Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга

— Ты впервые подарил мне цветы, а я… — она заметила подснежники, вдавленные в грязь, и заплакала еще сильнее.

— Я нарву тебе еще, — пообещал он, поднимая ее на руки.

— Слишком поздно.

— Сегодня — да. Завтра сходим туда вместе. Там целая поляна подснежников. Весна, Эльза! Скоро снег растает. Прилетят птицы. Ручьи уже журчат. Можно будет спуститься на байдарке с горы. Там, правда, опасно, зато эмоции гарантированы…

Он внес ее в дом, продолжая бормотать успокаивающую чушь, поднялся по ступеням на второй этаж, помог раздеться, усадил в ванну. Пустив теплую воду, сел позади нее.

— Не сдавайся, Эльза, — попросил он, обнимая ее и целуя в висок. — Я не знаю никого сильнее тебя.

Она вздохнула, откинулась на его грудь, и Брун с замиранием почувствовал слабый удар ее сердца, прикусив губу, едва дождался следующего. Он поцеловал ее шею, развел колени, запуская руку между ног.

— Не надо, — попросила Эльза. — Просто обними меня.

Она погладила крепкие руки, покрытые темными волосками, сплела свои пальцы с его…

— Я люблю тебя, Брун, — тихо сказала она.

— Эльза! — он встрепенулся, наклонившись, заглянул ей в лицо. — Я тоже тебя люблю! Я не говорил никогда, думал, ты и так знаешь.

— Знаю. Мне захотелось тебе сказать.

Он поднес ее ладонь к губам и поцеловал.

— Эльза?

Брун проснулся, протерев глаза, сел на кровати. Солнце заливало комнату светом, яркие зайчики плясали по стенам. Он опустил ноги на пол и улыбнулся, почувствовав тепло босыми ступнями. Натянув штаны, взял телефон с тумбочки, посмотрел время и вскочил.

— Эльза!

Он сбежал вниз, выкрикивая ее имя, выскочил на улицу, вернувшись в дом, остановился посреди гостиной, растерянно запустив руку в волосы. На кухонном столе заметил тарелку с омлетом. Он подошел ближе и увидел рядом с ней записку.

— Нет, — сказал он. — Нет!

Сгреб омлет пятерней, шмякнул его назад на тарелку.

— Холодный!

Выбежав во двор, посмотрел на пустую дорогу, где раньше стояла машина.

— Нет! Нет! Нет! — он стукнул кулаком по дубу, сдирая кожу о шершавый ствол, еще раз и еще. Длинные когти выросли на руках, и он полоснул кору, оставив длинные желтые шрамы, зарычал, подняв вверх изменившееся лицо со звериными клыками. — Так. Успокойся. Ты гребаный кувшин.

Брун глубоко вздохнул. А потом, заорав, пнул ногой разрисованный цветами улей, так что тот разлетелся на части, опрокинул второй, запустил третий в озеро, подняв фонтан брызг и обломков льда…

Он остановился, осматривая обломки, тяжело дыша. Приглядевшись, присел, аккуратно поднял за тонкое крылышко мертвую пчелу. Задумчиво растер хрупкий трупик между пальцами, и тот рассыпался черной пылью.

Кивнув своим мыслям, Брун побежав назад в спальню, схватил телефон и помчался к дубу. Забравшись наверх ловко, как белка, нашел нужный номер.

— Паромщик! Тебе девушка звонила? Как — уже отвез? За двойную плату, ну конечно… Когда? Как скоро ты сможешь снова быть на медвежьем острове? Издеваешься?! Да я вплавь быстрей доберусь!

Брун с силой ткнул на кнопку отбой. Набрал еще один номер.

— Клиф, Эльза поехала в вампирскую башню. Она высадилась полчаса назад на пароме. Нет, ты не сможешь ее удержать, я и сам едва с ней справляюсь. Ты где сейчас? Отлично! Забери меня с пристани. Я буду там часа через два — два с половиной.

Он сбросил звонок и, спустившись вниз, рванул в дом. Через минуту выскочил уже полностью одетым, забежал в сарай и, вытащив доску с примотанным к ней парусом, вскинул ее на спину и побежал через лес.

Он остановился только на берегу. Волны с ревом обрушивались на черные камни, море рычало, как хищник, бросалось на человека, шипя от злости, что не может его достать. Скалы то показывались из-под воды черными зубьями, то прятались в пене, чтобы в следующий раз появиться будто бы в другом месте.

Брун скинул куртку, свитер, оставшись лишь в майке и спортивных штанах, разулся. Волна укусила его ноги, и он ахнул от холода.

