На осколках гордости (СИ) - Мечтательная Ксенольетта

А были ли слезы?

Нет. Наверняка Вольные не плачут. С чего бы это? Даже при гибели всей Красной Осоки, где в руинах осталось лишь воспоминание о его родителях, он не растерялся. Был эмоционально непоколебимым, твердым, решительным. И в ту безумную ночь мне просто показалось. Отвернувшись, словно прячась от моего взгляда, Вольный тер глаза вовсе не из-за выступивших слез, а от банальной усталости.

А если слезы все же были?.. Жалел незнакомых Тиналь и Фираэн? Не поверю. А больше жалеть было некого.

Я вздрогнула от громкого чириканья. Маленькая белая птичка уселась прямо на балкон и разбудила задремавшего Кешу. Его воркование не раздражало. Наоборот, в моем заточении он был единственным, к кому я мысленно обращалась, чтобы в долгом одиночестве окончательно не раздвоить свою личность. Новая клетка была с позолоченными прутьями, и совершенно мне не нравилась. Зачем настолько большая, если Кеша все равно летать в ней не может? И с комода снять пришлось. А когда перетаскивала поближе к столу, все боялась, что уроню. Птица чирикнула еще раз, покрутила головой и упорхнула. Кеша важно нахохлился, еще немного поворковал и снова с удобством разместился на жердочке, опуская веки.

Я переплела пальцы, облокачиваясь на стол и разглядывая одинаковые письма, но с разными именами: Нелтор, Рувен, Линсира, Эриэль. Если бы не знала, что они разной расы, представляла бы себе людей. Отвернулась к балкону; взор упал на тяжелые бутоны голубой лилии, поставленной в расписную напольную вазу. Последняя мысль юркнула прочь, испугавшись громкого звука, и упорхнула вместе с птицей. О чем же я думала? Снова посмотрела на письма. Что-то меня в них настораживает. Давно настораживает. И даже не подозрение в осведомленности мудрецов…

— Почтенная, — тихо позвала Дариэль с коридора, разбивая начало новой череды мыслей. — Я могу войти?

— Входи.

Дариэль отодвинула занавесь, шагнув внутрь. Неотрывно смотрела в пол, упрямо не желая встречаться со мной взглядом.

— Почтенный Акеон просил привести вас к нему.

Акеон?

Кулаки сжались так сильно, что ногти больно впились в ладони. Зато, быть может, я, наконец-то, получу ответы на все свои вопросы, коих скопилось немало.

Огладила складки на светлом платье и решительно поднялась.

— Веди.

За время одиночества я много раз прокручивала перед взором возможное развитие событий: многочисленные встречи, оправдания, беседы, обвинения… В голове билась только одна мысль: дождаться северян. Но в планах появился еще один пункт: никаких зелий, никакого алкоголя больше. Я буду уходить ночами и изучать свой дар. Заставлю его подчиняться не настроению, а моей воле.

А потом, когда изучу дар, я… обязательно справлюсь.

Кабинет находился не так далеко от кабинета Волтуара. Идентичная дверь с идентичным камнем на ней. Хмурый деспот распахнул ее, смерил нас с Дариэль недовольным взглядом и молча исчез внутри, оставив дверь открытой. Я вошла, закрыв ее за собой, и осмотрелась. Темная массивная мебель, никаких цветущих растений, но фикусы и что-то лохматое, отдаленно напоминающее миниатюрную тую, все же обнаружились на высоких шкафах.

— Сядь, — сказал Акеон, устроившись за столом и склоняясь над журналом.

На низком диване с бордовой обивкой лежало множество документов. Оставалось кресло возле стола. Слишком близко к тому, от кого хотелось держаться подальше.

— Спасибо, если можно, я постою.

— Сядь! — приказал он, поднимая на меня глаза. — Я не позволю тебе смотреть свысока.

Так вот в чем дело…

Я села на краешек кресла, смиренно сложив руки на коленях. Правителя не торопила, позволяя ему завершить неотложные дела. Он подпер висок указательным пальцем, продолжая внимательно бегать взглядом по строкам журнала.

— Знаешь, почему вас запирают в наказание? — спросил, не глядя в мою сторону.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Чтобы вы подумали над своим поведением.

