Прикосновение смерти (ЛП) - Мартин Т. Л.

— Привет, Бобби.

Он вскидывает бровь.

— Знаешь, ты можешь остаться. В смысле, если хочешь. Не так уж плохо, когда ты рядом.

Его рот наклоняется вверх, голубые глаза мерцают.

— Спасибо. И не так уж плохо, когда ты рядом.

Мы смотрим друг на друга в течение секунды, мирное понимание заполняет пробел между нами, затем я машу им обоим рукой и выхожу на улицу. Оказывается, недостаток сна не делает ходьбу тяжелее. На самом деле, это почти легко, когда ты находишься в туманном оцепенении и не чувствуешь отдачи от своих шагов.

Когда я прихожу, дверь мистера Блэквуда оказывается запертой, что странно, ведь я знаю, что он дома. Мало того, что его машина припаркована у входа, рядом с ней стоит еще один автомобиль, который я не узнаю. Гость? Может быть, еще один ясновидящий? Эта мысль пробуждает во мне нетерпение, возрождает остатки решимости, и я быстро открываю дверь. Я жду мгновение, ожидая услышать стук его шагов, направляющихся в фойе, как обычно, но ничего не слышу. Я стучу снова, на этот раз сильнее. Через минуту я слышу его. Стук, стук, стук.

Я делаю вдох и кладу одну руку на ручку, готовый приступить к работе. Но дверь не открывается. Вместо этого с той стороны доносится голос мистера Блэквуда, как всегда, ворчливый.

— Вы освобождены от должности.

Я хмурюсь, уверенная, что ослышалась.

— Что?

— Я сказал, что вы освобождены! Идите домой. Отпразднуй. Напейтесь.

— Мистер Блэквуд, я не уйду.

— Тогда, надеюсь, вы захватили зонтик. Я слышал, скоро пойдет дождь.

Я смотрю на тучи. Конечно, они серые и мутные. Мне повезло.

— Впустите меня. Мне нужно с вами поговорить.

— Не могу. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

Я издаю рык и стучу в дверь. Какого черта? Я серьезно. Это из-за Энцо.

Наступает долгая пауза. Такая долгая, что я думаю, не ушел ли он. Но когда он снова заговорил, его голос прозвучал как-то ближе. Как будто он стоит прямо по ту сторону двери.

— Брось это, Лу. Я хочу, и ты тоже должна.

— Что? Вы не можете бросить это! — Мне плевать, что я кричу, и злость, подстегивающая мой адреналин, тоже не помешает. Я подхожу ближе, чтобы он слышал каждое мое слово. — Вы не понимаете. Я знаю Энцо. Я видела его. Я знаю, где его найти.

Он снова замолкает, и я пытаюсь представить, что творится у него в голове. Верит ли он мне вообще?

Проходит целая минута, а он все еще ничего не говорит, и гнев разгорается с новой силой.

— Вы так близко!

К моему удивлению, он отвечает на это.

— Нет, не близко. Ни в коем случае. Все кончено, ясно? Теперь мне нужно, чтобы ты ушла.

Я насмехаюсь, снова ударяя кулаком.

— О, это то, что вам нужно? Ну, мне нужно, чтобы вы открыли эту дурацкую дверь и начали работать со мной. Мне нужно… Мне нужно, чтобы вы верили. — Я зажмуриваю глаза, потому что, боже, я не хочу снова плакать. Скоро ничего не останется. — Вы нужны ему. Вы не можете просто отказаться от него.

Он не отвечает, но его молчание отвечает мне тем же. Он не собирается открывать дверь.

— Отлично! Я буду сидеть здесь весь день, если понадобится, вы же знаете.

По-прежнему ничего. Хотя я знаю, что он все еще стоит там. Иначе его стук выдал бы его. Я делаю шаг назад, опускаюсь и прислоняюсь спиной к стене.

Он хочет быть упрямым? Что ж, двое могут сыграть в эту игру.

Я вымокла. Это не просто легкий моросящий дождь, а настоящий неистовый ливень. Он хлещет во все стороны, объединяясь с ветром, чтобы добраться до меня, несмотря на частичное укрытие над головой. Я дрожу так сильно, что стучат зубы, но не собираюсь отступать. Если Энцо может смириться с темной пустотой, высасывающей из него жизнь, пока я сижу здесь, на этом крыльце, то я смогу справиться с небольшим дождем.

