На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия

— Если ты часто терпишь поражения, поможет шиповник, — кашлянув, сказала Пелагея и бросила пузатые плоды в чугунок. — Захочешь познать дух времени, прикоснись к буку. Липа… — Она набрала из мешка пригоршню невзрачных пушистых цветков. — …Дерево сердечное, светлое. От простуды лучше не придумаешь.

— Давай заварю! — предложила Теора.

— Погоди. — Не вставая, Пелагея с кряхтением потянулась в сторону и вытащила из подпечка шуршащий веник полыни. — Вот что от всех бед спасает! Главное пить по чуть-чуть. А если в пальцах лист полынный растереть, во время путешествия усталость тебя не догонит.

Отложив веник, она прихлебнула ярко-красную, точно кровь, жидкость из высокой кружки, которая стояла тут же на полу, и неожиданно зашлась дичайшим кашлем. Пришлось Теоре стучать ей по спине.

— Куда делась твоя вторая тень?! — обретя свободу дыхания, спросила Пелагея.

— С сегодняшнего утра она… — Теора запнулась. — То есть, он. Приходит и уходит, когда пожелает. Странно, да? Стоило мне очутиться на кухне, Незримый пропал.

— Непорядок, — согласилась Пелагея. А про себя подумала: «Видно, меня избегает. Боится, как бы худа не вышло». Теору она успокоила, сообщив, что ее небесный друг наконец постиг науку исчезновений.

— Он защищает тебя, даже если ты его не видишь.

— А тебя есть кому защищать? — по-детски наивно спросила Теора и пристроилась рядом, постелив под колени подол. Пелагея изобразила подобие улыбки.

— Тот, с кем бы я могла делить горести и радости? — уточнила она. — В средних мирах нет никого, кто был бы похож на незримых заступников. Здесь девиц выдают замуж и считают, что за мужем они как за каменной стеной. Только вот муж тоже человек. И слабости у него человеческие. Моя прабабка — потомственная знахарка — забила благоверного сковородой. Из ревности. Уж больно он руки распускал, за каждой юбкой волочился.

— Волочился? А это как? — невинно поинтересовалась Теора.

Пелагея отмахнулась и пригубила из кружки рубиновый напиток.

— Да неважно. Важно другое: после истории со сковородой легло на наш род проклятье. Что-то вроде венца безбрачия по женской линии.

О проклятиях Теора слыхала из уст деда Джемпая. Крайне неприятное явление. При словах о венце она поморщилась и сжала кулаки.

— Ты же ни в чем не виновата! Несправедливо!

— Может, и несправедливо. Но меня всё устраивает, — сказала Пелагея. — Нас с котом охраняет дом, мы следим за домом.

— Ага. А еще тайн у тебя завались! — подхватила Юлиана и, подбоченившись, стала в проёме. — Чердаки, кладовки, сундуки… Особенно сундуки. Я и подозревать не могла, что в одном из них обнаружится нечто подобное! Ну, как вам?

Она покрутилась, приводя в движение бисерную занавеску. На волосах у Юлианы красовались очки-консервы в черной оправе — последний писк моды. Поверх белой рубашки талию стягивал тугой коричневый корсаж на шнуровке. Из-под траурно-черной юбки со сборками в готическом стиле выглядывали щегольские красные сапожки на каблуке.

— Где ты это нашла? — встрепенулась Пелагея. Вскочила, роняя шаль. Кружка опрокинулась и расплескала по половицам всё содержимое. Обормот, который шел совершать очередную мелкую пакость, с шипением отпрыгнул к столу.

— Да в тайной комнате, — махнула рукой Юлиана. — Там много всякого добра. Неведомо откуда взялось. Найдись сундук раньше, не пришлось бы Киприана на кленовый сироп изводить.

Не вдаваясь в объяснения, Пелагея помчалась к винтовой лестнице. На каждом шагу спотыкалась, рискуя пробороздить носом пол. Но торопилась она неспроста. Выплюнув из своего бездонного нутра несколько сундуков, звездная пропасть собиралась преподнести новый сюрприз. Стоило друзьям ворваться в тайную комнату, как поблёскивающие нездешним инеем космические просторы пошли рябью, вздулись разноцветными матовыми пузырями и хлопнули красочным фейерверком. Пока фейерверк угасал, декорации успели поменяться. Из бывшей бездны Юлиане, Пелагее и Теоре теперь подмигивали не звезды, а газовые фонари в железных сетках. Три стены из пористого бурого камня, увешанные медными трубами, точно ожерельями из дикарского племени, увеличивали тайную комнату вдвое. У неплотно закрученных вентилей из труб со свистом вырывались струйки пара. А в полу, забранная витыми чугунными прутьями, зловеще скрежетала, хлюпала и подвывала сливная яма. Прутья ходили в пазах ходуном. Под решеткой определенно скрывался кто-то кровожадный.

