Совершенные (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир"

Удивленный молчанием, Рэй все-таки повернул голову.

– Ты? – Его брови сошлись на переносице. – Что ты здесь делаешь? Как вошла? Впрочем, неважно… Уходи.

– Разве святилище не должно быть открыто для всех, желающих помолиться? – слабым голосом произнесла я.

– Сомневаюсь, что ты знаешь хоть одну молитву, – ровно ответил он. – Но если все же знаешь, можешь прочесть ее чуть позже. Мне надо побыть одному.

Я переступила с ноги на ногу, теряясь. Я пошла сюда, поддавшись порыву и эмоциям, а сейчас не знала, что делать дальше. Да и зачем я вообще вмешиваюсь? Какое мне дело до этого человека с чернотой в глазах и на теле? Почему я думаю о нем? Почему хочу предотвратить то, зачем он пришел к Истиннодуху?

Разве все это не похоже на то, что я всего лишь нашла очередной повод для встречи с ним?

И разве это не ужасно? Отвратительно и ужасно.

Тебя ударили по голове, Кассандра, и ты свихнулась.

Все дело исключительно в этом.

– Уходи, – спокойно и безапелляционно повторил Рэй, не сомневаясь, что я выполню приказ.

Я осталась стоять.

– Слушай, давай я просто извинюсь, а? Я поняла, что ты не любишь прикосновения. Но я не знала, что… настолько! Извини меня, это вышло случайно!

– Тебе не нужно извиняться. Просто уйди.

– А тебе не нужно делать… это! – выпалила я. – Все эти чернила на твоем теле… Это наказание, да? Из-за обета Духа?

Он моргнул.

– Вот как. Кажется, я знаю, кто тебе разболтал. Ты все-таки добралась до мансарды.

Повернулся к фреске, медленно осенил лоб священным знаком и поднялся с колен.

Повернулся.

Я едва сдержала желание зажмуриться. Но к счастью, грудь Рэя оказалась почти чистой. Рисунков не было, только шею обвивали строки из Писания, спускаясь вниз, словно пугающий ворот. А шрамы… шрамы были и здесь.

А потом мой взгляд упал на его левую руку и дыхание в моей груди закончилось. Там темнел безобразный рубец, от которого черными паучьими лапками расползались штрихи обезображенной кожи. Рубец, окольцевавший запястье. На внутренней стороне остался кусок. Когда-то белый. Сейчас полностью почерневший.

– У тебя была нейро-панель, – выдохнула я. – Ее что, срезали? Или… вырвали? Но зачем? Бог мой, зачем?

– Они сказали, что это поможет мне контролировать то… что таится внутри меня, – совершенно безэмоционально произнес парень.

– Но браслет – это лишь видимая часть, все остальное врастает в нервную систему и встраивается в ДНК! Срезать панель бессмысленно! Даже если отрубить руку, это ничего не изменит!

– Тогда я рад, что руку мне не отрубили, – с иронией ответил Рэй.

Я не выдержала и с силой укусила себя за щеку. Глаза щипало. Почему я не могла смотреть на его шрамы, чернила и след от браслета? Почему мне не все равно? Мне, бесчувственной стерве Кассандре Вэйлинг?

– Тебе все-таки стоит уйти, – сухо произнес он. Хотя я видела, что Рэй не так спокоен, как хочет казаться. Жилка на его шее пульсировала от волнения.

– Нет, – упрямо сжала я губы, вкинула голову. – Разве твоему телу недостаточно боли? Зачем наказывать себя за глупое, ничего не значащее прикосновение? Я ведь извинилась! Никто не узнает!

Он почти улыбнулся.

– Ты не понимаешь, что такое духовный обет, – мягко сказал он.

И тут я заметила в его пальцах маленький стеклянный пузырек. Такой же был в руках священника, наказывающего меня за недостойное поведение на службе. Я запомнила этот цвет – бутылочный зеленый, красивый.

Я осеклась, размышляя. Что-то такое рассказывали на одной из служб. Но, конечно, я была увлечена романом, звучащим в моих наушниках, и не особо вслушивалась. Что же там говорили? Обет Духа – древняя практика. Добровольное наказание и искупление болью… Странная защита от сил зла… Но от кого Рэй так яростно защищается?