— Странно…

Я сжала губы, не позволяя себе договорить. Как только увидела Акеона, внутри сразу же разбушевалось пламя, которое с трудом удавалось подавить.

— Как вижу, — Акеон все же закрыл журнал, отодвинул его и, развалившись в кресле, посмотрел на меня, — ты над своим поведением не думала.

— Что вы хотите услышать в ответ?

Главное, вести себя спокойно, мягко, не наглеть. Держать голос ровно, а за словами следить как никогда прежде. Все в порядке, у меня получится.

— Значит, искреннего сожаления мне от тебя не ждать? «Странно»… Что странно? Договаривай.

— Вам не понравится. Вы разозлитесь и ударите меня снова.

— Ударю… — пробарабанил коготками по столу. — Проблема всего лишь в этом? Тебя никогда не били?

— А вас? — голос звучал тихо — замечательно.

— Я правитель.

— А я женщина.

— И что это меняет?

— В моем мире поднять руку на женщину…

— В моем мире, — повторил он перебивая. — После этих слов фразу можно было завершить. Эту тему разговора предлагаю закрыть. Перейдем к следующей.

— Когда я смогу увидеться с Волтуаром? — опустила голову, разглядывая дрожащие кончики пальцев. Все в порядке. Почему же волнуюсь?

— Когда я разрешу. И вопросы задаю я. И от твоих ответов зависит, когда я разрешу вам с Волтуаром увидеться.

— Вам не стоит ждать искренности, — размеренно произнесла я, стараясь дышать глубже.

— Так нравится быть в одиночестве?

— Наоборот, честно предупреждаю, что буду юлить и льстить.

Взор правителя блуждал по моему лицу, будто пытался за что-то зацепиться, но не мог.

— Хорошо, учту. Теперь о следующей теме. Следы от моих когтей останутся на полпериода, но целитель сведет их. Ежедневное лечение встанет мне в крупную сумму, но я готов ее выложить.

— Но не из-за вины передо мной.

— Перед Волтуаром. Тебя бы я скормил монстрам, как и ту… — он сощурился, почесав кончик носа.

— Тиналь.

— Что? — изогнул бровь.

— Ее имя Тиналь.

— Ее имя, — налег на стол, придвигаясь ко мне ближе, — Мертвец. Таких мертвецов я вижу ежедневно тут, — ткнул пальцем в журнал.

— В цифрах, — пробормотала я.

— И ведь не тупая. Тогда зачем бросилась на защиту никчемной единицы?

Я встрепенулась, глянув прямо в его глаза. Показалось, будто он злится больше для показательности.

— В стол смотри, — потребовал, и я моментально выполнила. — Там были представители высших гильдий. Без них это разбирательство обойтись не могло.

— Вы оправдываетесь? — удивилась я. Может, еще собирается извиниться? Как будто легче станет…

— И не мечтай. Жду благодарностей.

Щеки опалило жаром, дыхание стало тяжелее. Я стиснула челюсти, проглатывая одно оскорбление за другим, не позволяя им вылиться на рогатую голову, когда так хотелось.

— Не дождусь, — понял Акеон. — Ты легко отделалась. И стоило отродье того?

— Ребенок, — процедила я сквозь зубы.

Вспоминая лекции в университете, курсовые, дипломную и дополнительные курсы по экономике, которые пересекались с политикой разных стран, я отчасти понимала поступки и решения правителей. В расчетах на перспективы понимала. Однако тошнотворный комок поднимался к горлу сразу же, как только мысли начинали оправдывать действия всех тех, кто вынес смертный приговор ребенку и молодой девушке. Да, они были виновными, но что-то внутри меня никак не могло осудить их и принять жестокое наказание.

— Тут их несколько сотен, — швырнул он мне под ноги журнал.

Я оттянула от корешка носки сандалий и попробовала сглотнуть, но не получилось. Во рту сильно пересохло, но просить у Акеона воды глупо. Он заглядывал мне в лицо, и я старалась держаться ровно, не отворачиваться.

— Почему не плачешь и не расшибаешь лоб об пол? Только что я сказал тебе, что в журнале имена сотни умерших детей.

— Я их не знаю, — скривилась, не выдерживая воспоминаний. Руки словно все еще удерживали маленькую девочку.

— А этих знала несколько мгновений. Они были убийцами.