Леди второго сорта (СИ) - Росси Делия

— Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — спросила вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мужчины молчали.

— Лукас?

Я взглянула на оборотня, но тот ничего не ответил. Только мелодия зазвучала громче. Она становилась все ярче, все отчетливее, ширилась и захватывала мою душу, и я потерялась в ее прекрасных звуках, с трудом понимая, где нахожусь и что делаю.

— Бесполезно, леди Изабелла, — хмуро сказал Каллеман. — Хольм сейчас не в том состоянии, чтобы что-то объяснять. Слишком поздно.

— Что это значит?

Я скинула наваждение, посмотрела на главу полиции и попробовала встать с постели, но Хольм ухватил меня за руку, притянул к себе и уткнулся в мою макушку. Он тяжело дышал, его тело сотрясала крупная дрожь, и мне стало за него так страшно, что я невольно подалась вперед и подняла голову.

— Лукас? — тихо позвала волка, заглядывая ему в глаза.

То, что я там увидела, обдало щеки жаром. Желтая лава кипела, плавилась, горела ярким огнем. И мне показалось, что этот огонь выплескивается наружу, растекается по моей коже и проникает под нее, превращаясь внутри в яркое пламя.

— Боюсь, миледи, ваш жених сейчас не в том состоянии, чтобы что-то объяснять, — хмуро сказал Каллеман.

— Жених? — с трудом переспросила я, не в силах оторваться от горящего взгляда Лукаса.

— Ну да. Не знаю, успел ли Хольм рассказать вам о своих чувствах, но, похоже, в скором времени вам придется сменить фамилию, леди Бернстоф, — совершенно серьезно заметил Каллеман.

— Ну что? Этот упрямый волк все-таки дозрел? — неожиданно послышалось от двери, и я увидела вошедшую в комнату Эвелин. Она незаметно оказалась рядом с мужем и взяла его под руку.

— Эрик, идем. Не будем мешать молодым. Пусть сами разбираются. Дерек, Кейт просила тебя зайти к сыновьям, у них там возник какой-то спор.

Эви заговорщически мне подмигнула и потянула Каллемана на выход.

— Подождите, вы что, так и уйдете, ничего не объяснив? — возмутилась я.

— А чего тут объяснять? — спросила Эвелин. — Лукас нашел свою пару, и запустил привязку. Так что уже завтра мы будем иметь честь поздравить новоиспеченную леди Изабеллу Хольм.

Она лукаво улыбнулась, и вся компания быстренько покинула комнату. А Хольм подхватил меня на руки, отнес на постель и принялся целовать — так, как я мечтала. Так, как я хотела. И все мое возмущение и попытки выяснить, что происходит, куда-то испарились. Сейчас меня волновала только искушающая ласка умелых губ и прикосновения не менее умелых рук. А внутри разливалось горячее желание, и хотелось громко кричать от счастья. Какая разница, почему Хольм вернулся? Он — мой. И я больше никому его не отдам. Ни Рогнеде, ни своим сомнениям, ни прошлому, ни будущему.

И это была последняя связная мысль, мелькнувшая в моей голове. Хольм рыкнул, разрывая завязки моей сорочки, и приник к груди, лаская ее языком, сжимая ставшие такими чувствительными соски, прикусывая их и тут же зализывая, а я обхватила его ногами за талию и запустила руки в густую шевелюру.

А дальше было настоящее сумасшествие. Резкое проникновение — и мы становимся одним целым, а каждый миллиметр моего тела совпадает с телом Лукаса, впечатывается, сливается, растворяет все, что нас разделяло, и спаивает воедино. Горячие руки умеют передать и нежность, и требовательность, и страсть, и удивительное ощущение того, что мы с Хольмом вместе, сейчас и навсегда. Твердые губы пытают так сладко, что я забываю, кто я, и готова на все, только бы эта пытка никогда не заканчивалась. Хриплый шепот проходится по коже бархатной лаской, привязывая меня к моему волку прочными незримыми нитями.

Я не знаю, сколько раз за ночь мне приходилось кричать от наслаждения, не помню, кто из нас первым начинал все сначала, но лишь с робкими лучами рассвета мы с Лукасом смогли оторваться друг от друга и прийти в себя от нашего общего безумия.

***

Солнце медленно поднималось над горизонтом, небо казалось чистым и умытым, как после дождя, в саду робко пробовали голоса птицы, а в приоткрытое окно долетал аромат цветущих лилий.

