Хищник цвета ночи (СИ) - Серганова Татьяна

- Прости, но сейчас такая ситуация, если бы ты знала, что у нас в городе творится.

- А я не знаю. Ничего не знаю. Потому что ты от меня всё скрываешь, и они скрывают. Посадили в вакуум и радуетесь. Думаешь, мне легче стало? Не стало и кошмары не прекратились и ребёнка у меня не будет. Еще и Ник в тюрьме. Я же всё время об этом думаю.

- Вика…

- Господи, как же всё надоело. Знаешь, чего я хочу? Чтобы этого всего не было. У нас ведь с Ником с самого начала всё пошло наперекосяк. Его родители, вы, дядя, это наследство чёртово, Морозов, беременность. Нам просто не дали шанса быть самими собой и просто жить. Вы и сейчас не даёте.

- А может и не надо. Ведь не зря судьба вас разводит в разные стороны.

- Не судьба. А вы, - тихо, но твёрдо, ответила я.

- Дочка, как ты можешь? Я же хочу, как лучше.

- Получается не очень, мам, - честно призналась ей. - Я знаю, что Ник вам не нравится, что вы не можете смириться с его звериной натурой. Но я не отступлю. Даже сейчас.

- Мы поговорим об этом позже, - поджав губы, произнесла мама. - Ты уверена, что хочешь разговаривать с этим полицейским?

- Да.

Следователь оказался высоким мужчиной среднего возраста с посеребрёнными у висков волосами и умными серыми глазами в обрамлении сетки мелких морщин. Достав папку и ручку, он внимательно меня осмотрел.

- Виктория Измайлова, меня зовут Иван Алексеевич Петров, прежде чем мы начнём, я должен вас предупредить о том, что за дачу ложных показаний…, - начал мужчина.

Допрос проходил стандартно. Мужчина задавал вопросы, заставляя меня шаг за шагом вновь пережить те мгновения в спальне. Вспомнить дословно каждую фразу Морозова, каждую интонацию и намёк.

Мама и психолог сидели в сторонке, готовые в любой момент прекратить расспросы, чем еще больше нервировали. Мне двадцать семь лет, а ко мне относятся как шестнадцатилетнему подростку.

- В чём обвиняется Ник Н’Ери? - спросила я, как-то рассказ был окончен.

Меня слегка трясло, и я с силой сжимала кулаки, пытаясь вынырнуть из кошмарных воспоминаний, в которые была вынуждена погрузиться.

- Незаконный оборот, срыв метки, убийство.

- Он спас мне жизнь.

- Давайте на чистоту, Виктория. Убивать Морозова было не обязательно. Господин Н’Ери уложил его на пол, выбил пистолет и на этом можно было остановиться. Горло перегрызать обходимости точно не было.

Сдавлено охнула мама, а я лишь сильнее сжала кулаки, чувствуя, как горлу вновь подкатила тошнота.

- Морозов меня избил, убил моего ребёнка, пытался изнасиловать. И вы хотите сказать, что этого мало? - прошипела я.

- Это решать не мне, а суду. Он примет в расчёт все обстоятельства и вынесет приговор, - спокойно отозвался Петров, но по его лицу я неожиданно поняла, что шансов почти нет.

- Ник рассказал вам о шаери?

- А что это?

- Я его шаери. Половинка зверя. Он чувствовал, что со мной происходило тогда. Мою боль. Скажите, вы женаты? Что с вами было, если бы вы не только знали, что вашу жену в данный момент насилуют, но и чувствовали это? Её… мой страх, ужас и отчаянье. Вы бы смогли сдержаться? Войти в спальню и понять, что вашего ребёнка больше нет? - я уже кричала и ничего не могла с этим поделать.

- Это надо остановить! - ко мне подбежала мама.

- Успокоительное. Я вызову врача, - вторила ей психолог, но я оттолкнула их, смотря прямо в глаза следователю.

- Да, я не могу избавиться от этой картинки. Да, меня преследуют кошмары. Но я рада. Рада, что эта мразь мертва. Что он не будет сидеть на скамейке подсудимых, нагло улыбаясь, смотря мне в глаза. Что он не выкупит себе свободу через пару годков.

- Я понял вас, Виктория. У меня только один вопрос. Вы хотели этого ребёнка?

Гнев сразу утих, сделав меня опять слабой, беспомощной и растерянной.

- Что?

- Господина Н’Ери обвиняют еще в том, что он против вашей воли сделал вам ребёнка, что противоречит соглашению между хищниками и людьми.

- И кто выдвинул эти обвинения? - я бросила злой взгляд в сторону мамы.

