Перешагивая через Грань (СИ) - Духовникова Евгения

— Хм. Да, пожалуй, это вариант… — Джонатан поднял руки. — Ну что, приступим?

Элис молча кивнула.

На неё вдруг накатило невероятно странное, не испытанное доселе чувство. Там, на льду, сражаясь с гигантским кракеном, они впервые действовали заодно, а не друг против друга. И сейчас — опять. Эта мысль так взволновала Элис, что она потеряла концентрацию, и струю белого пламени повело в сторону.

На целую секунду она забыла, что Джон Стейтон — враг. Покраснев, Элис сосредоточилась и направила свой огонь куда надо.

Несмотря на их старания, работа продвигалась медленнее, чем хотелось бы. Но в итоге совместными усилиями цель была достигнута. Дав камню остыть, Джонатан легонько стукнул по стене, и вниз с сухим стуком посыпалась каменная крошка.

— Всё, достаточно, — выдохнула Элис, утирая пот со лба.

Сначала Джон, а потом и Элис осторожно пролезли в образовавшийся проём. Но тут их постигло новое разочарование: они стояли на узкой кромке песка на берегу подземного озера. До противоположного берега было далеко.

Джонатан посветил фонариком по сторонам. Ни слева, ни справа обогнуть препятствие не представлялось возможным: стены отвесно уходили в тёмную воду.

Элис опустила руку в озеро. Вопреки ожиданиям, вода оказалась тёплой, а не ледяной.

"Термальные источники!"

— Вплавь?

Джонатан смерил её хмурым взглядом.

— Одного кракена тебе было мало?

— Ой! — Элис отпрянула от озера. От мысли, какие твари могут таиться в малоизученных глубинах, прогреваемых вулканическим теплом, по телу пробежала дрожь.

— М-да… Это осложняет дело, — как и Элис, Джонатан всё ещё тяжело дышал после проделанной работы. — Здесь мало что можно придумать. Разве что заморозить его.

Услышав это, Элис совсем сникла. Оставшейся энергии еле-еле хватило бы на создание портала, но никак не на заморозку огромного озера. Должно быть, Джон тоже адекватно оценивал свои возможности, потому что он решительно отошёл к стене.

— Не сейчас. Надо отдохнуть и восстановить силы.

Конечно, в пещере не нашлось ни угля, деревяшек, ни соломы, — ничего, что можно было бы использовать в качестве топлива, а постоянно поддерживать огонь, тратя остатки сил, было бессмысленно. Поэтому робкий язычок пламени потанцевал с минуту и иссяк.

Зато воды было с избытком — Элис тщательно вымыла руки и лицо. Пить, однако, озёрную воду она не стала из-за сильного привкуса ржавчины и серы.

Единственным плюсом их вынужденного положения было то, что здесь было тепло. Элис сняла жакет, оставшись в одной блузке, сделала из неё подобие изголовья и опустилась на землю, навалившись затылком на стену за спиной.

Силы возвращались медленно — медленнее обычного, должно быть, из-за того, что от открытого пространства их отделала толща земли. Раньше, впрочем, подобных проблем не возникало. Наверное, предположила Элис, в здешней породе содержится свинец или другие металлы, плохо пропускающие эфирные волны.

Несколько раз Элис собиралась заговорить, но так и не решилась нарушить молчание: в гулкой, пропитанной мраком, серой и сыростью тишине пещеры её голос казался совершенно лишним, чужеродным, неуместным.

Хотелось пить, ещё сильнее — спать, и если бы она была одна, то непременно заснула бы, несмотря на неудобную позу. Но в присутствии бодрствующего реверсайдского агента о сне не могло быть и речи.

Время от времени она украдкой бросала косой взгляд на Джонатана; он сидел в точно такой же позе, навалившись на стену, и перебирал в руках шнурки позумента. Глаза его были открыты.

