Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

Глаза Саизы смягчаются, и она обнимает ладонью мою щеку.

― Это значит, что, если Каан проиграет, любое твое решение не будет оспорено. Ты сможешь уйти, несмотря на то, что на тебя претендуют, и не подвергнешься бесчестию, потому что тебя будут считать более великим воином, чем Хока.

Каждая клеточка моего тела наполняется глубоким, четким пониманием, и следующий вздох получается прерывистым. Он хочет, чтобы я выбралась… Несмотря ни на что.

Мой взгляд падает на стоящего передо мной мужчину, что-то подкатывает к горлу, и я с трудом проглатываю это и понимаю, насколько была права, что сбежала.

Ушла.

О нем слишком, слишком легко начать заботиться.

Саиза стирает немного моей крови с ключицы и наносит мне на пальцы. ― Ты можешь прикоснуться к нему и принять эту великую честь.

Я сжимаю руку в кулак, разжимаю, смотрю на свою кровь, стекающую по ней, затем на мальмер, зажатый в другой ладони.

Я не заслуживаю этого. Ни капли. Но я также не хочу проявлять неуважение к нему, отказываясь от прекрасного жеста, который значит гораздо больше, чем, по мнению этого великолепного мужчины, я стою.

Воцаряется тишина, и я борюсь с этими чувствами, загоняя их под ребра, пока смотрю на изображение, нарисованное на его спине. На причудливую луну размером с половину моего кулака, словно я могла бы обхватить ее ладонями и прижать к себе.

Я устремляюсь к нему всем сердцем, протягивая руку к луне, которую я так сильно люблю.

Каан дрожит всем телом, и это движение отдается вибрацией в моей руке и в переполненном чувствами сердце, заставляя меня не дышать.

Он встает ― слишком быстро.

Слишком медленно.

Какая-то странная, незнакомая часть меня хочет потянуться вперед и схватить его. Закричать, чтобы он остался.

Умолять его жить.

Не отрывая взгляда от земли, он поднимает кулак, шесть раз ударяет себя в грудь, а затем поворачивается и направляется к стойке с оружием под звуки задыхающейся, ропщущей толпы.

ГЛАВА 43

В воздухе повисает напряжение, сотни взглядов царапают мою кожу.

Проникают под нее.

Я обвожу взглядом пялящуюся на меня толпу, затем смотрю на побледневшее лицо и округлившиеся глаза Саизы, наблюдающей за отступлением короля.

― Почему шесть?

― Я не знаю, ― говорит она. ― Пять для Оа. Шесть ― это неслыханно.

Я сглатываю, крепче сжимая мальмер Каана.

Он перебирает оружие на ближайшей стойке, откладывает в сторону, и наконец, берет маленький нож, который я заметила раньше ― с целой пастью острых зубьев, расположенных по краю плоского лезвия.

Он перекидывает его из руки в руку, ворчит, затем стаскивает ботинки и отбрасывает их в сторону.

― Hach te nei, Rygun, ― рычит он, указывая на своего зверя, и его строгие слова эхом отражаются от отвесных стен кратера. ― Hach te nei, ack gutchen!

Я наклоняюсь к Саизе.

― Что он говорит?

― Он приказывает Райгану отступить… независимо от исхода боя.

Последние четыре слова камнем падают мне на грудь.

Пылающие глаза по-прежнему прикованы к Каану, зверь наполняет грудь воздухом, который затем вырывается на свободу с таким резким грохотом, что наполняет кратер обещанием огненного насилия, которое я прекрасно понимаю.

Слишком хорошо.

Каан выкрикивает еще один приказ.

― Hach te nei, Rygun. Ack!

Райган расправляет крылья, поднимает морду к небу и издает пронзительный крик ― звук сопровождается языками красного пламени, которые опаляют, лижут и трепещут на синеве неба.

Все кричат, прижимаясь к своим малышам, чтобы укрыть их от жара. Другие падают на землю, как будто это спасет их, если огромный дракон решит наклонить голову и залить кратер своим пламенем.

Я тоже приседаю, но по другим причинам… сворачиваюсь в клубок, а моя кожа озаряется следами множества невидимых обычным глазом рун. Свет, излучаемый старыми рунами, по яркости сравним с одной из лун мунплюмов, расположившихся на мрачных небесах Тени.

