рода в целом. Ничего подобного не было, когда сердце дракона выбрало Эорию.
Пожар опутал безумным вихрем их с Оливией тела и кружил вокруг них в завораживающем взгляд танце: тонкие искрящиеся плети извивающимися ручейками плыли по воздуху, превращаясь в огненные деревья, порхающих мотыльков, взлетающих птиц. Под ногами колыхалась огненная трава, по стенам ползли гибкие лозы, распускались пылающие цветы. Огонь закручивался спиралями у ног, скользил змейками по телу, трогал лица, шевелил волосы. Огонь не обжигал - он дарил свет, радость и тепло.
- Что за?.. - Касс развернул перед своим лицом ладонь, по которой струились огненные дорожки.
- Жалко, он тебе зад не поджарил, - ядовито заметила Ли, когда дель Орэн тряхнул рукой, сбивая с нее пламя.
Касс, словно очнувшись ото сна, поднял на нее свои глаза, и волшебство закончилось. Истаяли сказочные растения. Исчезли пылающие цветы и птицы. В пустоте безмолвного храма остались только мужчина и женщина, с желчной неприязнью и злостью глядящие друг на друга.
Шаг... и Ястреб, легко подхватив не успевшую среагировать Оливию, вновь взвалил её себе на плечо, быстро следуя к выходу. Сколько ни пыталась девушка пробить брешь в его каменно- мрачном спокойствии, у нее ничего не получалось. Она сцепила связанные кисти рук в замок и лупила ими Касса по спине, но ему, казалось, было все равно. Он молчаливо делал то, что считал нужным, зля этим Оливию еще больше. Опять пришлось ехать на его лошади безвольной тушей, посылая все мыслимые и немыслимые напасти и проклятья на его высокородную голову, а потом терпеть, стиснув зубы, пока он нес ее в здание ратуши сквозь строй оцепивших его воинов, как боевой трофей. Ли думала до этого момента, что сильнее ненавидеть этого человека просто невозможно, но оказалось, что у ее ненависти не было предела.
- Сидеть, - Касс швырнул Оливию в объемное кресло в кабинете доджа, приказывая, словно собаке. Она, изловчившись, уперлась спиной в мягкую обивку и, разогнув колени, резко пнула его ногами в живот.
- Лежать, - ехидно бросила она не удержавшему равновесие и упавшему на пол от ее пинка дель Орэну.
Додж с ужасом вжался в стену, наблюдая за тем, как медленно поднимается рассвирепевший племенной эрл, расправляя свои огромные плечи. Отблески пламени от зажженных в комнате свечей плясали безумный танец на смуглом ястребином лице… В зеленых глазах вспыхнул странный недобрый блеск. Горящие, как два изумруда, глаза хищно сузились, уставившись на Оливию, как на ползучую гадину. Он заговорил, и его голос превратился в скрежещущее, словно нож по стеклу, яростное шипение:
- Если ты еще раз дернешься или раскроешь рот, я свяжу тебя по рукам и ногам, как дикого харгарна, и в таком состоянии повезу домой.
Глядя в его застывшее, пугающее лицо, у Оливии и сомнений не возникло, что его слова не расходятся с делом, а лишиться возможности еще и двигать ногами совершенно не хотелось.
- Ты меня хорошо поняла, Оливия Торвуд? - прогудел он с такой непомерной злобой, что Ли передернуло от вымораживающего душу тона его слов. И он помнил, как ее зовут. Всевидящий, он помнил! Почему он помнил? Запоздалая паника пронзила ее от макушки до кончиков пальцев на ногах: он сказал «повезет домой». Всевидящий, что имел в виду этот человек?
- Отвечай! - рявкнул потерявший контроль Касс. - Ты меня поняла?
- Да, - дерзко вскинув голову, ответила Оливия.
- Пошлите за нунтом, - повернувшись к доджу, тоном, не терпящим возражений, приказал Касс.
- Но, Ваше Высочество, - попытался возразить тот. - Уже ночь. Обитель Всевидящего закрыта, и преподобный нунт, вероятно, спит.
- Мне наплевать!!! - заорал дел Орэн. - Вы приведете его, даже если придется притащить его сюда голым вместе с койкой! И пусть захватит все необходимое для таинства заключения брака!
Додж дрожащей рукой схватился за ворот сюртука, сдавившего горло и, опустив голову, потрусил к выходу, чтобы исполнить приказ герцога. Это было святотатством, такое непростительное обращение со слугой света, но если выбирать между недовольством Всевидящего и гневом Черного Ястреба, то возможность попасть в опалу ко второму пугала его намного больше, потому что безудержный маршал Магрида Великого был резок и скор на расправу, и за провинность не щадил ни чужих, ни своих.
- Ты что задумал? - сердце Оливии мучительно сжалось от недоброго предчувствия.
- Я же тебе сказал, - усевшись на край стола, скрестив на груди руки и вытянув перед собой длинные ноги, хмуро объявил Касс, - Собираюсь вернуть долг и взять тебя в жены.
Ли с ужасом сглотнула, высоко вскинув тонкую бровь и по-прежнему до конца не понимая мотивов, которыми он руководствовался.
- Я не пойду за тебя, - яростно заскрипела зубами она.
- Пойдешь, - он почти убил ее невозмутимостью своего тона.
- Тварь, - тяжело дыша, охотница начала подниматься из кресла.
- Сядь, - отчетливо и резко бросил Касс. - Ты не поняла? Ты выйдешь за меня, даже если мне придется заткнуть тебе кляпом рот и положить на пол перед нунтом связанной.
- Я не дам своего согласия, - кипя от гнева, прошипела Ли. Касс криво усмехнулся, а потом посмотрел в упор в метающие молнии голубые глаза девушки.
- А разве я у тебя его когда-нибудь спрашивал?
Ли передернуло от его слов, и скользкая змея страха омерзительно медленно поползла за шиворот, заставляя напрячься каждую жилку и мышцу в теле. Ей казалось, что время повернулось вспять, в тот день, четко разграничивший всю ее жизнь на «до» и «после». Впервые за долгие годы она не знала, что делать. Бежать? Как? Она слишком остро и отчетливо ощущала наедине с ним, насколько неравны их силы. Он возвышался перед ней каменной непоколебимой глыбой и был похож на огромного карука, напавшего на нее в лесу. Это было смешно до истерики, ведь убить хозяина медведей она смогла только потому, что представляла себе, что это Касс.
Почему? Почему она не может прирезать эту тварь?!
С каждой секундой смятение ширилось в ее душе, разливалось безбрежным морем, заполняло легкие, топило разум, утаскивая ее куда-то на самое дно, в темноту непроницаемых, черных вод. Не оставляло и шанса на спасение. Она смотрела в его заиндевевший холодный взгляд и видела в его глазах свой страх, осязала запах страха - липкого, терпко-горького, сочащегося по вискам холодными каплями пота.
Двери распахнулись и в комнату втолкнули маленького тщедушного нунта, бережно прижимающего к груди огромную книгу
