Академия палачей (СИ) - Телес Илия

Вырвавшись из объятий, обещавших рай, я ощутила пустоту, охватившую меня в свои пленительно-ледяные объятия. Развернувшись, я поспешила к казарме, оставляя Ксавьера. Дурное предчувствие, что поселилось в груди ещё в момент нашей первой встречи, разрасталось всё сильнее. Я ускорилась, только бы не остановиться и не вернуться. Внутри меня будто бы сражались две противоположности: одна яростно стремилась защитить невинных и положить конец беспределу, начатому альянсом, а вторая – просто хотела быть счастливой. Однако я отдавала себе отчёт: если стану счастливой, множество детей, таких же, как я когда-то, будет страдать, теряя своих матерей. Мама могла умереть из-за борьбы за правду… Отец говорил, что она заразился чем-то во время своей миссии на Лавентии, но мог ли он сам отравить её? Мама просто заснула и больше не открыла глаза. Она не мучилась, и я не думала, что однажды потеряю её. Однажды я мельком увидела воспоминания отца, которые он прокручивал перед сном снова и снова, и они отложились в памяти. И вот сейчас я вспомнила их снова.

– Прошу тебя, Леон, остановись, пока не стало слишком поздно! Ты знаешь, что можно предотвратить всё, можно помешать альянсу. Если семья Старейшины Лавентии погибнет, всё будет потеряно.

– Замолчи, Мойра! Как смеешь ты озвучивать предательские помыслы? Хочешь встать на сторону тех, кто борется с альянсом? Не бывать этому! Я никогда не позволю ополченцам победить. За Старейшиной уже вылетел наш отряд. Ему не спрятаться и не сбежать. Так должно быть! Ты ничего не сможешь изменить.

– Тогда убей и меня! Раз тебя ничто не останавливает, раз тебе так просто распоряжаться чужими жизнями и держать всех в страхе. Я не хочу быть женой такого монстра!..

– Побойся бога, Мойра! У тебя есть дочь… или ты забыла об её существовании? Лавентииты промыли тебе мозг своими убеждениями. Мира, о котором они говорят, никогда не будет… И тебе это прекрасно известно. Если есть шанс держать всё в своих руках, то им воспользуется величественный альянс!.. И даже твоя смерть не заставит меня изменить мнение.

Я сморгнула слёзы и помотала головой, стараясь избавиться от чужих воспоминаний, от слов, которым я до последнего мгновения отказывалась верить. Тогда я была маленькой… мне казалось, что часть увиденного додумала сама, но теперь понимаю – это всё правда, до последнего слова. Отец уже тогда был монстром, но я отчаянно искала ему оправдание.

Войдя в казарму, я проскользнула в сторону душевой. В это время здесь никого не было. Прислонившись к настенному кафелю и медленно скатившись по нему, я села на тёплую плитку, уронила лицо в ладони и горько зарыдала, надеясь, что никто не увидит моих слёз. А я спрячу их за маской бессердечности, как это всегда делал мой отец. Вот только бороться я буду за слабых, в отличие от него.

Глава 27

– Эй! Всё в порядке! Слышишь? Я с тобой! – сев рядом, Меллани прижала меня к себе дрожащими руками. – Если этот индюк, капитан Рейган, как-то обидел тебя, я лично разорву его на кусочки! Поняла меня?

Пришлось рассказать Меллани, что я сама во всём виновата, сама отказалась от чувств. Я была вынуждена скрыть часть правды, чтобы уберечь девушку. Вступая на кривую дорожку без уверенности в том, что всё делаешь правильно, нельзя подставлять других.

Я вспомнила день своего десятилетия. Отец не поехал в корпорацию, решив остаться и провести этот день со мной. Тогда мне казалось, что он сделал шаг в мою сторону. Я обрадовалась, когда он предложил пойти на рынок. Тогда мне подумалось, что это наш шанс наладить отношения, стать, наконец, отцом и дочерью, но как же сильно я ошибалась.

– Пожалуйста, подайте монетку! – подбежала ко мне грязная перепуганная девочка-гринворк, когда я выбирала заколку для волос на ярмарке мастеров.

– Прочь, грязная девчонка! – заорал стражник отца, следовавший за мной по пятам, и оттолкнул девочку так сильно, что она упала и заплакала.

По грязному лицу, покрытому ссадинами и царапинами, потекли слёзы. Я бросилась к девочке и помогла ей встать. Сердце сжалось от мысли, что где-то может страдать мальчик, которого я спасла, рискнув собственной жизнью. Сколько ещё таких существ было в забытой богами вселенной?