— Это озеро зовётся Заповедным, — вдруг произнёс Джон совершенно обычным тоном, словно отвечая на безмолвный вопрос или продолжая начатый ранее рассказ. — У нас ходит легенда, что тысячу лет назад, когда Дарквуд был не столицей, а мелким провинциальным городком, в этих краях стоял огромный замок, а в нём жил богатый лорд. Сын этого лорда однажды повстречал девушку невероятной красоты и влюбился в неё без памяти. Но на молодом человеке лежало страшное заклятие — день за днём после захода солнца он обращался в свирепого огнедышащего дракона, и ничего не мог с этим поделать. Опьянённый своими чувствами, позабыв обо всём на свете, он рассказал возлюбленной о своей страшной тайне. Но гордой красавице показалась отвратительной сама мысль о гигантском чешуйчатом чудовище, и она, забыв все клятвы и обещания, безжалостно отвергла его. Для молодого лорда это было огромное потрясение, он возненавидел сам себя, и после заката, обратившись в крылатого ящера, поджёг свой замок, а затем взлетел высоко вверх и, сложив крылья, спикировал прямо в бушующее пламя. В тот же миг земная твердь содрогнулась и разверзлась, и подземный огонь смешался с огнём драконьим, и всё поглотила тьма и смерть. Целая долина ушла под землю. Но вулканы, разбуженные драконом, так и не уснули окончательно; они дремлют, подогревая воду в подземных источниках, и, возможно, дожидаются своего часа, чтобы проснуться… А ещё говорят, что дракон из легенды всё ещё жив и обитает в лабиринте пещер. Кто-то уверяют, что видел мельком крылатый силуэт, или тень, или призрак, кто-то будто бы слышал скорбное рычание. Экскурсоводы любят рассказывать эти байки, развлекая впечатлительных туристов.

Элис невольно поёжилась. В другое время и в другом месте эта история не произвела бы на неё столь сильного впечатления, но сейчас, в кромешной тьме пещеры сказка казалась пугающе правдоподобной.

— Красивая легенда, — откликнулась она. — Хоть и печальная. Не хотелось бы мне оказаться на месте того дракона.

Джонатан промолчал.

— Я выросла у подножия гор, и часто видела драконов высоко в небе. — Элис глубоко вздохнула. — Они хищники, конечно, но охотятся только на диких зверей. Домашний скот не трогают, на людей не нападают. Тем более на магов. Одним словом, драконы заслуживают уважения.

— У нас драконов почти и не осталось, — сказал Джонатан. — В основном из-за плохой экологии и глобального потепления. Ну, и браконьеры, конечно, постарались, — он издал короткий смешок. — Знаешь, в раннем детстве я мечтал стать экологом. Бороться с браконьерами. Я всегда любил природу… Увы, нашим детским мечтам, как правило, не суждено сбыться. Понимаешь, я никогда не был равнодушным, я стремился исправлять, защищать, помогать тем, кто нуждается в помощи. Созидать, а не разрушать. Я чувствовал, что должен сделать этот мир лучше, совершеннее. Что ж, — агент вздохнул. — Можно сказать, я этим и занимаюсь.

— Расскажи, — прошептала Элис, — как получилось, что ты стал агентом?

— Хочешь знать, как меня завербовали? Это произошло из-за Лукреции.

— Из-за кого?

— Лукреция — моя племянница. Младше меня на пять лет. Однажды она приехала к нам погостить. В то время Лука ещё училась в гимназии, а у гимназистов каникулы длятся всё лето. Как-то раз я возвращался домой, и увидел, что к ней пристаёт какой-то ублюдок, пьяный в стельку. Я приказал ему убираться прочь, а он рассмеялся мне в лицо. А потом ударил. Огнём, — глаза Джонатана сверкнули алым, словно в них на мгновение отразилась тень воспоминаний. — Разумеется, я принял бой. Это было больно — в основном из-за попыток снова и снова превысить мой допуск. Но от адреналина и ярости я почти не чувствовал боли.

Он замолчал.

— И чем всё кончилось? — тут же спросила Элис, снедаемая любопытством. — Ты показал ему, где раки зимуют?

— Нет, конечно, — Джонатан покачал головой. — Позже я узнал, что чуть не погиб тогда. Что я мог противопоставить агенту Нулевого отдела, пусть даже он еле на ногах стоял от количества выпитого? Свой допуск третьего уровня? Тем не менее, я почти одолел его. Лука тогда очень испугалась за меня, — кричала, что я вечно умудряюсь наскрести неприятности на свою шею, что никогда не думаю о последствиях. Но мне было всё равно. Я защитил её — и это главное.

Джонатан вновь умолк.

— Потом появился его начальник, ещё кто-то, — продолжил он после долгой паузы. — Я понял, что попал в серьёзную передрягу, и в лучшем случае меня ждёт отчисление из кадетского корпуса, а в худшем — суд и обвинительный приговор. Я ошибался. Когда я немного пришёл в себя, мне рассказали про Аверсайд и Реверсайд, про Мосты, про их ведомство. Помню, как он потом долго извинялся, когда протрезвел, — тот тип, что напал на меня. Впрочем, друзьями мы всё равно не стали.