Теору словно холодом окатило. Она схватилась за сердце, малодушно попятилась и выбежала за дверь.

— Хм, что бы это значило? — спросила у бездны Юлиана. Уж ее пронять было не так-то легко.

— Перед нами отражение грядущей эпохи, — хриплым голосом сказала Пелагея. — Обычно космическая дыра выкидывает такие фокусы раз в несколько десятилетий. Похоже, на носу революция.

Слово «революция» в ее устах прозвучало как-то буднично и совсем неугрожающе. Поэтому Юлиана повторила, смакуя каждый слог:

— Ре-во-лю-ци-я… Значит, скоро кого-то свергнут. И я даже догадываюсь, кого. — Она в предвкушении потёрла руки. Глаза потемнели и засияли странным блеском. — Пророчество бездны сбудется со дня на день. Уж я о том позабочусь.

— Собралась восстание возглавить? — строго вопросил Киприан у нее за спиной и, обняв за талию, оттащил подальше от бездны. — Не сходи с ума!

По телу прокатилась волна дрожи, но Юлиана быстро совладала с собой и обернулась, придав лицу невинное выражение.

— Я отважная и отчаянная. Мне можно. К тому же, как ты помнишь, месяц отпуска давно истёк. Раз уж я бессовестно отлыниваю от работы, пора бы чем-нибудь полезным заняться. Например, свергнуть старые устои или избавить мир от вселенского зла.

Юлиана вырвалась и подлетела ко второму сундуку. Крышка у него оказалась тяжелая, с богатой резьбой и малахитовыми вставками. Если откроешь и не надорвёшься, ты либо страшно силен, либо невероятно везуч. Она впилась в выемку пальцами и принялась тянуть.

— Бездна без причины добром не плюётся. Ставлю на что угодно, здесь лежат ружья или гранаты.

— Вот ведь неугомонная! — покачал головой Киприан. Оттеснил «отважную и отчаянную», одним движением откинул крышку, а под крышкой…

— Спорим, вам невдомёк, что это такое!

Не дав ему толком рассмотреть подарок бездны и прийти к тревожным выводам (а выводы так и напрашивались), Юлиана запустила загребущие руки на дно сундука. Вытащила продолговатый латунный аппарат, оплетенный проволокой, поднырнула у Киприана под локтем и с криком: «Революции быть!» — выскочила из комнаты, глупо хихикая. Киприан метнулся вдогонку, а за ним, точно крылья птиц из нижних миров, метнулись шелестящие черные одежды.

Аппарат оказался довольно увесистым, размером с собачонку вроде Пирога или Кекса. Но Юлиана столько раз таскала своих псов на руках, что ей ничего не стоило затеять побег с каким-то снегострелом (а судя по заглавию инструкции, которая прилагалась к дару бездны, это был именно снегострел). Заметив погоню, Юлиана громко вскрикнула и чуть не пропустила поворот на винтовую лестницу. Сердце принялось выделывать непонятные трюки, кожа покрылась мурашками. Надо во что бы то ни стало выбраться на улицу. А там уж она задаст жару любому, кто позарится на ее собственность.

Когда Киприан умчался усмирять непокорную революционерку, Пелагея осталась один на один с червоточиной вместо стены. Обманной, зловещей, непредсказуемой. Под чугунной решеткой бушевало потустороннее чудище. В трубах бурлила вода. Скрежетали шестеренки скрытого механизма, и к этому скрежету прибавился далёкий бой маятника. С каждым мигом всё громче, всё настойчивей. Как будто звал, требовал подчиниться и пойти навстречу грядущему. Повинуясь неосознанному порыву, Пелагея занесла ногу над кромкой бездны, чтобы ступить на поверхность нового, зыбкого мира. Визги и топот ног снаружи отрезвили, рассеяли наваждение, как освежающий порыв ветра разгоняет дым. Пелагея вздрогнула, помотала головой и погрозила бездне пальцем. Не на ту напали. Она не купится на дешевые приёмы. В ответ бурые стены с ожерельями труб начали расплываться, гнуться и корёжиться, точно в гигантском кривом зеркале. Засигналили тревогу фонари в медных клетках. Монстр высунул из отверстий в яме тонкие щупальца и скорбно завыл, подражая волчьей стае.