Соль и волшебный кристалл - Норр Эбби-Линн

– И я тоже, – негромко отозвалась я.

Мама ткнула меня в бок; мне показалось, что я прямо чувствую, как ее трясет от еле сдерживаемого смеха.

– Возможно, кто-то из вас помнит Майру и Таргу Мак’Оли-Новак. Они участвовали в нашем летнем проекте по подводным работам и были на приеме, – сказала Ханна. – И вы все знаете, что они наконец переехали из Канады и будут жить здесь, в Гданьске.

Я не могла оторвать взгляд от лица Антони. Только когда Ханна начала представлять нам присутствующих в зале заседаний людей, я наконец заставила себя сосредоточиться.

– Эрнест Юрак, наш финансовый директор. – Ханна указала на невысокого краснолицего мужчину в костюме, который был ему тесноват.

– Рад познакомиться, мисс Новак. – Рука у него была прохладная и мягкая.

– А это Иларий Осетек, глава отдела слияний и приобретений.

Я пожала еще пять рук, пока мы наконец не добрались до Антони.

– Пана Баранека вы, конечно, помните. – Ханна коснулась его плеча.

Я взяла любимого за руку и уставилась в его светло-карие глаза. Лицо Антони озарила улыбка. Он был ровно настолько хорош и притягателен, насколько мне помнилось, и пальцы у меня задрожали.

– Поздравляю с повышением, – сказала я.

– Спасибо. – Он отпустил мою руку, и мне сразу показалось, что она стала какой-то пустой и холодной. – Как вы обустраиваетесь на новом месте?

Я почувствовала, что все в комнате на нас смотрят.

– Отлично, спасибо. Увидимся позже?

Его лицо и шею снова залил легкий румянец.

– Ну… я уверен, мы еще будем пересекаться.

Ханна стала представлять нас оставшимся членам совета директоров, но я так и продолжала краем уха слушать Антони. Он поболтал негромко с моей мамой, потом она пошла знакомиться с кем-то еще из присутствующих.

Представлением совету директоров наша встреча закончилась, и Ханна нас отпустила до конца дня. Они с Марианной остались – намечалось совещание. Я надеялась, что мы с Антони куда-нибудь ускользнем и поздороваемся как следует, но он тоже был нужен на совещании.

Когда Марианна вела нас из зала, я оглянулась и за стеклянной стеной нашарила взглядом макушку Антони. Он поднял голову и на секунду поймал мой взгляд. Я улыбнулась.

– Я соскучилась, – проговорила я беззвучно.

Он уже опустил голову, но я успела заметить промелькнувшую на его лице улыбку.

Глава 4

В дверь постучали. Я как раз вешала в шкаф чудесное русалочье платье цвета морской волны, которое мне подарил Антони. Оно оказалось среди немногих вещей, переживших разрушение нашего трейлера, потому что я носила его показать Джорджи. В дороге оно помялось и требовало отпарки. Джорджи пообещала мне помочь, и я оставила платье у нее. Так оно и уцелело. Теперь платье снова жеваное, потому что ехало в чемодане, но главное, оно цело, и привести его в порядок не составит труда.

За дверью в коридоре оказался Адальберт, муж Фины. Слава богу, его я помнила с прошлого приезда. Наконец-то человек, с которым не надо знакомиться заново.

– Здравствуйте, Адальберт!

– Рад вас снова видеть, Тарга. Добро пожаловать домой. Внизу вас ждет Антони Баранек. Простите, что не сообщил по интеркому, мне нужно было наверх.

У меня отчаянно заколотилось сердце.

– Ничего страшного. Спасибо!

Я вышла из комнаты и спустилась по главной лестнице. В вестибюле ждал Антони, все еще в деловом костюме.

Он раскрыл объятия, и я бросилась в них. Поцеловав меня в щеку, Антони оторвал меня от пола и крепко-крепко прижал к себе. Так хорошо снова оказаться в его объятиях, подумала я, – будто снова вернулась домой. Эта мысль меня удивила.

Потом Антони поставил меня, коснулся моих щек и поцеловал как следует, нежно и сладко.

Когда мы оторвались друг от друга, на моем лице сияла счастливая улыбка.

– Наконец-то настоящее приветствие.

– Наконец. Добро пожаловать домой, – сказал Антони и снова меня поцеловал. – Я знаю, уже поздно, но я не мог больше ждать. Мы сейчас работаем допоздна – конец финансового года. Я бы не прочь опять заполучить комнату в особняке, но на новой должности мне этого не положено, а остаться я не могу – завтра рано выезжать.