Не знаю, сколько времени я так просижу, прежде чем дверь со скрипом откроется, и на улицу вынесут тарелку и спальный мешок. Все, на чем я могу сосредоточиться, — это небольшое отверстие, позволяющее мне заглянуть в гостиную. И я делаю выпад. Дверь захлопывается, не успев прихватить мою руку. Я рычу. Снова. Как собака, которой запретили входить в дом вместе с остальными членами семьи. Я почти смеюсь над этой мыслью, но потом понимаю, что от недостатка сна и еды у меня начинается бред. Я смотрю на тарелку. Кусок пиццы смотрит на меня. Мы смотрим друг на друга.

Но я не буду его есть, как бы сильно он меня ни дразнил. Я, черт возьми, бастую.

ГЛАВА 47

Прошло семь дней.

Семь дней я не видела Энцо и не слышала о нем.

Семь дней я провела в палатке на крыльце мистера Блэквуда.

Ну, не совсем кемпинг. Я никогда не пользуюсь спальным мешком, который он настойчиво предлагает мне, позволяя себе единственную поблажку — проводить ночи в своей теплой постели. Но все дни я провожу на его крыльце, и сегодняшний день не исключение. Я заканчиваю с ванной, одеваюсь и спускаюсь вниз.

Я удивляюсь, когда снова вижу Бобби за стойкой регистрации. За эту неделю я застаю его здесь уже в четвертый раз. Первые два раза он говорил, что хотел со мной увидеться, но я уверена, что это была отговорка. Потому что он больше не пытается врать. Он ухмыляется и кивает головой, когда видит меня, а затем возвращается к беседе с Клэр.

Я уже почти дошла до двери, когда услышала ее голос.

— Лу, подожди!

Я оборачиваюсь и вижу, что она перебирает какие-то бумаги на своем столе.

— Я чуть не забыла отдать это тебе. Кто-то отвлек меня. — Она вздергивает брови на Бобби, игривый взгляд проходит между ними двумя, и меня чуть не тошнит. Потом я вспоминаю, что люблю их обоих, и это даже мило.

— Мистер Блэквуд оставил сообщение Полу вчера вечером. — Она поднимает записку и начинает читать ее вслух профессиональным тоном. — Было весело, но тебе пора завязывать. Еще один раз, и я… — Она делает паузу, бросая на меня любопытный взгляд, прежде чем продолжить. — Я вызову полицию.

У меня отпадает челюсть.

— Серьезно?

— Ну, наверное. — Ее глаза переходят на глаза Бобби, в них звучит немой вопрос. Видимо, они уже дошли до той стадии, когда можно вести приватные беседы глазами. — Зачем ему вызывать полицию, если ты просто убираешься в его доме?

— Потому что я его преследую. Мне нужно идти.

Я ухожу, прежде чем кто-то из них успевает ответить, и бегу к дому Блэквудов. Я поднимаю кулак, но прежде чем он ударяется о дверь, слышу крик из окна наверху.

— Вы вторглись на частную территорию! Это настоящее преступление, знаете ли. С законами против этого и все такое.

Я насмехаюсь — похоже, в последнее время мне часто приходится находиться рядом с ним — и надуваю грудь, не желая проигрывать эту битву.

— Да? Ну, ты… ты ведешь себя невежественно, эгоистично и еще кучу всего!

— Копы будут здесь через десять, так что не стесняйтесь подать заявление, когда увидите их. — Он останавливается, и его охватывает приступ кашля. Когда он снова начинает говорить, он уже хрипит. — Уверен, что за такое заявление на меня быстро наденут наручники.

У меня сводит желудок, а вместе с ним рушится и последнее подобие надежды.

— Вы не серьезно!

Я расхаживаю взад-вперед, пытаясь успокоить себя, прежде чем выломать дверь и задушить его. Это не помогает.

— Аы не понимаете, что делаете. Вы не можете так сдаться. Вы не можете просто оставить его там. Пожалуйста. Я останавливаюсь, ударяюсь затылком о дверь, когда из меня вырывается последняя, отчаянная мольба. Пожалуйста. Я умоляю вас, мистер Блэквуд.

На этот раз ответа нет.

Я закрываю глаза и крепко зажмуриваюсь, единственным признаком моего внутреннего смятения являются сжатые кулаки по бокам и острые ногти, впивающиеся в ладони.