Я так зажмуриваюсь, стараясь не смотреть слишком пристально на остатки рун, начертанных на моей коже, ― на слои крошечных гравюр, использовавшихся для восстановления моего тела больше раз, чем лун на небе, ― что забываю, что Саиза сидит рядом со мной. По крайней мере, до тех пор, пока мои глаза не открываются и я не замечаю ее пристальный взгляд.

Она рассматривает мое тело, а затем поднимает глаза. Сердце подскакивает к горлу, и я открываю рот, чтобы заговорить.

― Неудивительно, что ты смеялась, ― говорит она, а затем протягивает руку мне за спину, набрасывает покрывало мне на плечи и расправляет его. ― Несокрушимые всегда смеются.

Я не поправляю ее. Не говорю ей, что я умирала слишком много раз, чтобы сосчитать. Что я смеялась, потому что боль, которую я чувствовала в своем сердце, затмевает любые повреждения, когда-либо нанесенные моей плоти и костям.

Вместо этого я благодарно улыбаюсь, плотнее укутываясь в накинутую на меня ткань, пока Райган выпускает свои огненные вспышки гнева в небо, словно пытаясь испепелить луны.

Кажется, он более чем недоволен тем, что ему указывают, что делать. Честно говоря, если бы я могла сорвать этот железный манжет, я бы взяла судьбу в свои гребаные руки.

Его пламя гаснет, и он взмывает в небо, осколки камня сыплются оттуда, где его когти вонзились в край кратера. Он взмахивает массивными крыльями, поднимая в кратере бурю, заставляя нас всех прикрывать лица от ударов песка.

Он кружит выше… выше… пока не оказывается достаточно далеко, чтобы члены клана почувствовали себя комфортно и расслабились.

У меня пересыхает во рту, пока Каан идет к центру кратера, туда, где Хок снова вышагивает, размахивая той же шипастой булавой, которой он победил Зарана. Я представляю, как булава с невероятной скоростью рассекает воздух, врезаясь в лицо Каана.

Раскалывает ему череп.

Я вздрагиваю, мое тело вновь сотрясает ужасная дрожь, по виску течет еще больше крови. Противоядие действует, но недостаточно быстро.

Недостаточно быстро.

Несмотря на это, я заставляю себя подняться на ноги. Саиза вскакивает, чтобы помочь мне встать и поддерживает меня. Другая женщина снова мажет рану на моей голове, нанося на нее что-то густое и сильнодействующее, в то время как мужчины в боевом кольце кружат вокруг друг друга осторожными шагами, словно топча мою грудь.

Наконец, они сходятся, яростно атакуя, снова и снова, и каждое тяжелое, рычащее столкновение отдается в моих костях с такой силой, что я вздрагиваю.

Рассекается кожа.

Брызжет кровь.

Оружие становится мокрым и красным.

В их хаотичных движениях нет ритма, напоминающего мне треск земли и раскалывание камней. Землетрясения, которые сотрясают мир достаточно сильно, чтобы сбить с ног. Это бессмысленный танец напряженных мышц и диких взглядов, которые я не хочу видеть, не хочу слышать, и моя грудь сжимается все сильнее с каждой новой раной, появляющейся на прекрасной коже Каана.

Но, несмотря на мучительные ощущения, я не могу заставить себя отвести взгляд.

Саиза наклоняется ближе.

― Тебе нужно сесть, Холу. У тебя дрожат ноги, а из пореза на голове течет много крови.

Каан не успевает парировать очередной размашистый удар, который рассекает воздух и срезает часть кожи с его живота.

Сдавленный крик вырывается у меня из горла, его налитые кровью глаза находят меня, и что-то болезненное вгрызается в мою грудь, словно плотоядный червь.

Мои колени подкашиваются.

Саиза опускает меня на ковер, а Хок обрушивает на короля шквал смертоносных ударов. Я сжимаю мальмер Каана, словно только это движение может защитить его тело от яростных ударов, которые не прекращаются.

Зарычав, Каан тянется к движущейся смертоносной силе, наносит ему удар в грудь, чтобы схватить руку Хока, и мне кажется, что из моего горла вырывается еще один резкий звук.