Я сразу погрустнела.

– Динамишь меня.

Надо будет попробовать убедить его переехать сюда, решила я. Но как-нибудь потом, когда у нас будет больше времени.

Антони криво улыбнулся.

– Да я понимаю, извини. Могу приехать завтра вечером, часам к девяти, если ты не против.

– К девяти? – Мне очень хотелось обиженно надуть губы. – Так поздно?

– У меня завтра вечером хоккейный матч.

Я повеселела.

– А давай я приеду и поболею за твою команду? Мы ведь сможем уехать с катка вместе?

– Ты серьезно? – Похоже, мое предложение его обрадовало и изумило. – Ты правда готова смотреть, как компания мальчишек-переростков будет полтора часа гонять по льду резиновую штуковину?

– Конечно. Это же канадское национальное помешательство! Маленькой я пару раз ходила смотреть, как папа играет. Мне нравилось. Хоккей вообще динамичное зрелище.

– Ну хорошо. Только мне надо приехать на каток заранее, сразу после работы. Обратишься к Адаму?

– Конечно.

– Может, позовешь и Майру тоже?

Я обещала так и сделать. Мы поцеловались на прощание. Взбежав наверх, я постучалась к маме. Никто не ответил, и я зашла внутрь.

– Мама?

Комната ожидаемо оказалась пуста, но на краю кровати лежала бумажка с рисунком. Я взяла ее и улыбнулась. Мамино сообщение предназначалось исключительно для меня и легко поддавалось расшифровке. Я смотрела на рыбку, которая плыла в волнах и улыбалась. «Пошла поплавать в Балтике» – вот что это значило.

Последний раз я ходила на хоккей лет десять назад, когда отец был еще жив. И теперь, подойдя к прямоугольному зданию без окон, я несколько минут просто стояла и смотрела на него и только потом зашла внутрь. За дверями катка пахло сосисками, жареной картошкой, резиной и какими-то химикатами. К прилавку с едой выстроилась очередь, а за ней виднелись двойные металлические двери, из-за которых доносились крики и удары клюшек об лед. Не так уж сильно этот каток отличался от канадских, разве что за прилавком продавали в числе прочего квашеную капусту, а надписи везде были на польском.

Я отстояла в очереди, купила горячий шоколад и через металлические двери вышла к трибунам, размышляя, найдется ли местечко. Зрителей набралось немного, трибуны оказались полупустые, и я с легкостью устроилась в центре ряда над площадкой, чтобы все видеть. Села на холодную скамью, сдула пар с шоколада и стала высматривать Антони.

Не то чтобы я увлекалась хоккеем – я вообще ни от какого вида спорта не фанатею. Но разговоров на эту тему так или иначе не избежать, а если уж выбирать, то лучше хоккей, просто потому, что его очень любил папа. Антони я высматривала на льду несколько минут, а правила игры вспоминала даже дольше. Большинство игроков, высокие, длинноногие, как и положено, в шлемах, носились туда и сюда быстрее молнии, так что отыскать Антони было непросто, пришлось внимательно разглядывать игроков на скамейке запасных во время замен. Наконец я его углядела – у него на майке значился номер 88 – и стала следить за ним на льду.

Я быстро поняла, что Антони сильный игрок, но это для меня не стало откровением. А вот что удивило – это мощная, почти хищная энергия его движений. Такого я не ожидала. Антони был милый, мягкий и серьезный, а этот игрок – агрессивный, дерзкий и напористый. Он то и дело тыкал соперников локтем, толкал, прорываясь сквозь защиту соперников, и орал на них и на судью. Никто из его команды не проявлял подобной агрессии – во всяком случае, я этого не заметила. Поведение Антони сильно меня озадачило, и я стала наблюдать за ним, а не за игрой, в оба глаза.

Первый период закончился, начался перерыв, и я встала на скамейку, чтобы Антони меня увидел. Я ждала, пока он закончит разговор с кем-то из товарищей по команде, а потом, когда его взгляд поднялся на трибуны и дошел до меня, замахала. Антони приветственно вскинул руку в перчатке, но не улыбнулся, а потом ушел в раздевалку вместе с остальными. Это подтвердило мои подозрения: что-то не так. Антони всегда улыбался, когда здоровался со мной. Всегда.