Та быстро замотала головой и пожала плечами.

- Берт З’Ерн.

Я почти не удивилась этому заявлению. Дорогой кузен не упустит возможности утопить Ника.

- Тогда могу со всей уверенностью сказать, что я хотела этого ребёнка и принуждения со стороны моего жениха не было.

- Благодарю за ответы. Если будет необходимость, мы с вами свяжемся.

- Я могу его увидеть?

- Как только вам разрешит врач.

В дверях уже стояла медсестра со шприцем наизготовку. Увидев её, я покачала головой.

- Не надо. Со мной всё хорошо.

- Вика, но может…

- Не надо, - оборвала я маму, возвращаясь на кровать. - Сейчас я просто хочу побыть одна.

Этим вечером мне всё-таки удалось отвоевать свою жизнь. Три дня, в течение которых я самозабвенно придавалась тоске, жалея себя, подошли к концу. Прошлого не воротить и изменить его невозможно, но я намеревалась воевать за своё будущее.

Первый, самый сложный разговор был с мамой, которая наотрез отказывалась признавать, что я здорова и способная сама принимать решения.

- Ты пережила такой стресс, - настаивала она.

- И выжила, - перебила её и покачала головой, стараясь не смотреть в глаза родительнице.

И как я могла допустить такое? Как незаметно позволила родным влезть в мою жизнь, перевернув её до основания? Ведь раньше всё было совсем иначе - самостоятельная жизнь в столице, работа, независимость.

Изменения произошли после того, как маме поставили страшный диагноз. Именно страх потерять её сделал своё дело, я дала слабину. Господи, да я готова была жизнь свою отдать, лишь бы спасти её. А, получается, отдала свободу.

Даже сейчас, твёрдо уверенная в принятом решении, я испытывала вину. За то, что выросла. За то, что отказывалась подчиняться. За то, что причиняла ей боль, хотя шесть месяцев назад клялась всегда слушаться. Лишь бы она осталась с нами. Как изменчив наш мир.

- Я ведь хочу, как лучше.

- Но делаешь только хуже. - Говорить это было сложно, но необходимо. - Мам, не надо… Просто не надо. Пусть я набью шишки, пусть мне будет больно. Но это буду я. Пытаясь надавить, ты лишаешь меня смысла жить. А я этого не хочу.

- Вика, что ты такое говоришь? Ты из меня будто врага делаешь.

Её глаза были полны непролитых слёз, и сердце снова дрогнуло, а разум подкинул другие воспоминания. Когда мама лежала на больничной постели, исхудавшая, бледная, с огромными синими тенями под глазами, а я застыла на жестком стуле, держа в руках её хрупкую кисть, и молилась, как только могла.

Пришлось даже ущипнуть тело, чтобы прийти в себя. Всё слишком далеко зашло.

- Правду, - тихо, но твёрдо ответила ей. - Если ты меня действительно любишь, то поможешь и примешь моё решение.

- Он причинил тебе столько боли.

- Но именно Ник сделал меня счастливой, - возразила ей.

- То есть ты выбираешь его?

Разговор заходил в тупик. Никогда не думала, что дойдёт до такого, мы ведь всегда ладили. Или это была видимость, потому что наши интересы совпадали? А теперь правда наконец открылась.

- Ты действительно так хочешь поставить вопрос? Хочешь заставить меня сделать выбор? - спокойно спросила я.

Мама поджала губы и некоторое время молчала.

- Что ты хочешь?

- Мне нужен ноут, доступ в интернет и телефон. Еще ты говорила, что моё лечение оплачивают Н’Ери.

- Да, это так.

- Отлично. Мне нужно с ними поговорить. У тебя или у персонала же есть контакты? Если меня отсюда выпускать не хотят, то пусть впустят их. Мне всё равно, кто это будет.

- Хорошо.

- Спасибо.

Ноутбук и сотовый я получила через полчаса. Мама с каменным выражением на лице вручила мне всё и так же молча удалилась, оставляя в палате одну.

Интернет великая вещь, там можно найти много интересного. Особенно, когда всё отечественное и зарубежное СМИ трубит о кровавой резне в нашем некогда спокойном городке.

Оказывается, Морозов не терял времени даром. Убив отца (журналисты писали о том, что он лично застрелил родителя), отморозок запустил цепную реакцию. Главы местных бандитских группировок, те самые, которые помогли ему обезвредить охрану Морозова-старшего и возвести на трон, жаждали получить свой куш. И тот обещал им богатства и капиталы хищников. Оставалось всего ничего, лишь силой отобрать их.