– Вот, возьми! Купи себе что-нибудь поесть! – я вложила в трясущуюся ладонь болотного цвета деньги, но крепкая рука внезапно схватила меня за плечо, сжимая его до боли, и дёрнула так сильно, что теперь я сама едва не упала.

Как провинившегося щенка за шкирку, отец поднял меня и развернул лицом к себе.

– Эта жалкая раса должна благодарить нас за жизнь, а не доставлять неприятности. Когда же ты поймёшь, что должна быть во главе, а не проявлять жалость к каждому, кто протягивает руку. Всем не поможешь, Тессария! А однажды твоя помощь может обернуться тебе во вред. Если не уяснила этот урок однажды, я проучу тебя дома вновь. Ты будешь страдать снова и снова, пока не научишься понимать, пока не станешь такой же, как твой отец. – Я задрожала всем телом, а отец бросил гневный взгляд на стражника и произнёс без капли эмоций в голосе: – Эта девчонка украла деньги у моей дочери. Десять ударов электрошоком с неё хватит.

– Отец, она не украла! Не наказывайте её! Я сама дала ей те деньги, – взмолилась я, хватая отца за руку.

Полный безразличия взгляд скользнул по мне, а губы отца искривились в усмешке.

– Ты своё наказание получишь дома. Можешь даже не сомневаться в этом.

Я услышала разряд электрошока, и последовавший за ним крик девочки, крик, наполненный отчаянием и ненавистью к жизни.

Каждый раз, когда я пыталась помочь кому-то, страдали невинные… И я сама. Каждый раз, когда стремилась к справедливости, отец отбивал желание защищать других.

Я вспомнила ещё одно… то, что навсегда отложилось в памяти.

Спасая мальчишку с Ксенона, я готова была рискнуть собственной жизнью, но не подумала о других. Моя няня, женщина, что заменила мать, получила строжайшее наказание вместе со мной. Избив её и переломав ей ноги за то, что помогла мне пробраться к пленнику, отец выбросил её из дома. Я не знала, что случилось с ней дальше. Не знала, как сложилась её жизнь, и удалось ли ей вообще выжить. И я день за днём корила себя за то, что приняла её помощь.

«Не жалейте ни о чём, моя дорогая! Вы всё делаете правильно! Не позволяйте злу возобладать нам вами, и оставайтесь такой же доброй, моя Принцесса», – нашла я письмо, оставленное няней под подушкой.

Я бережно хранила его, но потом сожгла… опасаясь кары отца. Если моя няня жива, ей никто больше не должен был навредить.

– И ты плачешь, потому что отказала ему, несмотря на свои чувства? Я тебя не понимаю… Нам нужно ведь наслаждаться каждым мгновением. Ты сама говорила.

– Все, кого я подпускаю слишком близко к себе, страдают. Я приношу несчастья… Не хочу, чтобы капитан Рейган оказался в их числе. Для начала я должна разобраться, почему всё так, – честно призналась я.

– Поэтому ты отдалилась от нас? Кэган тоскует по тебе… Порой мне кажется, что он влюбился. Он как-то странно себя ведёт, сбегает от разговоров, когда мы остаёмся наедине. Если он влюбился в тебя, мне его жаль, ведь вижу, что ты отдала своё сердце другому.

Мне хотелось бы сказать, что влюбился он не в меня, судя по всему, но кто я такая, чтобы давать советы другим? Не могла разобраться со своей жизнью – не должна была лезть к другим. Кэган и Меллани достаточно взрослые, чтобы самим решать, как поступать друг с другом.

– Я обещаю, что всё изменится, как только я разберусь… Вы мне очень дороги. Правда. Я не хочу отдаляться от вас, простите, если ненароком делаю это.

Простите, что продолжу…

Оказавшись в академии палачей, окунувшись в мир, где у меня появились друзья и враги, я подумала, что жизнь изменилась. Последний сбой напомнил мне, что это не так, а нападение только подтвердило догадки. Другие кадеты не пострадали во время той атаки, потому что держались далеко от меня, а ведь могли… Скат израсходовал все свои силы, чтобы защитить меня… Это напомнило, кто я такая. Я дочь Леона Тавертона, сенатора межгалактического альянса, несущего смерть. Именно по этой причине неприятности тенью ходили за мной? Кто-то пытался наказать меня за злодеяния альянса? Отчасти я понимала троицу нельфов, и их ненависть ко мне перестала казаться напускной. Я не жалела их, ведь они понесли заслуженное наказание за содеянное. Не жалела, но понимала.