— Эльза, чтоб тебя, — пробормотал он, распутывая веревки. Выругавшись, вытащил из куртки руку Бальтазара, подцепил когтем тугой узел, и сунул ее в карман штанов. Переложив телефон во второй карман и закрыв его на молнию, повернул лицо к морю, прищурился. — Ветер сильный, хорошо, — пробормотал он, разворачивая парус.

Поцеловав кончики пальцев, коснулся лепестка огня на доске. Попрыгал на месте, сделал руками мельницу, наклонил голову к одному плечу к другому, выдохнул.

— Вперед, — скомандовал самому себе.

Забежав в воду, Брун забрался на доску, уперся ногами в крепления. На пальцах ног выросли звериные когти, впиваясь в нарисованное пламя. Он натянул парус, наклонил, мышцы вздулись от напряжения — и синее крыло с красной полосой, усыпанной звездами, перелетело через гребень волны, легонько чиркнув о выступающий черный пик скалы.

Доску закружило, отбросило, Брун выровнял парус, едва не упав в воду, и помчался по волнам, набирая скорость.

Глава 49

— Точно сказал — не забирать? — Клиф сверлил паромщика правым глазом, левый в это время смотрел куда-то на горизонт. Чайки галдели над морем, иногда пикируя к волнорезу, сложенному из бетонных плит, и снова взмывая в небо, усеянное рваными клочьями облаков.

— Точно! — в который раз ответил старик, раздражаясь. — Девчонку я отвозил. Она ночью мне позвонила. Ну, за двойную плату я согласился. Странная она — даже из машины не выходила. Сидела там, в руль вцепившись. Бледная, как смерть, а глазищи черные! Когда деньги передавала: окно опустила едва-едва, щелочку тонюсенькую сделала — еле купюры пролезли!

— А медведь что? — перебил его Клиф.

— А медведь уже с утра позвонил, вот как девчонку я высадил, так и позвонил. Забери, говорит, срочно. Узнал, что я через три часа приплыву, и отказался. Посмеялся еще — вплавь, говорит, доберусь быстрее. Доберется он… Не тюлень ведь! Наверное, три часа туда — три сюда долго ему. Так никто ведь не ездит на остров больше!

— Весна же наступила, — пробормотал Клиф, напряженно вглядываясь в море.

— Сезон не открыт. Медведи только-только из спячки выходят.

— Все, отбой, — сказал Клиф. — Вот он, наш герой.

Паромщик повернулся к горизонту, уставился на синий лепесток, подлетающий над хмурыми волнами.

— Идиот он, а не герой — выругался он. — Утоп бы — и рыбы объели. Вот месяца полтора назад девушку выловили — еле опознали. Я ее фотографии потом видел в газете — красивая была, волосы золотые, а что осталось?

— Слушай, я тебе номерок дам, — сунул Клиф ему визитку, — звони, если еще что интересное выплывет.

— Чего только не выплывает! — взбодрился дед от неподдельного интереса, но Клиф уже побежал на пристань.

Море у берега вздымалось, сворачивалось в белый рулон и с грохотом падало на волнорез. Доска с синим парусом взлетела, перевернулась в воздухе, Брун упал в воду, скрывшись в волнах. Море размолотило серф в щепки и принялось за парус, мотая его, словно старую тряпку.

— Брун! — Клиф подбежал к воде, выдохнул, заметив темную голову Бруна. Протянув руку, помог ему выбраться на бетонные плиты. Море злобно выплюнуло истерзанный парус ему вслед.

— Что ты творишь! — воскликнул Клиф. — Ледяной весь! Обращайся!

— З-з-засекут, — Брун колотился от холода, посиневшие губы не слушались.

— Да и черт с ним!

Кивнув, Брун стащил мокрые штаны, майку, сунул их Клифу и, ссутулившись, стал обрастать шерстью.

— Пойдем! — Клиф бодро шагал впереди, а медведь потрусил следом. — Ведь как повезло, что я неподалеку оказался. У меня было свидание с одной дамой. Всего на восьмую кошка, но она взяла от своей бабки самое лучшее: гибкость и неразборчивость в связях, — Клиф оскалился и повернулся к Бруну. — Забирайся на заднее, — он открыл дверку круглой желтой машинки. Подождал, пока медведь протиснется в салон и захлопнул дверь. Сам сел на водительское место и включил печку на максимум. — Едем в город. Ты потом обернись, обрисуй дальнейший план. Чую, это будет сенсация!