцепилась в руках его сюртука.
— Нет, вы меня выслушаете. И прямо сейчас! — выпалила она, а в следующий миг ее хлопают по щекам и велят перестать придуряться.
— У нее сотрясение. Девочка не играет! Перестаньте хлестать ее по щекам, — донеслось до неё, как сквозь вату.
Это был Галлахер…
— Благодарю… — то ли сказала, то ли подумала Хартли.
— Отойдите, я снесу её вниз, в гостиную, — снова инспектор.
— Нет уж, я сам её отнесу.
Она ощутила, как её подхватили и понесли сначала по коридору, после — по лестнице вниз.
Голова стенала от боли, опрокидывая её куда-то во мрак, но Эмилия сопротивлялась: им с графом следует объясниться. Она должна рассказать, что вынудило её поступить именно так! И она не позволит себе забытье, пока это не сделает.
— Боже мой, что происходит? — закудахтала, верно, всплескивая руками сердобольная миссис Лукас.
— Мистер Спенсер! — её руку, свисавшую плетью, ухватила Амелия. Запричитала. Но мисс Хартли расслышала только ворчание графа: «Мистер Спенсер, как же…»
Потом общий хор голосов перекрыл вопрос Эммы Джонстон:
— Что, в конце концов, происходит? Мистер Спенсер… убит?
Амелия вскрикнула, заквохтала пуще прежнего миссис Лукас. Инспектор Галлахер строгим тоном призвал всех к порядку и уведомил: нет, мистер Спенсер, к счастью, не умер. Но нуждается в помощи…
— Бедный мальчик! Я принесу флакон нюхательных солей, — миссис Лукас.
— Мальчик… — еще один едва слышный комментарий от графа.
— Несите соли в гостиную, миссис Лукас. И, Бартон, позаботьтесь о чае, будьте добры! — раздавал приказания Галлахер.
Хоть кто-то не потерял присутствия духа, как она потеряла свой изменитель. Должно быть, он вылетел изо рта, когда её приложило дверцей от шкафа… Всего лишь секундное замешательство, а какие последствия. Боже мой! Хотя оно даже к лучшему: ей давно следовало открыться, да решимости не хватало. Амелия вон и вовсе целоваться полезла…
— Подушку, мисс Холланд, — отрывисто потребовал граф, и Эмилию опустили на мягкий диван.
Пульсация в голове отчасти сразу притихла — захотелось свернуться клубком и позволить себе отдохнуть. Насладиться заботой, которой её окружили: мисс Холланд, к примеру, прикрыла её покрывалом, а мисс Джонстон «заботливо» вопрошала, не умрет ли она от закупорки сосуда в мозгу. Некий граф N, как она слышала, скоропостижно скончался после того, как свалился со стула…
— Не думаю, хм, что… мистер Спенсер умрёт, — с особым акцентом выцедил из себя Эдвард Дерби. — Сложно скончаться тому, кто как бы и вовсе не существует.
В комнате стало так тихо, что Эмилия расслышала своё сердце, ухнувшее куда-то в подпол, там, судя по ощущениям, и затерявшееся.
— Что это значит? — вспорол пузырь тишины голосок Эммы Джонстон. — Как это мистера Спенсера не существует? — Девушке показалось, что она глядит на неё, взвешивая услышанное.
И пока граф не стал объяснять, расписывая всю лживость её, мисс Хартли, натуры, она открыла глаза и сказала:
— Нам надо поговорить. Это важно! Касается жизни и смерти. — При этом смотрела на графа, граф — на неё. И, конечно, все остальные тоже глядели на них! Буквально прожигали глазами.
Рой невысказанных вопросов, жужжащий у каждого в голове, загустил воздух до состояния киселя. Дышать стало сложно… Или это только мисс Хартли давилась залипшим в гортани вдруг воздухом?
— Выйдите все! — приказал, наконец, Эдвард Дерби не терпящим возражения тоном. — Нам… со Спенсером нужно поговорить.
— С вашего позволения, я тоже останусь, — возразил какой-то смельчак, и им оказался, конечно, инспектор.
Граф молча кивнул, а мисс Джонстон, щуря глаза, нехотя потащила Амелию к двери. На пороге они столкнулись со своей компаньонкой…
— Я принесла нюхательных солей, — громогласно сообщила она. — Никак не могла их найти. О, вижу вам лучше, молодой человек! — Заметила она Спенсера. — Выходит, я опоздала. А куда мы идем? — всполошилась она, когда Эмма взяла ее под руку. — Я знаю прекрасное средство от головной боли. И от подагры!
К чему бы она упомянула подагру, так и осталось неясным, так как дверь за ними закрылась, и мисс Хартли осталась наедине с обоими джентльменами.
— Признаюсь честно, я все еще немного растерян, — первым произнес Оуэн Галлахер, стоило им остаться одним. — Вы… кхм, мистер Спенсер…
— Мисс Хартли, — поправила его девушка.
— Да, конечно: мисс Хартли. Вы больше недели притворялись… кхм, мужчиной, и никто в Линдфорд-холл этого не заметил?
Мисс Хартли мельком поглядела на графа.
— Иногда мне казалось, что граф догадывается о чём-то… и Бартон, — призналась она, — но напрямую никто со мною об этом не говорил.
Эдвард Дерби вскипел:
— Разве мог я хоть отчасти допустить, что юная леди… благовоспитанная, порядочная… способна опуститься до подобного низкого лицедейства?! — Эмилия вскинула подбородок, демонстрируя, что ничуть не задета такими словами. А граф в сердцах припечатал: — Да, я слепой идиот, и полностью признаю это.
— Ну-ну, — выступил миротворцем инспектор, — не надо ругать себя, сэр: мистер Спенсер… кхм, весьма неплохо поработал над образом. К тому же, я знавал как-то в Кенси одного адвоката, так вот он был много женственней… мистера Спенсера. И без всякого лицедейства! Таким, как говорится в народе, родила его мать.
Эмилия понимала, что граф сердится в первую очередь на себя, на то, что не смог разгадать ее раньше, а потому старалась не обижаться на его отношение к ней. Хотя сердце, конечно, болело… И чисто по-женски за себя было обидно.