Может, мне и правда лучше уйти? Это не мой мир. Епитимья и фреска с Истинодухом, молодой мужчина со шрамами и странный дом, существующий в двух местах одновременно. Это все чуждо мне. Надо просто уйти…

Рэй уловил мои сомнения – и его глаза стали совсем пустыми.

– Возвращайся на кухню. Сегодня у всех будет праздник. Вероника приготовила пирог с яблоками.

Я сложила руки на груди и до хруста выпрямила спину, всем своим видом давая понять, что никуда не уйду.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я первой отвела взгляд.

– Ладно, как хочешь, – как можно безразличнее бросила я. – Пойду есть пирог, а ты тут можешь хоть обпиться этой священной гадостью!

Гордо развернулась на каблуках. А потом еще раз! И, вихрем подлетев к Рэю, выхватила у него из рук пузырек и одним махом опрокинула его содержимое в рот.

– Я виновата, мне и отвечать. Я, знаешь ли, стерва, но не трусиха! И потом. Это всего лишь небольшая бо…

БООООЛЬ!

Все мои нервные окончания вспыхнули разом и завибрировали от невыносимого жжения. Мне показалось, что меня целиком окунули в горящий котел с маслом или подобно мифической ведьме подожгли заживо. Эта боль была невыносимой. И лишь сейчас я осознала, что выпила не светлую жидкость, которую уже когда-то пробовала, а болотно-зеленую, тягучую. Темную. Темная епитимья, о которой ходили жуткие слухи, и действие которой я испытала на собственной шкуре.

Внутри прокатилось пламя, обожгло невыносимой болью и вспыхнуло слева у ребер. Не в силах терпеть, я дернула вверх свитер. От боли хотелось содрать кожу, сделать хоть что-то, чтобы от этого избавиться! Я дернула край свитера и опустила взгляд. На коже у ребер медленно проступила черная точка, разрастающаяся в линии и буквы.

Так вот как это работает! Светлая епитимья всего лишь дарит неприятные ощущения, а вот темная не только заживо сжигает тело, но и оставляет напоминание.

– Твою ж мать! – выдохнула я, почти теряя себя в нарастающей боли.

Глаза Рэя стали темнее ночи. А потом сила его Духа выплеснулась из тела, и я оказалась в плену тьмы и звездного сияния. Они окружили меня со всех сторон – мерцающий млечный путь, целая галактика, завораживающая и пугающая одновременно. Сила чужого Духа спеленала меня, и боль притупилась, словно ее смыли холодной водой.

И так же крепко обхватили мужские руки. Его лицо оказалось близко-близко…

– Что ты наделала! Дай посмотрю!

На моей коже медленно проступила строка из Писания: «Бремя мое несу с радостью, ибо бремя Мое есть благо, и бремя Мое легко».

Он разжал руки, чужая сила схлынула, и я медленно сползла по стене на пол. Боль отступала, оставляя неприятные воспоминания и черные буквы. Рэй бросился к алтарю, выхватил из ящика под ним медицинский короб и банку с мазью.

– Дай посмотрю. Это должно помочь… Я просто посмотрю! Прекрати сопротивляться!

Он тянул мой свитер вверх, пытаясь снова увидеть выжженные на коже строчки. А я смотрела в его лицо, такое чужое. На рубцы. На след от белого браслета.

Нет, он не пытался защитить себя от зла.

От сам был злом.

И каждая буква на его теле, каждый шрам напоминали об этом. О том, что он сделал. Всеми своими запретами и ритуалами он пытался не спастись, а спасти. Оградить мир от себя. Не допустить нового разрушения.

Боль слегка отпустила, давая наконец вздохнуть.

– Надо нанести, – упрямо сказал тот, кого я все еще не могла назвать по имени. – Чем раньше, тем больше шансов, что буквы исчезнут. Не совсем, конечно, но они станут бледнее…Надо прямо сейчас… Хватит отбиваться!

Он тянул свитер, задирая, почти разрывая ткань и пытаясь нанести мазь на мою кожу. Прикосновения прохладных пальцев к моей коже дарили странное и сладкое наслаждение. Хотелось отдаться этим ощущением целиком, но я почему-то отбивалась. Слабо, как котенок, все еще слишком шокированная болью.

И им.

– Не надо… прикосновений. Нельзя ведь…

– Можно. Если это необходимо для облегчения чужой боли. – Быстро сказал он и снова провел по черным буквам у моих ребер. Я выдохнула от накатившего удовольствия и Рэй вскинул голову.

– Перестань, – я отвела его ладонь.