— Катани, — глядя прямо мне в глаза, хрипло произнес Лукас. — Моя катани, мое сердце, моя душа. Как же долго я тебя ждал!

Во взгляде оборотня горела и плавилась желтая магма. И мое сердце захлебывалось от счастья, а душа замирала от невероятной, всепоглощающей нежности.

— Что значит катани? — завороженная тем, что чувствую, прошептала я.

— Единственная. Любимая. Та, которая дает жизнь, — ответил Хольм, перебирая мои волосы.

— Любимая, значит?

Я пристально посмотрела на своего волка.

— Да.

— И единственная?

— Одна и на всю жизнь. Белла, ты должна знать, я тебя не отпущу. Никогда.

В голосе Хольма послышалась сталь, прикрытая бархатной хрипотцой.

— Это ты так предложение делаешь?

Я усмехнулась и посмотрела на довольного Лукаса.

— Боюсь, предложение делать поздновато, — хмыкнул тот, и по его губам скользнула такая залихватская улыбка, как будто он миллион в лото выиграл. — Ты уже моя жена.

— Как это?

Я недоуменно нахмурилась.

— Сегодняшняя ночь завершила привязку, и по всем волчьим законам мы с тобой женаты.

Лукас улыбнулся еще шире и стал похож на кота, съевшего миску сметаны, а я выбралась из его объятий и возмущенно уставилась на наглого волка. Значит, решил сэкономить? Оставил меня без белого платья и фаты? Потоптался по девичьей мечте о свадебном звоне колоколов?

— Даже не надейся! — заявила довольному Хольму. — Так легко ты не отделаешься. Не знаю, как там по вашим клановым законам, но мне нужна настоящая свадьба. И настоящая печать в паспорте.

— Что? — не понял Лукас.

— Говорю, что собираюсь заявить на тебя права и скрепить их церемонией и брачным договором. Чтобы ты даже не вздумал никуда сбежать.

— Глупая, — усмехнулся Хольм. — Я теперь никуда от тебя не денусь, даже если гнать будешь. Ты — моя, катани.

— А ты — мой. И только попробуй на кого-нибудь посмотреть!

— Вот уж не думал, что ты такая собственница!

Хольм довольно засмеялся.

— Еще какая. Свое я никому и никогда не отдаю.

Я грозно посмотрела на довольно скалящегося Лукаса, но не выдержала и улыбнулась.

— Люблю тебя, Изабелла, — неожиданно посерьезнев, сказал Хольм, а мое сердце кольнула тонкая иголочка.

— Что, Белла? — тут же почувствовал неладное оборотень, а я смотрела на него, и ощущала странную неуверенность. Слишком все это хорошо, чтобы быть правдой. Любовь, страсть, красивые слова… А что будет, когда Лукас узнает, что я не та, за кого себя выдаю?

Нет, я не буду больше лгать. Хольм заслуживает знать правду.

Я отстранилась немного и села на постели, перекинув волосы за спину. А потом вздохнула, собираясь с духом, и выпалила:

— Лукас, мне нужно тебе кое-что сказать. Это очень важно.

Я не представляла, как Хольм примет мое признание, но отступать не собиралась. Нельзя начинать отношения со лжи, нельзя и дальше притворяться другим человеком.

Лукас словно почувствовал мои сомнения, и мигом напрягся.

— Ты волнуешься? Что случилось, любимая?

Оборотень посерьезнел, с него в секунду слетела вся расслабленность, он приподнялся на постели, и сейчас передо мной сидел собранный, настороженный, готовый ко всему хищник.

— Белла, не молчи, — взяв меня за руку, сказал Хольм, и я почувствовала, как он напряжен.

— Я не Белла, — выдала на одном дыхании и повторила, увидев в глазах Лукаса недоумение. — Я не леди Изабелла Бернстоф.

И я рассказала Хольму, как попала в тело Беллы и приняла ее судьбу.

Волк слушал меня молча, не перебивая. И выглядел странно спокойным. Казалось, он для себя все решил, и никакие мои признания ни на что не повлияют. Но ведь так не бывает? Я уже успела понять, что в Дартштейне слишком большое значение придают сословности, и аристократы никогда не женятся на простолюдинках. Глупость, конечно, но что, если для Лукаса это все же окажется важным?